Я сначала подумал о своем хроническом невезении, но тут же осознал, что все это не случайно. Во главе доброго десятка явно влюбленных в нее мужиков шествовала Ниса. В руках она словно скипетр или микрофон держала бокал шампанского — если судить по походке, то далеко не первый. Девушка, уже давно и безнадежно уверившаяся в своей неотразимости, подошла ко мне почти вплотную и впилась взглядом в глаза:
— О чем вы говорили с князем? — на английском с явно ощутимым акцентом спросила певичка. Причем за этим вопросом явно угадывался другой: «Почему с тобой, а не со мной?!»
Ни тебе здравствуйте, ни как дела. С ходу и в лоб, причем абсолютно бестактный вопрос. Но я сначала почему-то отреагировал не на ее хамство, а на определенное слово:
— С князем?
— Да, с князем! Ну же, не молчи. — Капризная девица даже пристукнула каблучком.
Скорее всего, она привыкла к тому, что мужики рядом с ней начинают тупить.
— А почему вы спрашиваете? — постарался я как-то вырулить на более вежливый стиль общения.
— Ты меня не узнал? — начиная закипать, на всякий случай уточнила она.
Вдруг я сейчас осознаю свою никчемность и быстренько все выложу, причем с извинениями.
— Узнал, но все равно не понимаю, почему должен отвечать на подобные вопросы?
— Я так хочу!
— А я не хочу, — с нагловатым спокойствием ответил я, полностью придя в себя не столько от шока общения с мировой знаменитостью, сколько из-за лихого налета целой стаи нервно неуравновешенных особей.
— Хам!
— Хамка, — отзеркалил я, чувствуя холодную злость.
Я с детства воспитывался, можно сказать, в духе феминизма. И всегда ратовал за равноправие полов.
Похоже, мой вполне симметричный ответ что-то сломал в ее мироощущении. Глаза девушки стали как две плошки, а затем она, не зная, что делать, тупо плеснула мне в лицо шампанским из бокала.
Ах ты ж мелкая зараза! Честно, если бы у меня была пара секунд подумать и не нахлынула привычная веселая злость, я бы просто встал и ушел, но сработал на рефлексе и плеснул из бокала в ответ. Хорошо хоть, постарался не попасть в глаза, потому что спирт все-таки.
А дальше стало еще хуже. В ужасе посмотрев на свое практически невесомое платье с желтоватыми пятнами коньяка, Ниса попыталась ударить меня по лицу, забыв, что все еще держит пустой бокал.
Ну это уже совсем мимо. Женщин, конечно, бить нельзя, и не потому, что это женщины, а потому, что вообще применять силу к тому, кто слабее, тупо и низко. Впрочем, никто не отменял элементарную самозащиту. Я без проблем перехватил тоненькую ручку певицы, но, как только она дернулась назад, тут же отпустил, чтобы не сломать хрупкую конечность, и, кажется, сделал это зря.
Не ожидая, что ее рывку никто не станет противодействовать, певичка слишком сильно отшатнулась и, потеряв равновесие, грохнулась на пол.
Блин, как же хреново-то. Прав Иваныч: мой главный дар — не оценивать произведения искусства, а искать на свою голову неприятности. Можно было бы, конечно, помочь ей подняться и, вообще, как-то извиниться, но взгляд на разъяренную фурию показал, что если наклонюсь, то мне тут же расцарапают морду. К тому же ее свита сейчас придет в себя, и вполне может начаться тупая потасовка. Поэтому я молча поставил бокал на стойку и быстро вышел из бара. В основном зале задерживаться не стал и сразу направился к видневшейся вдалеке лифтовой двери.
Да уж, вот и сходил на бал, Золушок вечнозалетный.
Часть вторая
Глава 1
Я очень, можно сказать, истово надеялся, что этот инцидент каким-то чудом останется незамеченным широкой общественностью, но надежда в очередной раз подвела меня. Кто-то из придурков, сопровождавших Нису, заснял всю сцену на телефон и выложил в сеть. И главное, обрезал, гад, так, что казалось, будто я первым плеснул в лицо девушке, а затем еще и толкнул ее на пол. Желтая пресса Женевы визжала целую неделю. Все мои знакомые пытались дозвониться, но после скандала с Заряной, фанатевшей от песен Нисы, я перестал отвечать на их звонки. Бисквит что-то буркнул невнятно-укоряющее, но нарвался на такую отповедь, что сразу же не только перестал заговаривать со мной на эту тему, но, кажется, даже запретил себе думать в данном направлении. В общем, выслушивать в общем-то несправедливые упреки и тем более оправдываться я совершенно не хотел. Правда, практически сразу после происшествия пришлось выслушать Иваныча, ради пущего эффекта явившегося ко мне лично. Вот уж кому рот не заткнешь при всем желании.
— Ты зачем туда поперся, придурок?! И почему мне не сообщил, что лезешь в логово князя ушастых?
— Я же не знал, что он князь, — сделал я жалкую попытку оправдаться.
— Молчи! Вот просто молчи! Мало того, что ты устроил скандал на всю Женеву, так еще и сделал все в доме этого Дилдо. Прозвище, которым гоблин наделил эльфийского князя, меня, конечно, заинтересовало, но я все же решил промолчать.
Иваныч орал еще минут десять, а затем как-то выдохся.
— Все сказали? — с вежливым пониманием и даже сочувствием спросил я после двухминутной тишины.
— Вроде все, — недовольно проворчал гоблин, которому за меня наверняка влетело от начальства. Поэтому я даже и не думал злиться на его вопли с оскорблениями.
— Легче стало?
— Немного, — еще спокойнее ответил гоблин и обреченно вздохнул.
Я аккуратно пододвинул к ему чашку с кофе, который втихаря приготовил, пока он тут ярился. Изначально местом разговора была выбрана барная стойка в моем доме. Очень надежная штука: сделал шаг назад, и до тебя не дотянется даже такой длиннорукий разумный, как гоблин. Впрочем, чего ему тянуться? При сильном желании мог бы прыгнуть на меня и тупо загрызть — сноровки для такого трюка особенно в природной трансформации любому гоблину хватит с запасом. Возникшая в голове картинка заставила вздрогнуть.
Так, нужно отвлечь его чем-то, тем более тема для разговора как раз назрела:
— А почему Дилдо?
— Ты же вроде знаешь высший эльфийский? Как переводится его имя?
— Шип, Пронзающий Суть.
В переводе на русский, который мы с Иванычем использовали для общения, действительно звучало как-то двусмысленно. Есть у меня подозрение, что на гоблинском дело обстоит еще хуже.
— Ну вот сам и проведи параллель: пронзающий, еще и лысый.
— Фу-фу, Иван Иванович. Я раньше за вами подобных скабрезностей не замечал.
— Ты еще на гоблинских пьянках не бывал. И поверь мне, не стоит оно такого риска.
Только тут у меня появилось подозрения, что Иваныч попросту напился. Впрочем, как должен выглядеть пьяный гоблин, я понятия не имею. С координацией у него все в порядке, язык заплетаться в принципе не может, по той простой причине, что в разговорном процессе он попросту не участвует, а другие признаки мне неизвестны. И все же инспектор вел себя как-то странно: слишком откровенен был и вульгарен. С другой стороны, почему бы не воспользоваться этим делом, чтобы пополнить свой личный сундук с информацией.
— А вообще, почему он выглядит так странно? Это что, какая-то травма или просто другая разновидность эльфов?
— Ха! — наполовину хмыкнул, наполовину булькнул гоблин. — Какие же вы, хуманы, наивные. Насчет лысины — это да, говорят, что его стремление сунуть свой нос везде, где можно и нельзя, однажды закончилось печально, и он схлопотал жесткое проклятие. Очень надеюсь, что оно было гоблинского производства. Так что теперь он лысый до скончания веков, а носить парики наверняка считает ниже своего достоинства. Что же касается его физиономии, то там как раз все в порядке. Это вы постоянно видите другую разновидность эльфов, выведенную специально, чтобы замылить глаза и вызвать максимальную симпатию. Чистокровные выглядят именно так, как Дилдо, ну, за исключением волос.
Честно говоря, постоянное сравнение вполне неплохого разумного, который отнесся ко мне доброжелательно, с товаром из секс-шопа начинало напрягать. Я опять столкнулся с тем, что не разделяю мнение окружающих, и это вызывало внутреннее противоречие, требующее прояснения.
— Не поделитесь, откуда такая ненависть к отдельно взятому эльфу? Насчет общей неприязни я кое-какие подозрения имею.
— Подозрения?! — зашипел на меня гоблин, и теперь стало окончательно понятно, что он не совсем адекватен. — Назар, я живу очень долго и пришел в этот мир с первыми переселенцами. Когда был едва отрастившим лапки головастиком, слышал рассказы стариков о том, как жила наша раса до Великого проклятия. Даже представить боюсь, что бы я чувствовал, если бы не мог не то что огрызнуться на оскорбляющего меня ушастого, но даже подумать плохое о великих господах.
— И как же тогда вам всем удалось выбраться из такого жесткого рабства?
— Благодаря мудрости гоблинского народа. И не надо морщиться! — взвился Иваныч, заметив на моем лице какую-то реакцию, неосознанную даже мной самим. — Это мы научились проклинать покорных рабов так, чтобы влияние эльфов на их мозг снижалось. После тридцатилетней войны, когда все расы застыли на грани уничтожения друг друга и ушастые уроды снизошли до подписания мирного договора, десять лучших Плетущих сеть Тьмы отдали свои жизни, чтобы это соглашение не стало пустой трепотней. Наложенное на всех без исключения властителей эльфов проклятие убивает каждого, кто попытается сам или опосредованно поработить другого разумного. Гениальность моей расы сделала всех нас свободным. И когда я говорю «нас», то имею в виду и тебя. Возможно, всю Землю им захватить и не удалось бы, но вот Женева точно стала бы еще одним эльфийским княжеством.
Да уж, весело. Как подумал о подобных перспективах, так сразу стало не по себе. Причем не верить откровениям подпившего гоблина у меня не было ни малейших причин. За все время общения с инспектором ни разу не было, чтобы он врал без серьезных на то оснований. Крайне серьезных.
— Налей мне коньяку, — оторвал меня от мыслей квакающий голос гоблина.
Я, конечно, выполнил его просьбу, но сделал это с большими сомнениями в правильности своего поступка. Инспектор раскрыл свою пасть и выплеснул туда все содержимое бокала, благо было там не так уж много. Втянув в себя воздух, гоблин выдал какой-то вибрирующий звук, который я впервые слышал в его исполнении. Вот теперь никаких сомнений, что он набухался. Обычно инспектор контролировал все звуки, исходящие из его организма, и не позволял себе подобных вольностей.