— Чтобы не оставлять ее в номере, предлагаю обустроить место в каминном зале и уложить там. Тогда мы все сможем за ней присматривать, и никому не придется оставаться с ней в одиночку. Как знать…
— Опять вы за свое? — раздраженно спросил Маттиас. — Мы заперли этого психа, поймите вы наконец.
Йенни подняла руку.
— Я за то, чтобы сделать так, как предлагает Давид.
Остальные, кроме Маттиаса и Анники, также проголосовали за предложение Давида.
— Я хоть и считаю, что за этим стоит Тимо, — сказала Эллен, подняв руку, — не вижу ничего плохого в том, чтобы Анна была с нами.
— Да она этого даже не заметит, — с кислой миной заметил Маттиас.
— Откуда тебе знать, — возразила Сандра. — Или ты врач и с первого взгляда можешь оценить тяжесть ее увечий?
— Значит, решили, — произнес Давид, прерывая тем самым дискуссию. — Я принесу матрас сверху. Кто со мной?
Нико молча последовал за ним, и вскоре они устроили перед камином постель, куда и уложили Анну. Аптечку расположили тут же.
Как и у Томаса, на шее у Анны обнаружилась рана, как после прокола, размером с центовую монету.
Они уложили Анну на спину. Йенни присела на край матраса и закапала ей в рот ибупрофена, чтобы облегчить боли. Затем снова погладила ее по щеке, внимательнее взглянула на глаза и ранку на шее. Веки покраснели и слиплись, но при этом не были обожжены, как у Томаса. Йенни не обладала особыми познаниями в медицине, но предполагала, что подобные раны могла оставить кислота.
Точно так же отличалась и рана в области гортани. Догадаться, что произошло, можно было и без медицинского образования. Тем более что язык Анны, по всей вероятности, остался цел.
— Раны выглядят иначе, чем у Томаса, — сказала Йенни, ни к кому конкретно не обращаясь. — И кажется, у нее поранено горло.
— Жар тоже есть? — спросил Давид.
Йенни тронула ладонью лоб Анны. Холодный.
— Нет.
— Тогда могу сделать предположение.
Йенни обернулась и заметила, как Маттиас закатил глаза.
— Ну конечно. У нашего Эркюля Пуаро есть гипотеза, и он не замедлит продемонстрировать свою гениальность.
Давид не удостоил его вниманием.
— Мы не знаем, что конкретно убило Томаса, но его увечья вызвали сильнейшую лихорадку. Вполне возможно, что Томас умер от недостаточности кровообращения. — Он выдержал паузу, взглянул на Анну. — Ее раны выглядят иначе, хотя приводят к тому же результату. Очевидно, Анна тоже останется незрячей и глухой, не сможет говорить и двигаться. Как Томас, но без лихорадки.
— Хочешь сказать, кто-то… экспериментирует?
Давид кивнул.
— Да. Я думаю, он не ставит перед собой цели убить свою жертву — наоборот, ищет способ сохранить человеку жизнь, несмотря на раны.
— Господи, — вымолвила Сандра и на мгновение зажала рот ладонью. — Это даже хуже, чем…
— Да, и я знаю только одного человека, который способен на такое, и мы его изолировали, — заявил Маттиас и добавил самодовольно: — Благодаря моей настойчивости. Мне этот малый сразу не понравился.
— Когда невиновность Тимо будет доказана и он окажется на свободе, уверен, ему найдется что сказать тебе по поводу твоей настойчивости, — проворчал Хорст.
— Похоже, тот факт, что нож нашелся там же, где прежде побывал Тимо, сыграл тебе на руку, — отметил Давид.
Прежде чем Маттиас успел ответить, у Йенни возникла мысль, и она повернулась к Йоханнесу.
— Расскажи, как вы нашли нож? Кто обнаружил его первым?
Йоханнес пожал плечами.
— Маттиас.
— Интересно, — произнес Давид, очевидно, подхватив мысль Йенни. — Как именно это произошло? Вы прошли за этот занавес, и там лежал себе нож? На полу или где-то еще?
И снова Йоханнес на секунду задумался, прежде чем ответить.
— Нет, Маттиас прошел первым, за ним Анника. Когда я подошел, он уже держал нож в руке.
— Держал в руке? — Давид вскинул брови и взглянула на Маттиаса. — Ты взял голой рукой предполагаемое орудие преступления?
— Да, я… — Маттиас стал запинаться. — Боже, я разволновался, когда увидел пятна на клинке. Я даже не задумывался, просто взял, и все.
— Анника, в какой момент ты впервые увидела нож?
— Какое это имеет значение?
— Просто интересуюсь.
Анника переглянулась с мужем и только потом ответила:
— Я увидела нож прежде, чем Маттиас взял его в руку. Он лежал на том столике, и как нам уже сообщила Йенни, его положил туда Тимо.
Йенни повернулась было к Анне, но вновь взглянула на Аннику.
— Я такого не говорила. Как я могу утверждать, что Тимо положил его туда. Я сказала, что видела там Тимо некоторое время назад. С тех пор кто угодно мог пройти туда и положить нож. Кто угодно.
— Теоретически даже Маттиас или Анника могли пронести его в кармане. А чтобы не возникло проблем с отпечатками, Маттиас разволновался и схватил его, после чего показал Йоханнесу.
— Это уже слишком, — вскинулся Маттиас. — Обвинять нас… Ты, видно, совсем рехнулся.
— К тому же Йенни уже сказала, — едко заметила Анника, и едва Маттиас повернул к ней голову, добавила: — Кто угодно мог положить туда нож.
Давид скривил рот в злорадной ухмылке.
— Именно!
Воцарилось молчание. Маттиас метнул на жену исполненный злости взгляд, и лицо его налилось кровью.
В конце концов, Нико прервал молчание.
— И тем самым ты озвучила главное. Наконец-то тебе тоже стало очевидно, что этот нож не доказывает причастности Тимо.
— Я этого не… — начала Анника, но ее перебила Сандра.
— Нет, именно так ты и сказала. Кто угодно мог положить туда нож.
— Что ж, — произнес Давид и поднялся. — Полагаю, самое время выпустить беднягу.
— Не соглашусь, — возразил Маттиас. — Я все еще убежден, что это его рук дело.
— Кто-нибудь еще считает так же? — Давид огляделся.
Никто не поднял руки, Анника опустила глаза.
Давид кивнул.
— Кто со мной?
— Я, — сказал Нико.
— И я, — вызвалась Сандра.
Когда они вышли, Йенни вновь принялась гладить Анну по лбу и щекам. Словно в благодарность та чуть качнула головой.
— Эллен, не принесешь стакан воды для Анны?
— Да, только не хочу идти одна, — ответила Эллен и повернулась к Йоханнесу. — Ты не сходишь со мной?
Йоханнес не успел подняться, как вернулись Давид, Нико и Сандра. Тимо с ними не было, и их лица не предвещали ничего хорошего.
24
Теперь Анна знает, что остальные разыскали ее, где бы она ни находилась до этого.
Полная дезориентация наводит на нее такой ужас, что всякий раз осознавая это, она опасается лишиться рассудка. Но, быть может, это уже произошло? Что, если она уже сошла с ума и сама этого не понимает?
Ты когда-нибудь слышала про сумасшедших, которые сознавали бы, что они сумасшедшие? — спрашивает насмешливо новый голос.
Нет, такого она не слышала. При этом вполне логически рассуждает о своем положении. Разве сумасшедшие способны на это?
Встречный вопрос, — произносит новый голос. — Ты изувечена и, вероятно, до конца жизни останешься глухой, незрячей, немой и парализованной. И спокойно рассуждаешь о том, сходишь ты с ума или уже сошла?
Анна отмахивается от этого голоса и от этих мыслей, и боль снова обрушивается на нее голодным хищником. Но вот она снова чувствует прикосновение.
Мысли возвращаются к тем последним словам, что она слышала в последний раз в своей жизни. И чем чаще она думает об этом, пытается воспроизвести в памяти эти слова, тем крепче ее уверенность в том, что она не ошиблась. Что она знает, кто сделал с ней все это.
Если б слух все же сохранился, могла бы она услышать его сейчас, в этот самый момент? Что, если этот монстр с ней в одной комнате и даже заботливо ухаживает за ней? Ей хочется кричать, ей нужно закричать.
Она раскрывает рот, игнорируя адскую боль, которая разрывает горло и пронизывает голову — и выдавливает весь воздух из легких. Не имея при этом ни малейшего понятия, удалось ли ей издать хоть какой-то звук. Она хочет попробовать еще раз, но у нее это не получается. Боль хватает ее огненными когтями и увлекает в благословенную тьму.
25
— Он исчез! — с неподвижным лицом сообщил Давид. — Дверь открыта, в холодильнике никого.
— Паскудство! — выругался Маттиас. — Ну что, довольны? Теперь этот психопат разгуливает по отелю и обдумывает, кому бы еще вырезать язык.
— Ты меня не слушаешь или в самом деле настолько туп, что не понимаешь слов? — Было видно, что Давид с трудом себя сдерживает. — Кто-то выпустил Тимо до того, как мы пришли. — Он оглядел всех по очереди. — Итак? Кто это был?
Остальные лишь молча и вопросительно переглядывались.
— Можно спокойно признаться. Мы же и так шли его освобождать.
По-прежнему все молчали. Давид остановил взгляд на Хорсте, и тот покачал головой.
— Это не я. Я был против того, чтобы его запирали, и уверен, что Тимо не имеет ко всему этому отношения, но я его не выпускал.
— Так или иначе, он сбежал, — заключила Анника. — Невиновный так не поступит.
— Вы возомнили себя шерифами и посадили его под замок, а покажись он нам на глаза, сделаете то же самое. Его поведение вполне логично, — констатировал Давид.
— Нужно разыскать его. — Маттиас сделал несколько шагов в сторону двери и обернулся. — Ну, чего вы ждете? Пока он сцапает следующего? Пошли уже, надо найти его.
Давид покачал головой.
— Это бессмысленно. Тимо ориентируется здесь лучше любого из нас. За исключением Хорста, конечно. Если он не захочет, чтобы его разыскали в этих закоулках, у нас это и не выйдет.
— Чепуха. Анну-то мы нашли.
— Потому что должны были найти, — возразил Нико.
— Точно, — поддержал его Давид.
— Черт возьми, речь идет о нашей безопасности, — голос Маттиаса звучал теперь умоляюще. — Я что, в самом деле единственный, для кого это еще имеет значение?