Вчера Дмитрий, узнав, что она в отпуске, намекал на совместную туристическую поездку. Она конечно же отказалась, мол, никогда не согласится ехать за чужой счет. Слово «чужой» оскорбило его. Весь вечер он время от времени спрашивал, что должен сделать для нее, чтобы она не чувствовала его посторонним.
Марта улыбалась: «Это покажет время»!
– Для меня время так плотно спрессовано, – говорил он, – что один день похож на неделю! Я давно живу в этом сумасшедшем ритме. И ничего не поделаешь! Если я соберусь жениться, это произойдет молниеносно… Иного я не признаю. А сколько тебе нужно времени на то, чтобы «испытать чувства»? Полгода? Год? Два? А мне кажется, что все решается ТАМ, – он поднял палец вверх, – и – в одно мгновение. Иначе просто не может быть! Иначе – неинтересно. Когда я увидел тебя, во мне все перевернулось. А я доверяю интуиции. Знаешь, так бывает, когда читаешь хорошую книгу или смотришь на гениальную картину старого мастера – в какой-то момент все твои чувства приобретают некую животную чувственность, все воспринимается на уровне инстинкта. Мы стали довольно прагматичными. И, думаю, именно поэтому делаем кучу ошибок, не прислушиваясь к себе. Скажи, а ты совсем ничего не почувствовала, когда увидела меня впервые?
Марта не знала, что сказать. Конечно же она хорошо помнила первое впечатление от его черных зрачков-туннелей, но надо ли вот так сразу признаваться в этом?
– Я что-то не поняла, – с улыбкой ответила она. – Ты делаешь мне предложение? Ты меня почти не знаешь! А если я – обычная аферистка, которая специально вычислила тебя – богатого молодого человека, который пришел и запросто купил дорогие запонки в дорогом магазине? Разве можно быть таким доверчивым?..
Ей понравилась его неподдельная растерянность. Она давно заметила, что какие-то обычные житейские вопросы сбивают его с толку. Его оторванность от жизни, той жизни, которой жила она и миллионы таких, как она, одновременно пугала и привлекала. Марта уже могла погладить его вьющиеся волосы и охотно сделала это.
Он поймал ее руку. И так же, как в первый день, поцеловал, перевернув ладонь, и несколько секунд посидел, погрузив в нее лицо.
– Твоя рука пахнет морем… Если я скажу, что люблю тебя, это будет слишком рано?
– Да, – мягко улыбнулась она. – Но мне это все равно очень приятно.
Семь лет назад
…Сегодня Леле исполняется тридцать семь! Дата не круглая, но Микки впервые решает купить ей «взрослый» подарок. В конце концов, ради этого он полмесяца отпахал на автостоянке. А Леле говорил, что ходит заниматься химией к отцу своего друга: тот якобы предложил бесплатное репетиторство, ведь все равно занимается со своим сыном. Леля была довольна – в этом году Микки заканчивает одиннадцатый класс, должен поступать.
Микки пересчитывает деньги – пятьдесят долларов! О том, каким должен быть подарок, он позаботился. Он знает, что нужно! Леля будет довольна.
Теперь он не называет ее «тетей», как это было в детстве.
Какая она «тетя» – Микки выше нее на целую голову, вся домашняя работа – на нем.
Леля… Вот кто никак не вписывается в книгу его наблюдений. Леля для Микки – это целостный инструмент, она как одно большое око – вездесущая. Так было всегда, только раньше он не мог этого понять, осознать, ведь был слишком маленьким. Теперь все изменилось.
Леля живет в его голове, весьма разумной для своего возраста, как говорят люди. Око-Леля спасает его, когда он бродит по городу и кожей чувствует, какой он уродливый, скользкий, как внутренности, пропитанные грязью чужих аур, переполненный мошкарой, как тростник.
И только одно большое Око наверху дает надежду, несет покой, спасение, утешение, прощение…
Он готов на все ради этого Ока. Но, смущается Микки, что он для нее? А если бы она знала ВСЕ, смогла бы вот так, в самые сокровенные минуты, смотреть на него? Не отвела бы взгляд? Вопрос…
Он для нее пока игрушка. Микки бросает в жар. Око-Леля всегда смотрит на него, даже в ТОТ момент… Она наблюдает за ним, как за тем прежним малышом. Она – экспериментатор, он – подопытный. И ничего тут не поделаешь. Вот если бы она увидела его другим, поняла бы, что он давно не ребенок, не игрушка и совсем не похож на других. Леля любит острые ощущения, уж это Микки знает наверняка.
Он выходит из квартиры, едет в центр города. Там на тихой улочке есть магазинчик в полуподвальном помещении, где всегда немного покупателей. Микки обменивает деньги, а потом выбирает подарок: кожаный ошейник и пачку ароматизированных свечей.
Он знает, что Леля удивится, но будет довольна.
А еще он устроит вечеринку на двоих в своей квартире. Они впервые пойдут туда вдвоем. Микки купит бутылку шампанского, конфеты, фрукты. Леля давно намекает, что надо подумать о размене, об объединении двух квартир в одну – большую – просторную, где каждый бы имел свою спальню. Эта мысль больше не пугает Микки, он знает, что Око-Леля теперь принадлежит ему.
– Я, конечно, не могу на этом настаивать, – говорит она, – и квартира – твоя собственность… Ты ведь когда-нибудь женишься…
Микки знает, что она лукавит, что ей тоже невыносима мысль о разлуке. Око-Леля воспитала его для себя… За все эти годы она была в той квартире всего несколько раз. Микки знает, что ей там тяжело дышать.
Но сегодня он сделает генеральную уборку, накроет стол. А за ужином они поговорят о размене – он уже подыскал несколько неплохих вариантов. Это – тоже подарок.
…Вечер и ночь. Великолепная, чудная Леля…
Микки кажется, что каждый раз он убивает ее и каждый раз она возрождается – еще краше.
Леля – бессмертна.
Леля – спокойная, даже слегка равнодушная под утро.
Это возбуждает. И ему снова хочется убивать ее.
Леля никогда не закрывает глаза, не издает ни звука, как это показывают в кино. Микки ненавидит дешевое кино – оно такое далекое от жизни! А его жизнь – это вот эти ночные часы, когда он так долго и сладко убивает Око-Лелю и никогда не убьет. Под утро ему трудно проснуться. Леля варит кофе, намазывает хлеб маслом…
– Почему мы не пошли домой? – слышит он сквозь утренний сон ее раздраженный голос. – Здесь такая пыль… Надо убрать, если сюда будут приходить покупатели…
Микки делает вид, что спит, слышит, как она возится в ванной, гремит ведром. Набирает воду. Ищет тряпку.
На мгновение все стихает. Микки догадывается почему…
Он открывает глаза. Видит над собой ее фигуру. Леля держит в руках охапку тряпья, которое вытащила из-под ванной, – полуистлевшие майки, цветные лоскутья, уже мало похожие на одежду, ржавые от влаги носки, мерзкие рваные колготки…
Она молчит. Она бездумно перебирает в руках эти тряпки…
Микки с улыбкой смотрит на нее. Ему весело. Наконец она поймет, что он не игрушка!
В ее глазах он видит неподдельный ужас. Мерзкая охапка летит ему в лицо.
– Что это? – выдыхает Леля. – Мальчик мой, что это такое??
…Потом Леля изо всей силы бьет его по щекам.
Она уже не равнодушна.
Она живая.
Микки всей кожей чувствует, как дрожит каждая клеточка ее тела.
Наконец! Микки новым, незнакомым для нее жестом, выбивает из пачки сигарету… А потом плачет, как тогда, и… именно на этом месте, где когда-то ему так хотелось доесть мороженое.
– Ничего, – позже горячо шепчет Леля, обняв его так же, как тогда. – Мы что-нибудь придумаем… Ничего, красавчик…
Микки с удовольствием смотрит на то, как она закрывает глаза, чувствует ее дрожь… Наконец! Он любит, когда ее глаза закрыты и ничто не мешает ему.
Он отбрасывает сигарету.
– Не смотри на меня… – шепчет он, зная, что теперь не нужно «делать лицо», что теперь оно такое, каким должно быть, – жестокое, по-настоящему мужское.
И он не хочет, чтобы Леля случайно увидела его таким и испугалась…
– Эти люди, как ты считаешь, «моего круга». Но ты сама поймешь, насколько ошибаешься, – говорил Дмитрий Марте, пока они ехали в машине в ресторан. – Не понимаю, почему они тебя так интересуют. Но твое желание – закон. Эту вечеринку я мужественно отсижу в твою честь. Уверен, что ты тоже будешь скучать…
– Ты не понимаешь, – девушка взяла его за руку и прижалась к плечу, с удовольствием вдыхая запах его одеколона. – Я хочу знать о тебе больше! Не обижайся, что напросилась на этот ужин. Мне кажется, ты сам не знаешь, какой ты ранимый. Тебя так легко обидеть, обмануть… От одной мысли об этом меня охватывает ужас. Я хочу знать, кто тебя окружает, чтобы быть спокойной, или…
– Или что? – ласково улыбнулся он.
– Или я их убью! – горячо сказала Марта.
Он сжал ее ладонь, и она почувствовала в этом жесте благодарность.
…В ресторане за накрытым столиком их уже ждали двое.
Взглянув на них, Марта мысленно саркастически усмехнулась: конечно! Белые рубашки, модные галстуки, безупречно завязанные под воротничками, пиджаки, как на манекенах. «Люди в черном»!
Проходя по залу под прицелом множества взглядов, Марта чувствовала себя герцогиней, словно визит в самое дорогое в городе заведение французской кухни был для нее не первым.
На ней новое платье – подарок любимого – то самое, из магазина. Платье было с глубоким декольте до середины спины. Еще пару недель назад она бы никогда не решилась надеть такое! А теперь ей было приятно ощущать в себе эти непостижимые и, как ей казалось, необратимые изменения.
– Состоялась реинкарнация! Ты похожа на мадам Рекамье, – прошептал Дмитрий, бросив на нее взгляд перед входом в зал. Сейчас с таким же восхищением смотрели на нее мужчины, сидевшие за столиком.
«Это и есть те «кошельки», – вспомнила Марта определение, которое услышала от Дмитрия. – Смотрят, как покупатели на рынке. Но я бы не хотела показаться им вещью. Не дождутся!»
Марта непринужденно протянула руку сначала одному, потом другому – и снова так, словно делала этот жест ежедневно. Поздоровалась, назвала себя, выдержала поцелуи на руке, села напротив и почти сразу почувствовала, что Дмитрий был прав: она будет скучать. Присутствующие с деловитым сопением уставились в меню, сделанное в виде старинного свитка. Это продолжалось минут десять. Официант покорно стоял над их головами. В заказах мужчин Марта почувствовала большой снобизм. Чего только стоила улитка в панцире на кучке соли!