Два года.
За два года я стал чудовищем, как того и хотел мой отец. Я смотрюсь в зеркало и так себе противен! Никогда прежде я не испытывал к себе столь сильного отвращения. Каждое утро я просыпаюсь с желанием умереть. Покончить с этой жизнью, с этим существованием.
Он знал, когда предлагал мне сделку, знал, чего он попросит от меня взамен. А я нет. Мне было шестнадцать, я был юным и доверчивым, и он воспользовался моей наивностью. Отец знал, чего мне это будет стоить. Знал, что меня это сломает. И заполучил то, что всегда желал.
Мою душу.
Я продал свою душу, чтобы несколько лет побыть с мамой. И теперь, после всего, не знаю, стоило ли оно того. Не знаю, мог ли я ее спасти. Меня долго не было. Я многое пропустил. Матери становилось все хуже и хуже, и ни один доктор не сумел ей помочь. Ничего ей не помогало. Мои усилия были более, чем напрасные.
Я пожертвовал всем, а взамен – ничего.
Жаль, я не знал, как эти два года меня изменят. Жаль, не знал, как тяжело жить с самим собой, смотреться в зеркало. Никто не предупредил меня о ночных кошмарах, панических атаках или мрачных деструктивных мыслях, которые постоянно преследуют. Никто мне не объяснил, что такое тьма, как она празднует победы или как терзает тебя. Я сам себя не узнаю. Я стал орудием пытки, чтобы самолично уничтожить развалины собственного разума.
Я опустошен. Осталась лишь оболочка.
И нет мне спасения.
Как же я не хотел сюда возвращаться! Как мечтал уйти прямо в океан. Скрыться за горизонтом. Исчезнуть.
Конечно, отец никогда не позволил бы такому случиться.
Он притащил меня обратно и дал титул. Я стал зверем, и меня наградили. Меня как монстра оценили по достоинству. Какое имеет значение, что я просыпаюсь среди ночи, задыхаясь от беспричинного страха? Что внезапная сильная рвота выворачивает желудок наизнанку?
Какое имеет значение, что я не в состоянии выкинуть из головы эти картинки?
Я бросаю взгляд на дорогую бутылку бурбона, ее отец принес для меня. Вот гадость. Не желаю быть таким, как он. Не хочу его дурмана, его любимейшего способа забыться.
Ничего, скоро отец уедет. И тогда, когда он уедет и сектор станет моей вотчиной, я наконец-то буду сам себе голова.
Или что-то вроде того.
Нехотя натягиваю блейзер и спускаюсь на лифте.
Когда я по приказу отца в конце концов являюсь в его штаб-квартиру, то удостаиваюсь всего лишь мимолетного взгляда.
– А-а, пришел, – говорит он.
Я молчу.
Он улыбается.
– Где твои манеры? А поздороваться с нашим гостем?
Я, смущенный, прослеживаю направление его взгляда. В кресле, в дальнем углу комнаты, сидит юная девушка, и сперва я ее не узнаю.
Когда же узнаю, кровь отливает от моего лица.
Отец смеется.
– Что, детки, помните друг друга, да?
Она сидит неподвижно, такая маленькая и молчаливая, что ее почти не заметно. Мое мертвое сердце дергается от одного вида ее хрупкой фигуры, искра жизни пытается безуспешно вспыхнуть снова.
– Джульетта, – шепчу я.
Мое последнее воспоминание о ней двухлетней давности, как раз перед тем, как я покинул дом из-за бредового садистского назначения, предложенного мне отцом. Он оторвал тогда ее от меня. Буквально вырвал из моих рук. Никогда прежде не видел такой ярости в его глазах. Почему? Все было более чем невинно.
Но он взбесился.
Стал вне себя от гнева.
Мы с ней только разговаривали и ничего больше. Я, когда мог, тайком пробирался к ней в комнату и, чтобы нам никто не мешал, незаметно отключал камеры. Мы беседовали порой часами. Она стала мне другом.
Я никогда ее не касался.
Она сказала, что после происшествия с мальчиком боится до кого-либо дотрагиваться. Сказала, что не понимает, как такое с ней случилось, и что она больше себе не доверяет. Я спросил ее, хотела бы она дотронуться до меня ради эксперимента, посмотреть, что получится, а она испугалась, и я стал ее успокаивать. Я обещал ей, что все будет хорошо. И когда я осторожно взял ее за руку, ожидая катастрофы…
Ничего не произошло.
Ничего не произошло, не считая того, что она разразилась слезами. Она бросилась ко мне в объятия и рыдала, и говорила о страхе, что с ней что-то не так, что она – чудовище…
Всего месяц мы были вместе.
В ней есть нечто, отчего мне хорошо, с самого начала. Я доверился ей. Она стала такой близкой, будто я знал ее всегда. Впрочем, я прекрасно понимал, как пафосно это прозвучало бы, а потому держал свои мысли при себе.
Она рассказала мне о прежней жизни. О ее ужасных родителях. Она делилась со мной своими страхами, а я – своими. Я рассказал ей о маме, о том, как мне плохо оттого, что она умирает, а я не знаю, что с ней происходит.
Она волновалась за меня. Слушала меня, как никто другой.
Из всех моих отношений эти – самые невинные, но они значат для меня больше всех остальных, вместе взятых. В первый раз за всю свою жизнь я почувствовал себя не таким одиноким.
В тот день, когда я узнал, что ее собираются переводить от нас, я позволил себе больше. Я прижался лицом к ее волосам, вдыхал ее запах, а она плакала. Говорила мне, как боится, а я обещал сделать что-нибудь – обещал поговорить с отцом, хоть и понимал: бесполезно…
Как вдруг появился он.
Вырвал ее у меня из рук. Я заметил перчатки на его руках.
– Какого черта ты тут делаешь? – прорычал он. – С ума сошел? Рехнулся совсем?
– Папа, – испугался я. – Ничего не было. Я просто пришел с ней попрощаться.
Его глаза от ужаса стали круглыми. Он прошипел:
– Ты просто… Ты просто пришел попрощаться с ней?
– Она же уезжает, – проблеял я.
– Ты думаешь, я не знаю?
Я с трудом сглотнул.
– Черт! – Он рукой вытер лицо. – И давно? Давно ты сюда ходишь?
Сердце бешено билось. Во мне запульсировал страх. Я качал головой, не в силах говорить.
– Что ты делал? – Отец требовал ответа. – Ты ее касался?
– Нет! – Во мне взорвался гнев, вернув мне голос, а лицо покраснело от возмущения. – Нет, конечно.
– Точно?
– Пап, почему ты… – Я совсем растерялся. – Я не понимаю, почему ты сердишься? Ты не один месяц сводил меня с Леной, хотя я сотню раз тебе говорил, что она мне не нравится, а сейчас, когда я по-настоящему… – Я замолчал, бросив взгляд на Джульетту, но не смог рассмотреть ее лица за отцовской спиной. – Я просто хотел поближе познакомиться. Вот и все.
– Поближе познакомиться? – Он глядел на меня с отвращением. – Столько вокруг девушек, а ты влюбился в эту? Детоубийцу, чье место в тюрьме? Ненормальную из пробирки? Да что с тобой?
– Пап, пожалуйста… Ничего не было. Мы просто друзья. Мы всего лишь иногда разговаривали.
– Просто друзья! – Он захохотал. Хохотал как сумасшедший. – Знаешь что? Я позволю тебе забрать это с собой. Я позволю тебе хранить это, когда ты уедешь. Пусть будет так. Пусть это будет тебе уроком.
– Что? Взять с собой что?
– Но предупреждаю… – Он буквально испепелил меня взглядом. – Попытаешься вытворить что-то подобное снова, и я ее убью. А тебя заставлю смотреть.
Я вытаращился на него, сердце вырывалось из груди. Безумие какое-то! Мы же ничего плохого не делали. Я знал, что папа бывает суров, но… чтобы убить ее? Да если бы я знал, никогда бы так не рисковал. А теперь…
У меня кружилась голова. Я не понимал ничего. Он поволок ее по коридору, а я не понимал ничего.
Вдруг она закричала.
Она кричала, а я стоял, беспомощный, в то время как он тащил ее. Она звала меня – она кричала мне, – а он ее тряс, требуя заткнуться, и внутри меня что-то умерло. Я это почувствовал. Почувствовал, как что-то внутри разбилось на кусочки, пока я просто стоял и смотрел.
Я себя возненавидел. Трус.
И вот теперь мы здесь.
Тот день был сто лет назад. Я никогда не думал, что снова ее увижу.
Сейчас Джульетта смотрит на меня, выглядит она по-другому. Ее глаза от слез потухли. Кожа посерела; волосы потускнели. Она похудела. Напоминает меня самого.
Пустая оболочка.
– Привет, – шепчу я.
Слезы, тихие, текут по ее щекам.
Я заставляю себя успокоиться. Заставляю себя не терять голову. Мама меня предупреждала много лет назад, чтобы я скрывал от отца свои чувства, а я каждый раз допускаю промах… каждый раз надеюсь: может, он и не чудовище… А он безжалостно наказывает меня.
Не позволю ему снова это сделать. Не покажу ему, как мне больно видеть ее такой. Как больно просто сидеть рядом.
– Зачем она здесь? – С трудом узнаю свой голос.
– Она здесь, – он отвечает, – потому что я забрал ее к нам.
– Забрал для чего? Ты же говорил…
– Я знаю, что я говорил. – Он пожимает плечами. – Но я хотел бы увидеть ваше воссоединение. Мне всегда интересны ваши воссоединения. Мне доставляет удовольствие наблюдать за развитием ваших отношений.
Я смотрю на него, чувствую, как грудь разрывается от ярости. Надо себя сдерживать.
– Ты вернул ее, чтобы меня помучить?
– Сын, ты себе льстишь.
– Тогда зачем?
– У меня есть первое задание для тебя. – Отец через стол толкает ко мне стопку папок. – Твое первое настоящее задание в качестве командира и правителя сектора.
Я безмерно удивлен.
– И что надо делать?
Глаза отца прям загорелись.
– Все.
Я молчу.
– У меня есть план, – продолжает он. – Нужна твоя помощь. В этих папках… – он указывает на стопку передо мной, – есть все, что тебе нужно знать о ее болезни. Все медицинские отчеты и другие документы. Я хочу, чтобы ты ее восстановил. Отремонтировал. А потом использовал ее способности в качестве оружия в наших целях.