— А что?
— Да вот слышу, космическими терминами речь уснащаешь.
— С одним мальчиком из МАИ приходилось общаться, ну и…
— Ну и с кем поведешься, от того и наберешься.
— Ты не сбивай меня. Дослушай, что у Маши с Демой…
«Так-то нам с тобой важно знать, как там да что у Маши с Демой!»
— Ну и вот…
Дослушать рассказ о новом витке так и не дали. В прихожей раздался звонок.
«Должно быть, отец пораньше закончил консультацию, больше некому…»
Нет, не похоже, что отец. В открытую Викой дверь сначала просунулась большая пышная елка, а уж за ней — припорошенный снегом Коля.
Все это было так неожиданно, что Вика долго не могла сообразить: ругать надо Колю или хвалить. Вообще-то следовало бы похвалить: надо же — расстарался парень. Но ведь не ко времени его старание…
— Зачем ты это, Коля?
— Как зачем? — с детским недоумением в глазах воззрился на нее Коля. — К новогодью.
— Но не будет же у нас никакого праздника.
— Горюй не горюй — Новый год все равно наступит. А Новый год — значит, елка. Вот я и подумал: не тебе же и не Викентию Викентьевичу за ней в очереди мерзнуть, — с последними словами Коля аккуратно поставил елку в угол прихожей.
— Ах, какая чудо-елка! — восхитилась выпорхнувшая из комнаты Муза. — И что ты парня журишь — похвалить надо!
Только Музы тут и не хватало! И Вика с плохо скрываемой досадой на то, что та вмешивается в их разговор с Колей, сказала:
— Ты бы, Муза, посидела в комнате, я сейчас приду.
— Это что же ты меня прячешь? — вроде бы в шутку, но всего-то скорее всерьез возмутилась Муза. — Что я, краденая, что ли?.. Ты бы лучше меня познакомила с молодым человеком.
«Вот-вот, за этим ты и выскочила!»
— Как зовут молодого человека, ты прекрасно слышала, твое имечко я тоже называла — считай, что вы уже и знакомы.
Муза будто и не слышала сердитых слов Вики: шагнула к Коле и галантно протянула руку:
— Муза.
Коле ничего не оставалось, как встречно протянуть свою:
— Николай.
Вике понравилось, что он назвал себя не Колей, а Николаем. Если уж при знакомстве с ней так себя именовал, с какой стати с Музой-то по-другому? А еще и то не прошло мимо ее внимания, что Коля, протягивая руку, скользнул беглым взглядом по Музе и — будто в пустое место посмотрел.
— Знакомимся тут, шаркаем ножкой — раздеться человеку не дали… Шапку давай я стряхну, а пальто вешай сюда.
— Нет-нет, — решительно запротестовал Коля. — Мне надо бежать, меня… — по его открытому лицу было видно, что он на ходу сочиняет, — меня ждут.
— Ну, если такое дело… — решила выручить засмущавшегося парня Вика. Да и о чем им втроем разговаривать, если он останется? — Если так, не будем, Муза, человека задерживать… Спасибо, Коля, спасибо… — ей хотелось добавить «милый», но ведь при Музе не скажешь. — Елка действительно красавица.
Коля весь засветился от Викиной благодарности и, глядя куда-то в пол, проговорил:
— А что не праздник — так ведь не обязательно под ней прыгать, можно и тихонько посидеть…
Должно быть, Вика слишком долго обдумывала эти Колины слова. Это она поняла по голосу и по тону Музы, каким та сказала:
— Ну что ты стоишь столбом? Пойдем еще немного поговорим, а то мне тоже надо бежать.
— Может, кофейку выпьешь? — неожиданно для себя самой подобрела Вика к подруге.
— С удовольствием бы, но у меня и в самом деле нет времени. Меня, как и Колю, тоже ждут…
Они вернулись в комнату.
— Славный мальчик! — с глубоким вздохом и неуместной, как казалось Вике, нежностью сказала Муза. — Только уж слишком стеснителен, слишком скромен.
— А не лучше ли быть слишком скромным, чем слишком наглым? — защитила Колю Вика. — Наглецами нынче и так хоть пруд пруди.
— А может, он тебе елку принес с намеком, чтобы ты его на встречу Нового года пригласила?
— Какие еще намеки, что ты выдумываешь? — возмутилась Вика. Она уже раскаивалась, что пригласила подругу. Но правда, и кто же знал, что Коля с елкой заявится…
— Это потому мне так показалось, — объяснила свое предположение Муза, — что как-то уж очень ласково, если не сказать влюбленно, он глядел на тебя.
«Скажи, пожалуйста, какая наблюдательная!»
— Что ты городить, Муза, что за глупости тебе в голову лезут? — с еще большим возмущением накинулась на подругу Вика. — Смени, смени и эту пластинку! Дался тебе бедный Коля…
— Ладно, ладно, — примирительно проговорила Муза. — Только что уж так горячиться-то, так на меня напущаться — ведь я тебе, кажется, ничего плохого не сказала.
«Пожалуй, и верно: надо ли горячиться-то?»
— А насчет наглецов я с тобой согласна, — сменила пластинку Муза. — Нахальство становится уже как бы нормой поведения. И если находит коса на камень, то уж без драки никак. А бывает, что и похуже драки. Наверное, слышала, позавчера с Омеги «шапку сняли»?
Вика сказала, что в последнее время никуда не ходит и ничего такого не знает.
— Говорят, подкараулили в темном переулочке и…
— И что?
— Ну, я-то только и слышала, что «шапку сняли», а как было дело — не знаю…
А дело было так.
Поздно вечером в изрядном подпитии и наилучшем расположении духа Омега возвращался восвояси. От полноты чувств он время от времени даже что-то тихонько напевал. Хорошенькое дельце сегодня удалось обделать… Альфа сработал грубо: прежде чем выдавать чужой сценарий за свой, хотя бы переменил имена героев и их семейное положение — холостяка поженил, а женатого развел… У него дело чистое: удалось выбить договор на перевод с каракалпакского. Никакого каракалпакского он, понятное дело, не знает, да это вовсе и не обязательно. Он нашел знающего, тот переведет и получит половину гонорара. Вторую же половину Омега возьмет за «комиссию». И никакой комар носа не подточит…
На выходе из метро какой-то щупленький разувай не очень проворно уступил ему дорогу. Тогда он, проходя мимо и делая вид, что поправляет галстук, оттопырил локоть и этим локтем жестко, с нажимом шаркнул по лицу парня. Тот мгновенно вскипел, сжал кулаки и уже хотел кинуться на Омегу, но, смерив взглядом его внушительный рост, сдержался, лишь мстительно поглядел вослед… Мелочь, конечно, но эта мелочь добавила хорошего настроения. Хорошо, когда тебя побаиваются. И вообще жизнь хороша и жить хорошо, ла-ла-ла…
Впереди на снежном тротуаре что-то зачернелось. Похоже, парочка. Да нет, не парочка — парнишка с елкой. Ха! Да это же подарок судьбы. Для полного счастья нам только новогодней елки и не хватает. Вот у маман радости будет!..
— Продаешь?
— Могу и продать.
— Сколько?
Паренек вынул руку из рукавицы и поднял ее, растопырив пальцы.
— Да ты чё, офонарел? Купил за рупь, продаешь за пятерку. Миллионером хочешь заделаться? Вот тебе двойная плата — два целковых, и мы в расчете.
Парнишка явно злоупотреблял его хорошим настроением. Ведь Омеге ничего не стоило отпихнуть его в сугроб, взять елку и — арриведерчи! Просто ему хотелось принести до мой честно купленную елку.
— Ну так что, все еще будем торговаться? — уже теряя терпение, с угрозой спросил Омега.
В это время за спиной раздался разноголосый приближающийся скрип снега, а когда он оглянулся, то увидел — на них с парнишкой развернутым строем надвигаются трое ребят: один высокий, с него ростом, второй пониже, а третий… Третий был очень похож на того парня, которого он десять минут назад саданул локтем на выходе из метро.
— Что за торговля? — довольно мирно спросил рослый.
Омега наметанным глазом сразу определил, что он среди этой троицы самый главный.
— Да вот спекуляцией занимается чувачок, — в тон вопросу, этак беспечно, с улыбочкой ответил Омега, лихорадочно соображая: случайно ребята оказались в этом глухом переулке или их привел по следу его щуплый знакомец? Если и случайно, все равно ничего хорошего эта встреча не сулит; если же «или» — дело и вовсе пахнет керосином…
— Какая же спекуляция? Тебе что, парнишка силком свою елку навязывает?.. Этак вот я захочу шапку у тебя купить…
— А шапка — клевая, — вклинился в разговор второй парень.
— Волчиная, самая модная, аж глаза закрывает, — внес свою лепту и Омегин знакомец.
— А и в самом деле — продай.
— Нет, ребята, не продается, — все еще стараясь свести дело к шутке, как можно мягче отговаривался Омега.
— Тогда давай сменяемся!
— Поди, великовата будет.
— Хочешь сказать, голова у тебя большая и умная? Так ведь и мы не круглые дураки. Ха-ха!
— Ха-ха! — эхом отозвались дружки.
В смятенном сознании Омеги на секунду встала картина, когда он с друзьями в похожем на этот переулке «менялся шапкой» с мальчишкой-школьником. Он хорошо помнил, чем та мена кончилась, и ему стало страшно. «Трое на одного, подлецы! Нечестно же!..» Будто тогда было по-другому, будто сами они делали наоборот: один нападал на троих.
— Ну так чего задумался? Боишься продешевить? А у меня шапка — погляди! — тоже добрая, — главарь сдернул с головы облезлый заячий треух и протянул Омеге.
— Отпустите меня, ребята, — смиренно попросил Омега (точно так же, как и тогда мальчик-школяр).
— Мы вот мальчугана с елкой отпустим — ступай, ступай домой, тебя небось мамка заждалась; а с тобой еще немного погутарим.
Парнишка быстренько — от греха подальше — убежал.
Может, и ему побежать? Унизительно, да до таких ли тонкостей!.. Но он имел дело с опытными «менялами»: они и стояли-то не как попало, а взяв его в полукольцо — попробуй убеги… Что ж, если добром не получается, надо менять тактику. Пусть не думают, что на вахлака напали!
— Ну, ребята, пошутили — и хватит, — это он сказал уже другим голосом и демонстративно сунул правую руку в карман, как бы давая понять, что он у него не пустой. — Мне с вами некогда растабаривать, я спешу.
— По виду, по шапке вроде бы вполне интеллигентный человек, а грубишь, нехорошо, мы же с тобой по-доброму, можно сказать, по-дружески, — все тем же ровным, спокойным тоном продолжал издеваться над ним главарь, и это спокойствие подействовало на Омегу парализующе: значит, его не испугались, его не боятся.