не так, но не может понять, что именно? Почему этот образ то и дело возникает в сознании? Все равно без необходимых деталей от него никакого проку. С другой стороны, что изменится, если разглядеть эту чертову дверь во всех подробностях? Пока окружающие не поймут ее сигналов, она может видеть что угодно, и это ничем ей не поможет.
Анна вспоминает о ладони, когда та вдруг замирает. Эта рука… рука Йенни… сигнал.
Она совершает над собой усилие, стискивает зубы и вновь поворачивает голову. На этот раз ей удается стерпеть боль.
Где она прервалась? Какую часть кода уже обозначила движением? Вероятно, лишь первую. Значит, следующий знак. Подбородок вверх, подбородок вниз, влево, вправо, еще раз вверх и вниз…
Рука пропадает. «НЕТ! — хочется ей кричать. Останься! Пойми, прошу тебя, пойми, что я хочу сказать тебе. Вспомни. Ты должна догадаться. Прошу… останься…»
Но ладони уже нет, она недосягаема.
Отчаяние вновь овладевает ею. Столько боли… И все напрасно. Они ее не поймут.
Это безнадежно.
Каким было ее самое сокровенное желание? Анна уже не помнит. Зато она знает, чего ей хочется теперь.
Не чувствовать больше болей, прекратить эти страдания.
Ей хочется умереть.
38
Йенни поднялась и отошла к креслу, стоящему прямо напротив камина. Рухнула на подушки, устроилась в удобное положение и стала смотреть на языки пламени. Внутри словно разверзлась пустота, в любую секунду готовая породить нечто жуткое. Темная пропасть, которая тянула из нее энергию.
Все они оказались в ситуации, столь чуждой реальности, что какой-то частью сознания Йенни еще надеялась наконец-то проснуться и понять с облегчением, что все это безумие, как и следовало ожидать, не более чем скверный сон.
Однако она понимала, что это реальность.
Йенни подумала о Тимо, о его мимолетном появлении, — и о том, почему никто не додумался спросить, кто выпустил его из холодильной камеры. Быть может, это был сам Маттиас? Хотя с чего бы ему это делать?
И почему Тимо сообщил им, что Маттиас приходил к Флориану, и тот примкнул к нему? Какую он извлек из этого пользу?
И наконец, главный вопрос: кто, по ее мнению, способен на подобные зверства? Кто изувечил Анну, убил Томаса и Йоханнеса? И вообще, с чего они взяли, что это дело рук одного и того же человека? Раз Йоханнес был отравлен, между тем как двое других…
Прежде чем Йенни успела обдумать этот вопрос, вернулись остальные. Нико держал в руках красный ящик со всевозможными консервами и пакетами.
— Этого должно хватить на пару дней, — сообщил он и поставил коробку на пол рядом со столиком. — Тут все продукты, которые не требуют приготовления.
Взгляд его остановился на бутылках с выпивкой.
— Думаю, к ним лучше не притрагиваться. Кто знает, в какой из бутылок есть отрава…
— Ну, по крайней мере, с водкой все в порядке, — заключил Давид и взял одну из бутылок. — В противном случае мы оба сейчас лежали бы в снегу рядом с Йоханнесом.
Нико критически взглянул на прозрачную жидкость.
— С водкой было все в порядке, когда мы ее пили. А это было до того, как мы отлучились. Где гарантия, что сейчас в ней ничего не намешано?
— Что это значит? — вскинулась на него Йенни. — Хочешь сказать, я воспользовалась вашим отсутствием, чтобы добавить отравы в водку?
Нико помотал головой.
— Нет, я…
— Что ты? — Йенни невольно повысила голос, но ей было все равно. Слова Нико так ее возмутили, что она просто не могла оставить их безответными. — Ведь я единственная могла это сделать, не так ли? Кроме меня, никто не оставался рядом с бутылками. Так что, видимо, только я…
— Только не надо драматизировать, — прервал ее Давид. — До этого мы все выходили, чтобы вынести Йоханнеса. Включая тебя. Уже забыла?
Давид был прав. Почти.
— Все, кроме Флориана, — проговорила Йенни уже заметно тише.
Давид кивнул.
— Точно. Так что он тоже вполне мог это сделать. Не говоря уж о том, что в суматохе любой из нас мог улучить момент и что-нибудь подсыпать в бутылки. И нет причин так психовать. Нико ничего тебе не предъявляет, а лишь высказал логическое заключение. — Он взглянул на бутылку, которую все еще держал в руке, и поставил ее на прежнее место. — Так или иначе, у меня нет желания пить из этих склянок.
Нико сел в кресло, стараясь при этом не смотреть на Йенни. Она прислушалась к себе, не возникнет ли чувство стыда из-за ее нападок на него, но ощутила лишь отголоски злости, вызванной неприкрытыми подозрениями.
— Вот. — Давид протянул ей две колбаски на салфетке. — Только из банки. Не бог весть что, и до кулинарных изысков явно недотягивает, зато банка была запечатана, и можно есть сырыми.
Йенни взяла салфетку с колбасками и благодарно кивнула ему. Давид вернулся к ящику и через пару секунд уже стоял с тем же набором перед Сандрой.
Но та не спешила принимать угощение.
— А какие гарантии, что ты сейчас ничего туда не подсыпал?
Давид невозмутимо пожал плечами.
— Никаких.
Мгновение они смотрели друг на друга. Сандра, очевидно, решала, может ли она довериться Давиду. В конце концов, чувство голода, вероятно, одержало верх, и Сандра взяла колбаски.
Прежде чем Давид успел вернуться к ящику, Нико поднялся с кресла, шагнул к банке и сам выловил две колбаски. Давид молча за ним наблюдал. Нико на месте в два прикуса съел первую и только потом вернулся на место.
Снаружи между тем стало совсем темно, и невозможно было понять, идет ли еще снег.
— Вот скажи мне, Сандра, — начал Давид с колбаской в руке, — ты же хотела ночевать в своем номере. А ты подумала о том, что окажешься непосредственно по соседству с шерифом Маттиасом и его шайкой?
— Да, уже думала. И потому была бы признательна вам, если бы позже вы проводили меня до номера.
— Хм… — протянул Нико, — ты не хочешь оставаться с нами, поскольку опасаешься, что кто-то из нас может оказаться тем психопатом. Но при этом хочешь, чтобы потенциальный маньяк провожал тебя, защищая от других потенциальных маньяков. Я тебя правильно понимаю?
— Нет, Нико, ты понимаешь меня неправильно, — ответила Сандра. — Я просто не хочу оставаться с кем-то одним из вас, как и любой другой. Как раз потому, что каждый может оказаться этим самым маньяком. И всем станет легче, если мы перестанем вкладывать в чужие слова смысл, которого изначально в них не закладывалось, тебе так не кажется?
«У всех понемногу сдают нервы», — заключила Йенни. Впрочем, что в этом удивительного? Она доела последний кусок, встала и принялась расхаживать по комнате. Затем ее внимание снова привлекли два небольших оконца в дальней части зала.
— Как, по-твоему, Нико, скоро там решат направить к нам спасателей, когда снегопад наконец прекратится?
Нико пожал плечами.
— Даже не представляю.
В его голосе по-прежнему звучала обида, что совершенно не вязалось с тем образом, который сформировался в представлении Йенни за прошедшие два дня.
— Не исключено, что горноспасательная служба уже пыталась выйти с нами на связь, чтобы узнать, все ли у нас в порядке. Если они не получат ответа, то направят отряд, как только позволят погодные условия.
— И когда это произойдет?
На этот раз Нико все же посмотрел на нее.
— Откуда мне знать?
— Я подумала, ты знаешь такое по опыту.
Нико невесело рассмеялся.
— По опыту… Мой опыт подсказывает, что ничего подобного вообще не должно было произойти. Снегопад вроде этого — ладно… но все остальное?
Давид поджал губы.
— И мы приходим к выводу, что избавиться от телефонов — так себе идея. Второй раз я на такое не подпишусь. Цифровой детокс, хорошо. Ни телефона, ни Интернета, вообще ничего, чудесно. Но было бы достаточно просто выключить смартфоны и договориться, что никто не будет ими пользоваться. Должно же быть хоть немного доверия между нами. Я взрослый человек и иду на это по своей воле.
— Ну да, — отозвался Нико, — об уровне доверия особенно говорит тот факт, что Томас пронес сюда телефон. И что? — Он с вызовом посмотрел на Давида. — Как ему это помогло? Никак. Потому что здесь на многие километры вокруг нет Сети. Будь у каждого из нас по телефону, это никак не изменило бы положения.
Давид отмахнулся.
— Как бы там ни было, я знаю одно: если мы выберемся отсюда, ни шагу больше не ступлю без смартфона.
Со стороны дверей послышался топот, и все взоры устремились туда. Через мгновение в проеме возник Хорст.
— Что случилось? — спросила Йенни.
— Я… я говорил с Тимо.
— Где он? — оживился Нико.
— Не знаю, где он прячется. Где-то в подвале, в пустующих коридорах. Должно быть, он услышал меня, пока я разыскивал его. В какой-то момент он вдруг возник предо мной. Он… — Хорст потер глаза и покачал головой. — Он держал в руке кухонный нож. Я не мог приблизиться к нему. Тимо сказал, чтобы я проваливал, иначе он за себя не ручается. Он угрожал мне ножом. Мне!
— Хорошего мало, — произнес Давид. — В каком смысле за себя не ручается? Что он имел в виду?
Хорст шагнул к ближайшему из кресел и рухнул в него.
— Сам не знаю, но еще ни разу не видел его таким. Такая… яростная решимость в глазах… Полагаю, когда этот полудурок заявил, что Тимо стоит за всем, а потом еще и запер его в холодильнике, то разбередил старые раны, так что Тимо просто потерял над собой контроль.
— И что теперь думаешь? — спросил Нико. — Тоже считаешь, что он мог это сделать?
Хорст несколько секунд смотрел на Давида, после чего медленно произнес:
— Нет, я в это по-прежнему не верю.
Йенни отметила, что убежденности в его голосе поубавилось.
— Но я еще ни разу не видел его таким. И не знаю, что произойдет, если он повстречает Маттиаса.
— У тебя разбитый вид, — заметила Сандра и кивнула на два кресла, сдвинутые Флорианом. — Может, тебе лучше прилечь?