Она несчастлива. Снова начались приступы астмы — явно реакция на эмоциональное напряжение, возможно, усилившаяся из-за возражений матери против её брака с Мелом Феррером. Женщины поссорились. В конце концов актриса согласилась с мнением врачей, что ей нужно отдохнуть на чистом воздухе в швейцарских горах. Мелу Ферреру это тоже подходило. Простое совпадение: он согласился на роль в итальянском фильме «Мать», который снимали на Сицилии и в Риме. Италия недалеко от швейцарского Гштада, куда собиралась ехать Одри. Бледненькая и худенькая, она отправилась в Европу одна, отказавшись от предложения матери её сопровождать. «Я хочу наслаждаться жизнью, а не превратиться в развалину», — жалобно заявила она перед отъездом из Нью-Йорка. Но слух о её скорой свадьбе уже летел за ней.
В Гштаде она столкнулась с теми же почитанием и любопытством, что и принцесса из «Римских каникул». В витринах магазинов были выставлены её фотографии в рамочках, словно она была особой королевской крови. В местном кинотеатре шёл её фильм! Проведя несколько дней взаперти в своей комнате, принимая пищу в одиночестве и подолгу глядя на дождь, она почувствовала себя совершенно разбитой... Из последних сил позвонила Мелу Ферреру. Он устроил её переезд в Бюргеншток над Люцернским озером, окружённый горами и фермочками. Владелец небольшого шале Фриц Фрей пообещал заботиться о ней. Атмосфера там была весёлая и сердечная, сторожа отгоняли чужаков. Фриц Фрей приказал, чтобы все входящие звонки контролировались. Врач при отеле прописал тонизирующую диету, настаивая на регулярном питании. Одри отправлялась в постель уже в восемь часов вечера. Вскоре такой режим произвёл благотворное действие: напряжение спало, астма прошла.
Одри воспользовалась вынужденным отдыхом, чтобы подвести итоги: последние события принесли ей триумф, но одновременно и нервную депрессию. Будущее без спутника жизни казалось ей невозможным. Она решила ответить согласием на предложение, которое Мел сделал ей перед самым отъездом из Нью-Йорка. «Её решение было принято в конце лета», — подтвердил один из её друзей. Это произошло почти в день рождения Мела, которому исполнилось 37 лет. Он всё ещё снимался в Италии. Одри послала ему платиновые часы, на которых велела выгравировать «Mad about the boy» («Без ума от мальчика») — слова из песни Ноэла Коуарда[34]. Это значило, что она согласна.
«Моя самая главная цель — сделать карьеру, не превратившись в карьеристку», — вскоре скажет Одри. Она скучала по Мелу Ферреру, и болезнь открыла ей, что она нуждается в советчике. Она думала, что, выйдя замуж, сможет стать счастливой женщиной и при этом заниматься своей карьерой. Ровно через месяц после дня рождения Феррера назначили дату свадьбы — конец сентября 1954 года.
Мел вылетел из Рима в Женеву в выходные перед свадьбой. Помолвка была скреплена поцелуем. Церемонию продумали тщательнейшим образом, чтобы она была как можно менее публичной. Одри уже познакомилась с изнанкой известности. Бракосочетание в мэрии прошло в Буохсе, небольшом швейцарском городке на берегу озера, 24 сентября 1954 года. Одри разгневалась, когда в мэрию без приглашения зашёл местный фотограф. Соединившись узами брака, Мел и Одри сбежали оттуда и забрались в машину, дожидавшуюся во дворе.
На следующий день, 25 сентября, швейцарская полиция выстроилась у входа в маленькую протестантскую церковь XIII века в Бюргенштоке. Когда супруги и 24 гостя зашли внутрь, двери заперли на ключ. Шёл проливной дождь. Бледная Одри одной рукой придерживала подол своего платья из белого органди, чтобы не запачкался о влажную землю, в другой держала молитвенник в белом кожаном переплёте. На её тёмных волосах лежал венок из белых бутонов роз. К алтарю её вёл сэр Невилл Блэнд, бывший британский посол в Гааге. Сестра Мела и двое его детей, Пепа и Марк, тоже были там. Два брата Одри, Ян и Александр ван Уффорды, не приехали из Индонезии. Баронесса ван Хеемстра рыдала на протяжении всей церемонии, проходившей на французском языке. Присутствие Ричарда Миленда, лондонского представителя «Парамаунт», при принесении брачных обетов казалось напоминанием, что студия бдит. «Это был самый счастливый день в моей жизни, — скажет Одри. — Мечты и надежды, возлагаемые на первый брак, просто огромны, как всё, чего от него ждёшь. Выйти замуж за Мела и создать семью было самым важным делом в моей жизни. Если бы нам не были нужны мои доходы, я бросила бы кино в самый день моей свадьбы».
После непродолжительного пиршества в частном гольф-клубе новобрачные поскорее сели в машину и уехали в Италию — или им хотелось, чтобы все так думали? На самом деле они вернулись по второстепенной дороге и провели уик-энд у жаркого очага в шале Одри, наслаждаясь своим новым счастьем и совершенно не ведая о том, что некоторые хроникёры (по меньшей мере не получившие приглашения на свадьбу) пророчили о их совместном будущем.
Узнав новость, журналисты повели себя так, словно Одри не только опередила их, но и была у них похищена человеком, твёрдо решившим прибрать её к рукам. Отныне Мела окончательно считали «сторожем», каким он предстал в Нью-Йорке. Уверяли, что Одри вскоре взбунтуется против такого помыкания ею. Его предыдущие браки очень быстро закончились разводами, ведь так? А разница в возрасте — 12 лет? В «Ундине» между строк читается предупреждение таким мужчинам, как Мел, которые женятся на женщинах не своего круга, намекали мрачным шёпотом. Хотя их брак не обречён на такой же быстрый распад, как театральная любовь с русалкой, однако над ним довлеет проклятие, поскольку это союз двух разных натур. Пресса уже потирала руки...
На следующий же день их необычайная популярность стала сильным ударом по нервной системе. После спокойной поездки по железной дороге из Швейцарии в Италию неожиданностью стали орды поклонников и фотографов, набросившихся на Одри на вокзале в Риме. Феррер искренне хотел защитить молодую жену, но ему требовалось защищать и своё эго. Он страдал от отсутствия внимания к нему. Женившись, он превратился в «мистера Хепбёрна». Папарацци Марко Скьяво так описывает сцену прибытия в Рим: «Подобно убегающим грабителям банка, Одри и Мел запрыгнули в студийную машину, которая с рёвом рванула с места, преследуемая по пятам машинами, набитыми журналистами, вплоть до заднего двора киностудии “Чинечитта”. Скоростной режим был нарушен, когда они покатили по Аппиевой дороге и въехали за ограду большой виллы на холме Альба, близ Анцио. Папарацци прорвали кордон слуг до того, как опустился шлагбаум. Они стучали в двери и сотрясали окна с отчаянием людей, не желающих верить, что несколько минут позирования перед фотоаппаратами сродни для их жертв чувству, будто их выворачивают наизнанку. Наконец Ферреры сдались столь яростной осаде и попозировали какое-то время».
Два часа спустя всё успокоилось. В потёмках Одри вышла из своей сельской крепости подышать свежим воздухом перед сном. Внезапно она оказалась в кругу из дюжины трескучих вспышек. Супруги Феррер проведут целый месяц в Италии, пока у Мела не закончатся съёмки. В сельском доме была огромная кухня, и Одри давала волю своей фантазии, готовя разные блюда из макарон. Нескольким репортёрам удалось пробраться туда и тиснуть в газетах пару снимков, например, тот, где Мел нежно гладит Одри по голове.
Она чувствовала себя счастливой и твёрдо решила такой остаться. Больше всего она боялась, что её брак рухнет, как брак матери, причинив страдания детям, которых она так хотела иметь. С самого начала Одри избрала для себя стратегию: отношения с Мелом стоят выше её карьеры, поэтому надо избегать опасных расставаний, на которые, похоже, обречены все пары в шоу-бизнесе. Однако она не намерена полностью отказаться от карьеры. Вот какова её точка зрения: «Я думаю, что семейная жизнь и искусство должны обязательно расти вместе. Никогда нельзя забывать, что и то и другое требуют полной самоотдачи... Когда я вышла замуж за Мела, я решила, что всякий раз, когда я уделю, допустим, три месяца подряд моей карьере, я должна буду взамен посвятить не меньше трёх месяцев моему супругу. В конце концов, у Мела тоже есть проблемы, и какой же я буду женой, если он вернётся домой и захочет излить мне душу, а я буду слишком занята заботами о собственной карьере, чтобы поговорить с ним о чём-то, не относящемся непосредственно ко мне?»
Один близкий знакомый Одри сделал по этому поводу убийственное замечание: «Проблема была в том, что Мел никому особо не был нужен. Но когда они поженились, Одри и Мел превратились в одно целое. Если вы хотели заполучить большеглазого эльфа, в нагрузку шёл Пигмалион печального образа».
«ВОЙНА И МИР»
В первые месяцы после свадьбы Мел Феррер по-прежнему властвовал над Одри Хепбёрн; поговаривали, что он заставлял её соглашаться только на съёмки в фильмах, где найдётся роль и для него. По всеобщему мнению, Одри выполняла малейшие желания мужа. Психолог сказал бы, что Одри всегда мечтала о муже-защитнике, который заменил бы ей отца. И Мел прекрасно подходил на это амплуа.
Одри и Мел оба опровергали эти россказни в нескольких интервью и уверяли, что предпочитают идти параллельными, а не пересекающимися путями в кино и в театре — но при условии, что расстояние между ними не будет слишком велико. Одри говорила: «Работаем ли мы вместе или нет, нам непременно нужно избегать слишком продолжительных разлук. До сих пор у нас это получалось» А Мел заявил «Дейли экспресс»: «Мы с Одри должны делать всё возможное, чтобы проводить как можно больше времени вместе. Я не хочу этим сказать, что нам обязательно нужно вместе работать и сниматься в одних и тех же фильмах; я даже думаю, что это будет вредно для её карьеры. Но я настаиваю на том, что мы должны работать рядом, это единственное, в чём я не уступлю».
Тем не менее собственнические чувства Мела в отношении Одри невозможно отрицать. Он за всем следил, всё торопил, всем занимался. «Мел оказывал большое влияние на Одри, особенно в первые годы их брака, — уверяет актёр Роберт Флеминг, — и Одри, вне всяких сомнений, делала то, что он ей говорил». Другой актёр, имевший веские причины полагать, что знает Одри лучше других, возможно, стоит ближе к ист