– Нет, – возражаю я. – Я так не считаю.
– Ну, тогда все понятно. – Он качает головой. – Все становится ясно. Ух ты, кто ж знал-то!
– Что понятно?
Кенджи меня, кажется, не слышит, сыплет вопросами:
– Эй, а что ты еще никогда не делал? Ну, не знаю… ты когда-нибудь плавал? Или, там, задувал свечки на торте в день рождения?
– Естественно, я умею плавать, – злюсь я. – Плавание – одна из важных составляющих моей подготовки. Но у меня никогда… – Я прокашливаюсь. – Никогда не было торта на день рождения. Да и глупо это – задувать свечи, зачем?
– Вот черт!
– Да что не так?
– Слушай, – вдруг говорит Кенджи. – А кто такой Брюс Ли, знаешь?
Я задумался.
В его голосе явно звучит вызов, однако никаких эмоциональных подсказок я от него не ощущаю, поэтому сути вопроса не понимаю. Тогда отвечаю так:
– Брюс Ли – актер. Также его считают одним из величайших мастеров боевых искусств нашего времени. Он создал систему боевых искусств под названием «джит кун-до», то же кунг-фу, только без лишних, вычурных телодвижений. Его китайское имя – Ли Чжэнфань.
– Вот это да! – Кенджи смотрит на меня как на пришельца из космоса. – Класс. Не ожидал.
– При чем тут Брюс Ли?
– Ну, во-первых… – Кенджи поднимает палец. – Брюс Ли – мастер своего дела. А во-вторых… – Он щелкает пальцами, – как ты можешь так делать? – Он указывает на мою голову. – Как ты можешь запоминать всю эту хрень? Отдельные факты?
– Это не отдельные факты. Это информация. Информация о нашем мире, о его истории, развитии, возможностях и развлечениях. Знать все это – моя работа.
– При этом ты не видел ни единого фильма?
– Мне и не надо. Я знаю достаточно о поп-культуре, чтобы различать: какие фильмы стоящие, а какие – нет.
Кенджи, качая головой, смотрит на меня с ужасом.
– Но ты же ничего не понимаешь. Ты никогда не видел по-настоящему хорошего кино. Даже и не слышал.
– Спроси меня.
– Например, «Бриллиантовый полицейский»?
Я удивленно моргаю.
– Это название фильма?
– «Ромео должен умереть»? «Плохие парни»? «Час пик»? «Час пик 2»? «Час пик 3»? Хотя «Час пик 3» – не очень. «Рапунцель»?
– Ну, последнее знаю, мультфильм о девушке с очень длинными волосами, создан по мотивам немецкой сказки.
– Мультфильм? – возмущается Кенджи. – «Рапунцель» – не мультфильм, а величайший фильм всех времен. Как надо бороться за свободу и настоящую любовь.
– Хватит уже! – Тру лицо ладонями. – Мне все равно, какие мультфильмы ты любил смотреть на досуге. Я только хочу знать, почему ты так уверен, что я сегодня сделал ошибку.
Кенджи тяжело вздыхает, сползает в кресле вниз.
– Не могу поверить, что ты не видел «Людей в черном». Или «День независимости». – Он смотрит на меня блестящими глазами. – Черт, тебе бы понравился «День независимости». Уилл Смит там раз – инопланетянину прямо в лицо. Здорово.
Я безучастно смотрю на него.
– Мы с папой часто смотрели фильмы, – грустно добавляет Кенджи. – Мой папа любил кино. – Кенджи лишь чуть-чуть позволяет себе взгрустнуть, а мне сразу становится плохо.
– Я очень сожалею о твоей потере, – тихо говорю.
– Ладно, проехали. – Кенджи вздыхает, трет лицо и глаза. – Что делать? Например, ты мог бы купить ей кольцо или что-нибудь, прежде чем встать перед ней на колено.
– Я не собираюсь вставать на колено.
– Что? – хмурится он. – Почему?
– Это как-то странно.
Кенджи хохочет во весь голос.
– Слушай, доверься мне и по крайней мере сначала раздобудь кольцо. Докажи ей, что ты все хорошенько обдумал. Кстати, обдумать со всех сторон не помешает.
– Я уже все обдумал.
– Что, пять секунд? Или ты обдумывал свое предложение руки и сердца, находясь в тюрьме и поглощая яд большой ложкой? – Кенджи просто ржет. – Чувак, ты же сегодня, два часа назад, увидел ее буквально в первый раз после двухнедельного расставания, и ты считаешь, что делать сейчас предложение руки и сердца – рациональное и хорошо продуманное действие? – Кенджи трясет головой. – Возьми паузу. Подумай. Все взвесь.
И вдруг я понимаю смысл его советов.
– Ты сомневаешься в том, что она скажет мне «да»? – Я взволнованно выпрямляюсь. – Ты думаешь, она мне откажет.
– Что? Я такого не говорил.
– Но думал?
– Послушай, – вздыхает Кенджи. – Я без понятия, что она скажет. Честно. Более того, невооруженным глазом видно, что она тебя любит, и если уж она готова была провозгласить себя Верховным главнокомандующим Северной Америки, то уж с этим делом она тоже управится, но… – Он скребет подбородок, – по-моему, э-э, мне кажется, тебе следует подумать, ну, хотя бы минуту.
Я задумываюсь над его словами.
– По-твоему, я должен подарить ей кольцо?
Кенджи улыбается, глядя в пол. Кажется, сейчас лопнет от смеха.
– Э-э, ну да.
– Я не разбираюсь в драгоценностях.
Он смотрит на меня, в его глазах пляшут смешинки.
– Не парься. Наверняка в твоей умной голове найдется нужная информация.
– Но…
Вдруг самолет встряхнуло, меня швырнуло в кресло. Мы с Кенджи долгую секунду таращимся друг на друга, настороженность сменяется страхом, страх перерастает в панику.
Снова тряхнуло. Гораздо жестче.
И потом еще раз.
– На турбулентность не похоже, – замечаю я.
Кенджи чертыхается и вскакивает на ноги. Сжав голову ладонями, он мгновение пялится на приборную доску, потом в ужасе оборачивается.
– Я не понимаю эти приборы. Черт знает, что они показывают.
Толчком открываю дверь. Назира врывается в кабину. Протискивается мимо меня, смотрит на приборы, ее охватывает ужас.
– Мы потеряли один двигатель, – едва слышно шепчет она. – Вот дерьмо. Кто-то по нам стреляет.
– Что? Как это…
На обсуждения нет времени. Никакого шанса что-либо придумать и починить самолет. Нас снова встряхнуло, еще раз, над нашими головами вывалились кислородные маски. Взвывают сирены. Повсюду лихорадочно мигают лампочки, настойчивый резкий писк возвещает о выходе из строя всей системы.
– Надо вручную посадить самолет, – произносит Назира. – Надо понять… Вот дерьмо. – Она ладонью прикрывает рот. – Мы только что потеряли другой двигатель.
– Мы что, падаем с этого чертового неба? – Это уже Кенджи.
– Мы не можем посадить самолет, – констатирую я, пытаясь сохранить хладнокровие, хотя сердце бешено стучит. – Никак. Мы потеряли два двигателя, и по нам все еще стреляют.
– Тогда что же делать? – спрашивает Назира.
– Прыгать, – стоя в дверях, тихо произносит Элла.
ДжульеттаЭлла
– Что?
Все трое оборачиваются ко мне.
– О чем ты говоришь? – переспрашивает Кенджи.
– Любимая, это не очень хорошая идея… У нас нет парашютов, а без них…
– Нет, она права, – задумчиво возражает Назира.
Она смотрит мне прямо в глаза. Кажется, догадалась о том, что я предлагаю.
– Сработает, – убеждаю ее я. – Согласна?
– Если честно, не знаю, – отвечает она. – Но игра стоит свеч. Возможно, это единственный наш шанс.
Кенджи явно нервничает.
– Какого черта тут происходит? Мне кто-нибудь скажет?
Аарон бледнеет на глазах.
– Любимая, что…
– Назира умеет летать… – лихорадочно начинаю ему объяснять. – Нам надо как-то прикрепиться друг к другу. Ты ей поможешь, и есть шанс, что ваши с ней объединенные усилия удержат наш общий вес, и мы благополучно приземлимся.
Назира бросает взгляд на приборную доску.
– Под нами восемь тысяч футов, и мы быстро теряем высоту. Если уж прыгать, то сейчас, пока самолет не свалился в штопор.
– Погоди… Где мы? – восклицает Кенджи. – Куда будем приземляться?
– Я не уверена, – отвечает Назира. – Но, по-моему, где-то над двухсотыми секторами, с Двести тридцать второго по Двести тридцать восьмой. – Она переводит взгляд на Уорнера. – У тебя есть друзья в том регионе?
Аарон мрачно смотрит на нее.
– У меня нет друзей нигде.
– Навыки общения – ноль, – бурчит Кенджи.
– У нас нет времени, – говорю я. – Прыгаем?
– Я за. Единственный шанс, – поддерживает меня Кенджи.
– По-моему, план надежный, – соглашается Уорнер. Он волнуется, но смотрит на меня ободряюще. – Надо придумать, чем связаться. Может, ремнями безопасности? Тогда в воздухе мы не потеряем друг друга.
– Нет времени. – Спокойствие Назиры улетучилось, теперь она в панике. – Будем просто крепко держаться за руки.
Кенджи кивает и рывком распахивает дверь самолета. Внутрь сильно и больно врывается воздух, чуть не сбивая нас с ног.
Хватаем друг друга за руки, Назира и Уорнер по краям, и, перекрикивая завывание ветра, ободряя себя…
Мы прыгаем.
Ух ты!
Ветер жестко подбивает нас снизу и вдруг, в один миг, стихает. Время будто остановилось, мы зависаем в воздухе, лишь вдалеке падает самолет. Получилось! Назира с Аароном отлично справляются. Мы практически не двигаемся, не замерзнуть бы здесь, да и кислорода не хватает.
– Я прекращаю свою поддержку, – кричит Уорнер Назире, в ответ она выкрикивает согласие.
Мы начинаем опускаться.
Мир, как в замедленной съемке, плывет нам навстречу. Мы неторопливо снижаемся, ветер сильно толкает нас в стопы. Внезапно из-под ног будто исчезает опора, и мы стремительно несемся к земле.
Я в испуге вскрикиваю…
Или это был Кенджи?
…Мы резко останавливаемся в футе от земли. Аарон сжимает мне руку, я с благодарностью смотрю на него.
И все разом падаем.
Я приземляюсь неудачно, лодыжку простреливает боль, но стоять на ногах могу, так что все в порядке. Оглядываясь, оцениваю состояние друзей и тут понимаю: мы не одни.
Мы приземлились в широком поле. Когда-то, давным-давно, здесь почти наверняка располагалась ферма, сейчас же остались только руины. На горизонте маячит группка людей, они быстро приближаются к нам.
Тотчас же мобилизую свою силу, я готова сражаться. Готова встретиться лицом к лицу с любой преградой на нашем пути. Энергия вибрирует внутри меня, будоражит кровь.