неспроста.
– Речных нельзя трогать, – глухо проговорил Йонас. – Это души рек. Больших и маленьких. Если убить речную русалку – река потечет мертвой водой. И убийца будет проклят.
– Зачем их убивать?
Йонас смотрел на приятеля как на маленького.
– У вас что, этого не знают? Плоть речных русалок дарит бессмертие.
Питеру стало не по себе. Он почувствовал себя глупее Агаты. Йонас говорил так, будто объяснял то, что известно с пеленок всем-превсем, а не рассказывал жутковатые сказки. Питеру очень хотелось сказать ему: «Да врешь ты все! Так не бывает», – но что-то мешало это сделать. Может быть, то, что Йонас был его лучшим другом? А может, то, что ему просто хотелось верить в страшные истории?
– Йон, послушай. – Питер облизнул пересохшие губы. – Я очень хотел бы ошибаться, я и сам до конца не уверен, но… Ларри сказал, что мой отец привез русалку. Я видел странную девочку в пруду.
– Белую. Похожую на цветок с тонкими длинными лепестками, – не спросил, а уточнил Йонас.
– Ага.
Оба долго молчали, потом Йонас стер пыль с оконца своей кепкой и невесело усмехнулся:
– Пит, помой башку в ванной. А я пойду куст самшитовый достригу и опилю сломанные ветви яблонь. Ах-ха?
– Ладно. Давай часов в шесть на великах в долину прокатимся? Или в лавку за твоими любимыми леденцами, – предложил Питер, чувствуя, как внутри расползается неприятный тревожный холодок.
Услышав о леденцах, Йонас перестал хмуриться, улыбнулся белозубо и радостно:
– Кто ж от такого откажется? Забились! В шесть у ворот.
Глава 5
Было так вкусно и много, что, казалось, даже небо пахнет леденцами. – Еще один – и я лопну, – простонал Йонас и улегся в невысокую жесткую траву.
– Да ну. Если их дома есть – столько не влезет, а вот когда на лугу или у ручья – они совсем другие. И можно съесть их целую гору.
– Хлеб с солью так же. В дороге он всегда вкуснее.
Питер пошуршал у друга над ухом прозрачным фантиком от конфеты. Йонас сморщился и зажмурился.
– Убери… Моя смерть будет на твоей совести!
– Что-то ты сегодня не в форме, – разглаживая на коленке фантики, заявил Питер. – Всего шесть одолел. А я восемь! И еще могу!
Он засунул руку в кулек с длинными полосатыми палочками леденцов и вытащил пару.
– Я тебя когда-нибудь побью в честном бою. В другом, – умирающим голосом проныл Йонас. – Но в пожирании сладостей тебе реально нет равных!
– А если еще газировкой запить…
– …она из носа потечет, – закончил за Питера друг, и оба расхохотались.
Ветерок гнал по полю зеленые волны, с невысоких холмов стекали в долину тени высоких облаков, похожих на сладкую вату. Питер улегся, положив сцепленные пальцами руки под затылок, и задумался.
– О чем молчишь? – спросил Йонас минуты через три.
– Как думаешь, кто следующий чемпионат мира по футболу выиграет? – зевнув, откликнулся Питер.
– Немцы, конечно, – не задумываясь, ответил Йонас.
– Э-э-э, ну ты вечно за своих… А вдруг «советы»?
– Ты пессимист. «Советы» просрут. У них отличная техника, но из-за своего дурацкого «железного занавеса» они не могут толком изучить технику игры противников. Потому мы их сделаем!
– Натянем на мяч!
– Ах-ха. И вообще в финал не выпустим. И в полуфинал тоже.
– Порвем еще в отборочных! – воодушевился Питер.
Йонас перевернулся на бок, вытащил из кулька конфету и потыкал ею Питера в плечо.
– До чемпионата мира еще два года, – напомнил он. – Еще дофига всего произойдет. Может, Союз кончится за это время.
– Или футбол.
– Глупый, ах-ха? Футбол вечен! Пока есть Пеле, футбол точно будет.
Питер приподнял голову, состроил злую рожу.
– Не упоминай его больше! А то фиг тебе, а не конфеты!
– Чего ты как девчонка, Пит? Бразильцы красиво играют, красиво выигрывают. Поэзия большого спорта! А ты уперся в личное отношение и бубнишь. Я вон «советы» терпеть не могу, но признаю, что игроки они охрененно мощные. Как таран. Бац!
Йонас подбросил палочку леденца вверх, поймал ее на лету и засунул в рот. Питер подумал, не надуться ли на него, и решил не обижаться. Он же не заставляет друга любить «кофейников», в самом деле.
Облака росли, собирались в громадные небесные стада. Толпились, закрывая солнце, медленно клонящееся к закату. Ветер усилился, стало прохладно.
– Вставай, надо домой, – вздохнул Питер. – А то мне отец уши накрутит, а тебе тетка.
– У тетки руки коротки, – буркнул Йонас и опустил на глаза козырек бейсболки.
Обычно этот жест означал конец темы, но сегодня задетый за живое разговором про бразильцев Питер не унимался:
– Опять учиться заставляет? Или грозится из дома выставить?
– Просто поцапались.
Питер пожал плечами, встал, отряхнул короткие штаны от прилипшего сора и травы, взобрался вверх к обочине, поднял лежащий велосипед. Обернулся, чтобы убедиться, что Йонас идет следом. «Что-то он сегодня не в настроении, – нахмурился Питер. – Видимо, тетка его совсем запилила. У-у-у, ведьма…»
Тетка Йонаса была для него легендой. Йон мало рассказывал о ней, но из тех разрозненных кусочков, что Питеру довелось услышать, образ собирался склочный, властный и сказочно безжалостный. Тетка была сестрой матери Йонаса, работала в порту, хозяйство презирала и постоянно изводила племянника придирками. Потому мальчишка и предпочитал до темноты торчать у Палмеров. Работа для него всегда находилась, платили ему щедро: он прекрасно ухаживал за садом, да и обижать деньгами друга младшего сына мистеру Палмеру совесть не позволяла. Тем более что мальчишка не желал сидеть у тетки на шее и полностью обеспечивал себя всем, кроме жилья. «Вырастешь – пристрою тебя к нам на службу», – пообещал как-то мистер Палмер, увидев, как ловко Йонас чинит слетевшую цепь велосипеда Питера.
Свой велосипед Йонас собрал сам. Не ахти какой красоты агрегат вышел, но скорость развивал завидную, запросто обгоняя даже новенький «мэдисон» Питера. Мальчишка в красках рассказывал Питеру, с каких свалок он притащил какую деталь, сколько денег отдал прокуренному хромому Стиву с автомастерской за то, чтобы тот научил мальчишку зачищать железо от ржавчины, подгонять детали так, чтобы сочетались как родные. У того же Стива Йонас почерпнул, как называется какая гайка, какие ключи и отвертки для чего нужны и как не напрягаясь можно плюнуть на три метра. Йон все обещал научить плеваться Питера, но раз за разом забывал. Или находились дела поважнее. Например, обсудить прошедший на днях футбольный матч, последнюю пластинку Бренды Ли или новую песню Рея Чарльза.
Ребята оседлали велосипеды и покатили в сторону усадьбы Палмеров, горланя по пути «Тутти-фрутти» и «Говори со мной нежно». Йонас перестал хмуриться, распелся так, что дважды забывал, куда едет, и, раскинув руки и задрав голову к вечереющему небу, заруливал в придорожные кусты.
– «Моя девчонка Дэйзи вот-вот сведет меня с ума! – орали нестройным дуэтом мальчишки, вытаскивая велик из зарослей колючего можжевельника. – Девчонка Дэйзи сведет меня с ума! Она знает, как любить меня, да-да! Парни, вы бы знали, что вытворяет она!»[2]
– А кстати, – приподняв бровь, произнес Йонас. – Интересно, чего ж она такого вытворяла? Ты не думал?
– Это песня, – со знанием дела заявил Питер, вытаскивая ветки из-под заднего крыла велосипеда. – В ней слова просто для рифмы. Чего там думать?
Йонас сдвинул бейсболку и почесал затылок.
– Не, ну а вдруг она деревья пилила, как заправская лесопилка? Или могла живую свинью метнуть на десять шагов? – предположил он, еле сдерживая смех. – Не-не-не! Она могла пропукать американский гимн!
– Целиком! – добавил Питер и с хохотом повалился в кусты.
– Мистер Палмер, где ваше воспитание? – подражая тону Агаты, пробубнил Йонас, вытаскивая друга на дорогу вместе с велосипедом.
– Не смеши меня, дурак! – вытирая набежавшие слезы, проскулил Питер. – Глянь, я леденцы рассыпал!
– Это дар муравьиному королю! – провозгласил Йонас и назидательно поднял вверх указательный палец.
– Король слипнется, – прохихикал Питер и, присев на корточки, принялся собирать леденцы в кулек.
До поворота к дому Питера они дошли пешком, толкая велосипеды в горку и неспешно обсуждая планы на лето. У Йонаса их традиционно не было, так как ему просто некуда было деваться от тетки, а Питер очень хотел съездить в Лондон с отцом и старшим братом. Мистер Палмер должен был представлять последнюю свою разработку на ежегодном автосалоне и обещал взять младшего сына с собой поглазеть на самые красивые и редкие авто Британии. Питер предвкушал поездку, считая дни, оставшиеся на отрывном календаре.
– Йон, поехали с нами? – предложил он. – В отцовской машине места полно, я упрошу, чтобы тебя с собой взяли.
– Не, – смутился мальчишка. – Езжай ты. Я как-то… Ну я лишний.
– Ты друг! Ничего не «лишний»! Да отец тебя с радостью с нами возьмет!
Йонас скорчил рожу, почесал между лопатками.
– Ты – Пит Буду Знаменит. А я этот… как оно там? Вспомнил! Оккупант. И давай не будем на эту тему. Ах-ха?
Питер почти обиделся, но вдруг понял, что Йону от его обиды будет еще хуже. Что кроме Питера он так и ни с кем не подружился в деревне. Да и в Дувре, пожалуй, тоже. Деревенские дразнили белобрысого веснушчатого Йонаса «кляйне наци» и постоянно задирали. Хорошо, что кулаки у Йона были крепкими, да и на тумаки он не скупился. Плохо, что время шло, а друзей у него не прибавлялось. И Питер очень старался быть ему лучшим другом. И искренне верил, что это у него получается. Дело было даже не в конфетах и желании слушать истории про оттудышей. Просто Йонас нравился Питеру своей самостоятельностью, неизбалованностью, готовностью всегда помочь и поддержать. А еще, что немаловажно, он принимал Пита таким, какой есть. Пожалуй, он был единственным, кто не пытался что-то в Питере улучшить или переделать. И Питер это очень ценил.