Что же делать русскому народу?
Ответ, казалось бы, самый естественный и простой, вытекающий из сущности самого дела; не делать ни того, ни другого, то есть не повиноваться ни своему правительству, которое довело его до настоящего бедственного состояния, ни устраивать себе по образцу западных народов такое же представительное, насильническое правительство, которое привело эти народы к еще худшему положению.
Ответ этот, самый простой и естественный, особенно свойствен русскому народу вообще и в особенности в его теперешнем положении.
Ведь в самом деле, можно только удивляться, для чего крестьянин-земледелец Тульской, Саратовской, Вологодской, Харьковской губернии, не получая никакой выгоды от своего подчинения правительству и только терпя от этого подчинения всякие бедствия в виде поборов, судов, отнимания земли, солдатчины, до сих пор не только покорялся правительству, но сам, делая противные своей совести дела, содействовал своему порабощению: давал подати, не зная и не спрашивая, на что они употребляются, давал своих сыновей в солдаты, еще менее зная, для чего нужны мучения и смерть этих, с таким трудом вскормленных и так необходимо нужных ему, работников.
Так же или еще более удивительно было бы то, чтобы такой живущий своей мирной независимой жизнью и совершенно не нуждающийся в правительстве земледелец, крестьянин, для того чтобы избавиться от тягостей, претерпеваемых им от насильнической ненужной ему власти, вместо того чтобы просто перестать повиноваться ей, стал посредством того самого насилия, от которого он страдает, заменять прежнюю насильническую власть новою, такою же насильническою, как это делал в свое время французский или английский крестьянин.
Ведь стоит только русским земледельческим людям перестать повиноваться какому бы то ни было насильническому правительству и перестать участвовать в нем, и тотчас уничтожились бы сами собой и подати, и солдатство, и все притеснения чиновников, и земельная собственность, и происходящие от нее бедствия рабочего народа. Уничтожились бы все эти бедствия, потому что некому бы было производить их.
Русский народ находится, для того чтобы поступить так, в исключительно выгодных для этого как исторических, так и экономических и религиозных условиях.
Первое условие то, что русский народ пришел к необходимости изменения своего отношения к власти тогда, когда ошибочность пути, по которому шли западные народы, с которыми он уже давно находится в самых тесные сношениях, выяснилась вполне.
Власть на западе совершила полный круг; люди западных народов, как и все народы, сначала допустили над собой насильническую власть, для того чтобы избавиться от борьбы, забот и греха власти. Когда же власть эта развратилась и стала тяжела, они захотели облегчить ее тяжесть ограничением ее, то есть участием в ней. Участие это, всё более и более распространяясь, сделало то, что всё большее и большее количество людей стало участвовать во власти. И кончилось тем, что люди, допустившие власть для того, чтобы быть свободными от борьбы и участия во власти, были в большинстве своем приведены к необходимости участия в борьбе и власти и к необходимому последствию, сопутствующему власти, – к развращению.
Выяснилось вполне, что мнимое ограничение власти есть только перемена властителей и увеличение их числа и вследствие этого увеличение развращения, раздражения и озлобления людей. Власть как была, так и осталась властью немногих худших над большинством лучших людей. Выяснилось еще и то, что увеличение числа участников власти отвлекло людей от свойственного всем людям труда земледелия и привело их к производству и перепроизводству фабричным трудом предметов ненужных и вредных и принудило большинство западных народов основать свою жизнь на обмане и порабощении других народов.
То, что все это вполне выяснилось в наше время на жизни западных народов, в этом первое выгодное условие, в котором находится русский народ, только теперь переживающий момент необходимости изменения своего отношения к власти.
Русскому народу идти теперь на тот путь, по которому шли западные народы, всё равно, что путешественнику идти на тот ложный путь, на который сбились его предшественники и с которого уже возвращаются ему навстречу наиболее проницательные из сбившихся на ложный путь людей.
Второе условие то, что, в то время как все западные народы более или менее оставили уже или оставляют земледелие и живут преимущественно промышленной и торговой жизнью, русский народ приведен к необходимости изменения своего отношения к власти тогда, когда он живет еще в огромном большинстве своем земледельческой жизнью, любит ее, дорожит ею, так что большинство русских людей, оторвавшихся от земледельческой жизни, всегда готовы вернуться к ней при первой возможности.
Условие это особенно важно для русских людей при освобождении себя от зла власти, так как при земледельческой жизни люди менее всего нуждаются в правительстве или, скорее, земледельческая жизнь менее всякой другой дает правительству поводы вмешательства в жизнь народа. Я знаю земледельческие общины, которые уходили на дальний восток, селились в таких местах, где не было ясной, определенной границы Китая и России, и, не имея дела ни с каким правительством, жили и благоденствовали, пока не бывали открыты русскими чиновниками.
Люди городские обыкновенно смотрят на земледельческую жизнь как на одно из низших занятий, которым человек может отдавать свои силы. А между тем огромное большинство людей всего мира занято земледелием, и на этом занятии держится возможность существования всех остальных людей. Так что в действительности род человеческий состоит только из земледельцев. Все же остальные люди: министры, слесаря, профессора, плотники, художники, портные, ученые, лекаря, генералы, солдаты – суть только или слуги или паразиты земледельцев. И потому земледелие, кроме того что составляет самое нравственное, здоровое, радостное и нужное занятие, есть и высшее из всех занятий людских и одно дает людям истинную независимость.
Русский народ в своем огромном большинстве живет еще этой самой естественной, самой нравственной и независимой земледельческой жизнью, и это-то и составляет второе, великой важности условие, по которому русскому народу, придя к необходимости изменения своего отношения к власти, возможно и естественно изменить его только в смысле освобождения себя от зла всякой власти посредством простого прекращения повиновения какому бы то ни было правительству.
Таковы два первые условия.
Оба эти условия внешние.
Третье же условие – внутреннее – состоит в той религиозности, которая по данным и русской истории, и по наблюдению иностранцев, изучавших русский народ, и, главное, по собственному внутреннему сознанию всякого русского человека составляло и составляет исключительную черту характера русского народа.
В западной Европе, вследствие ли того, что Евангелие, печатавшееся на латинском языке, было недоступно народу до реформации и осталось недоступно во всем католическом мире, или вследствие утонченности средств, употребленных папизмом для скрытия от народа истинного христианства, вследствие ли особенного практического характера этих народов, несомненно то, что сущность христианства давно уже не только в католичестве, но и в лютеранстве и тем более в англиканстве перестала быть верой, руководящей в жизни, заменилась или внешними обрядами или в высших сословиях индиферентизмом и полным отрицанием всякой религии. Между тем в русском народе, во всем огромном большинстве его, вследствие ли того, что Евангелие стало доступно ему еще в X столетии, вследствие ли грубости и тупости византийско-русской церкви, неумело и потому неуспешно старавшейся скрыть христианское учение в его истинном смысле, вследствие ли особенных черт характера русского народа и его земледельческой жизни, христианское учение в его приложении к жизни не переставало и до сих пор продолжает быть главным руководителем жизни русского народа в его огромном большинстве.
С самых древних времен и до нашего времени христианское понимание жизни проявлялось и до сих пор проявляется в русском народе самыми разнообразными и только русскому народу свойственными чертами. Проявляется оно и в признании братства и равенства всех людей каких бы то ни было пород и народов, и в полной веротерпимости, и в неосуждении преступников, а в признании их несчастными; и в вошедшем в обычай в известные дни испрашивания друг у друга прощения, даже в обычном выражении: «прощайте» и «простите», и при всяком расставании с человеком; в распространенном среди народа не только милосердии к нищенству, но уважения к нему; в той, часто грубо проявляющейся, готовности полной жертвы всем во имя того, что считается религиозной истиной, как это выражалось и выражается до сих пор и в самосожигателях, и в скопчестве, и даже в недавних случаях зарывания себя живыми в землю.
Такое же христианское отношение проявлялось всегда в русском народе и к власти. Народ всегда предпочитал покорность власти участию в ней, всегда считал и считает грехом, а никак не желательным положение властвующих. В этом христианском отношении русского народа к жизни вообще и в особенности к власти и заключается то третье и самое важное условие, по которому русскому народу в его теперешнем положении проще и естественнее всего сделать то, чтобы, продолжая жить своей обычной земледельческой, христианской жизнью, не принимать никакого участия ни в старой власти, ни в борьбе между старой и новой.
Таковы те три особенные от западных народов условия, в которых находится русский народ в теперешнее важное для него время. Условия эти, казалось, должны бы были побудить его к избранию самого простого выхода из своего положения, состоящего в непризнании и неповиновении ни той, ни другой, никакой насильнической власти. А между тем русский народ в теперешнее трудное и важное для него время не только не избирает этого естественного для него выхода, а, колеблясь между тем и другим, правительственными и революционными насилиями, начинает даже в лице своих худших представителей принимать участие в насилиях и как будто готовится итти по тому гибельному пути, по которому шли западные народы.