Гробин был тучен, немолод и ходить на работу ему было тяжеловато, а ездить наземным и подземным транспортом – накладно. Он посидел, посчитал и сделал вывод, что это разовое вложение окупится сторицей. Гироскутер он выбрал самый дешевый, простенький. Продавец настойчиво советовал ему приобрести сегвей – такую же полезную вещь, но с рулевым столбом, однако Гробин отказался.
– Тогда берите моноколесо, – буркнул продавец, безошибочно угадав в Гробине человека прижимистого.
Тут уже Гробину стало обидно. Он проработал много лет и, слава богу, гироскутер-то заслужил. Поджав губы, он мотнул головой и молча ткнул пальцем в кричащей раскраски дощечку о двух колесах.
Так он и начал ездить, в жару и стужу, в дождь и ведро. Только снег и лед останавливали его, да и то не всегда.
Приобретение Гробина вызвало в поликлинике многие пересуды. Пошли разговоры, что пора бы ему на пенсию. Гробина пригласил к себе главврач.
– Как вы себя чувствуете? – осведомился он осторожно.
– Лучше некуда, – ответил Гробин.
Главврач сверлил его взглядом.
– А я вот не уверен.
– Почему же?
– Ваше средство передвижения выглядит несколько необычно.
– Что это вы вдруг заволновались? – вызывающе спросил Гробин. – Здоровье хирурга, например, вас почему-то не беспокоит. А он приходит на четвереньках. Мало ли кто как перемещается!
– Хирург у нас один, – многозначительно заметил главврач.
– Можно подумать, что терапевтов у вас батальон.
Главврач повертел авторучку.
– Что ж, ступайте, работайте. Только убедительно прошу вас не ездить на квартирные вызовы. То есть катайтесь, разумеется, но не на вашем… аппарате.
– Почему?
– У нас так не принято. Никто так не делает. На вас показывают пальцем.
– Все, что не запрещено законом, – разрешено, – парировал Гробин.
Гироскутер возбудил в коллективе противоречивые настроения. Одни потешались, другие плевались, третьи тайно завидовали. В общем и целом, Гробина невзлюбили. Его и раньше не жаловали, потому что не за что было, а теперь он стал выделяться. Дошло до того, что о нем написали в районной газете. А среди пациентов нашлись люди, которые ценили всякую придурковатость, путая ее с оригинальностью. Мало-помалу Гробин оброс постоянной клиентурой, и это тоже никому не понравилось. Поползли слухи, будто он берет деньги. Главврач установил в кабинете Гробина видеонаблюдение, потратив на это премиальный фонд, и мера эта добавила масла в огонь.
Между тем Гробин стройнел и наливался мускульными соками, так как поездки требовали известной гибкости хребта. Опять же – на свежем воздухе.
И только хирург погрузился в задумчивость. Ему прощали утреннюю ходьбу на четвереньках, но он и сам чувствовал, что искушает Бога и испытывает судьбу.
Жил он с Гробиным по соседству и ежедневно провожал его взглядом. Тот растворялся в дали знойной или туманной, а Бутман – так звали хирурга – продолжал ковылять, проклиная несовершенство человеческой печени.
Бутман был человек с руками и разбирался в технике.
Поликлиника пришла в недоверчивое удивление, когда четвереньки оказались забыты на целый месяц. Отработав смену, Бутман запирался дома и что-то сверлил да паял. Итогом его трудов стал реактивный ранец. Подъемная мощность устройства была усилена четырьмя соплами на каждую руку.
– Как вы себя чувствуете? – спросил у него главврач, который не отличался выдумкой.
На сей раз встрепенулась уже городская газета, приехало телевидение.
Главврач, доведенный до крайности столь пристальным вниманием, сосал нитроглицерин и втайне мечтал о собственном летательном аппарате. Ему, правда, грезились расстояния межконтинентальные.
А Бутман и Гробин бесшумно сдружились. На работу они стали ездить вдвоем и соседствовали молча. Если один запаздывал, другой его ждал у подъезда. Бутман висел над крыльцом, когда задерживался Гробин, а тот, если хирург не успевал заправиться, балансировал перед дверью на гироскутере. Дальше Гробин катил, а Бутман сосредоточенно летел с ним рядом на уровне плеча.
Популярность обоих неизмеримо выросла. Бутман отправлялся на квартирные консультации, не снимая маски и колпака. Он влетал в окна как малость потрепанный, но добрый ангел.
Коллектив сочился ядом, но не столько от злобы, сколько по своему обыкновению.
Главврача засыпали благодарностями, и у него свело судорогой лицо, ибо он, отвечая на восторженные звонки, автоматически улыбался невидимым собеседникам.
Однако не это вписало напарников в историю медицины. Она предала забвению многих изобретательных, самоотверженных работников. Такая же участь ожидала Бутмана с Гробиным – если бы не Джокер.
Джокером прозвали рыжего коротышку-бородача, завсегдатая частных и государственных клиник, их грозу. Кличку он заработал благодаря своей огромной алой пасти, располосованной от уха до уха. В далеком детстве Джокера изуродовали стоматологи и этим определили его дальнейшее мегазлодейство. Телесно и душевно травмированный, он погубил много поликлиник и больниц. Два главврача покончили с собой. Один райздравотдел сгорел дотла при попытке уничтожить компрометирующую документацию. Три частные клиники закрылись навсегда, а их содержатели пошли под суд. В родном же городе Джокера из поликлиники, куда он ходил, мгновенно уволился весь персонал, причем первым ушел гардеробщик.
Джокер являлся с видеокамерой и диктофоном. Он фиксировал каждый чих медицинских работников и отсылал куда надо.
Обычным врачам строго-настрого запрещали его принимать, Джокера сразу вели к руководству. Но это не помогало.
Однажды главврач пригласил к себе Бутмана и Гробина. Он был бледен, держался за сердце, всякая начальственность из него улетучилась.
– На днях у нас побывал Джокер, – без предисловий начал он.
Оба мрачно кивнули.
– Мы выписали ему больничный. Не стали связываться, пускай – разом больше, разом меньше. Сегодня мне позвонили из администрации и приказали костьми лечь, но прищучить его. Территориально он наш, и я ничего не могу сделать. Помогите, коллеги! Вы знаменитые люди, герои. Остальные ему не соперники!
Бутман и Гробин переглянулись.
– Три отгула, – каркнул Бутман.
– Каждому, – поспешно уточнил Гробин.
Все трое ценили древние и глупые шутки, но на сей раз не улыбнулся никто.
Главврач расстроился совершенно и спорить не стал.
– На что он жаловался? – осведомился Гробин.
– На всех, – ответил главврач. – Заранее.
– Да нет, я про здоровье.
– А, это! У него якобы кружится голова. Так шатает, что еле ходит.
– И что, действительно шатает?
– Да кто его знает. Мы и смотреть не стали. Выдали больничный без слов.
– Это вы зря, – назидательно промолвил Бутман. – Теперь он накатает ябеду – дескать, не посмотрели.
Главврач беспомощно втянул голову в плечи.
– Я назначил активное посещение, – пролепетал он. – Проверить, как он болеет. Но Джокер ему не открыл. Посещение твердило, что это врачебная комиссия, а он ни в какую. Пес вас знает, ответил, кто вы такие – я вас не вызывал. Уйдите, заладил, мне плохо, лежу пластом, а вас, негодяев, сгною, когда оклемаюсь!
Бутман и Гробин переглянулись.
– Пара дней на подготовку, – сказал Бутман.
– К отгулам, – добавил Гробин.
– Не наглейте, – сказал главврач.
Настояв на своем, оба вышли и разошлись по домам, а через два дня выглянули на белый свет.
Их стало не узнать. Бутман нацепил ушастый шлем и крылатый плащ, а Гробин переоделся в камуфляж и скрыл поросячьи глазки за темными очками. В таком виде они отправились к Джокеру, не сильно смущая прохожих, которые, живя в большом городе, давно ко всему привыкли.
Джокер газет не читал, телевизор не смотрел, жил анахоретом, ни с кем не общался и знать не знал о Бутмане и Гробине. Он лежал на тахте, лечился портвейном и не чуял беды. Стук в окно явился для него полной неожиданностью, поскольку этаж был девятый. Приподнявшись на локте, Джокер увидел маску – страшную, остроухую. Харя заглядывала в комнату и зловеще гримасничала. Крылья развевались, в когтях сверкал скальпель.
Мигом скатившись с лежака, Джокер задал стрекача. Он выскочил за дверь и бросился вниз по лестнице, забыв про лифт. На улице его караулил военный без знаков различия. Незнакомец сделал ужасное лицо и ткнул пальцем вверх.
– Беги! – прошипел он и подтолкнул к Джокеру гироскутер.
Тот не заставил себя упрашивать, вскочил на дощечку и помчался прочь, выказывая чудеса эквилибристики.
– Шатает, значит, – усмехнулся Гробин, нацелив ему в спину смартфон.
Через полчаса эту запись восторженно просмотрел главврач.
– Сделаем так, – произнес он дрожащим от ненависти голосом. – Я лично отнесу к нему на службу это кино. А потом созову консилиум, и это решение не оспорит никто, даже сам Господь Бог.
Впрочем, трудиться главврачу не пришлось. Как выяснилось впоследствии, Джокер рухнул на первом же перекрестке. Оказалось, что у него инсульт, причем не свежий – примерно недельной давности. Гироскутер вернули Гробину, а дело замяли, поскольку главный фигурант перестал представлять опасность.
Но Бутмана и Гробина не забыли. Медицинская общественность записала их в супергерои и занесла в летопись. С победой над Джокером им стали не страшны ни Бог, ни черт.
Как оказалось, напрасно.
Никто и ничто не вечно. Спустя какое-то время Бутмана просто сбили, а Гробин каким-то образом угодил на штрафстоянку. Туда ходили всей поликлиникой. Гироскутер вызволили, но его владелец бесследно исчез.
Одноразовый доктор
– А иглы у вас одноразовые? – строго спросил Тайный Клиент.
Администратор закатил глаза.
– Помилуйте!..
– А перчатки? Шприцы?
– Да за кого же вы нас принимаете!
Вкрадчиво и не без торжества:
– А доктор?
Администратор расплылся в победной улыбке:
– И доктор!
– Полно вам, – хмыкнул Тайный Клиент и тоже улыбнулся, но краем рта, недобро. – Мне нездоровится, и если я нашел в себе силы пошутить, то вам шутить неуместно. Вы должны ответить отрицательно и выразить вежливое сожаление.