Йенни тем временем вытерла кровь, и стало видно, что рана тянется от левой брови, пересекает лоб и оканчивается у линии роста волос. Рассечение было таким глубоким, что Йенни, как ей показалось, смогла даже разглядеть лобную кость. Затем в рану снова натекла кровь. Такое рассечение необходимо было как-то закрыть.
— А что с Эллен? — спросила Сандра и промокнула рану на его предплечье.
Флориан несколько раз глубоко вдохнул, прежде чем ответил.
— Улизнула вскоре после того, как я присоединился к ним. Видимо, тоже заметила, что эти двое не дружат с головой. Просто взяла и ушла. Не знаю куда.
— Скоро каждый будет сам за себя, — невозмутимо заключил Хорст.
Йенни подумала смочить салфетку алкоголем, чтобы продезинфицировать рану, однако вспомнила о Йоханнесе и оставила эту мысль.
— А почему ты вообще ушел с ними?
— Потому что они сказали мне, что подслушали вас, когда вы уносили Йоханнеса, и услышали, что вы намереваетесь закрыть меня в холодильнике.
Йенни покачала головой и снова промокнула его рану.
— Ну и?.. Вы собирались? — спросил Флориан.
— Нет, конечно. И ты им поверил?
Флориан посмотрел ей в глаза.
— Да. Я уже и не знаю, чего от вас ожидать.
— И ты еще удивляешься, что тебя самого кто-то подозревает? — Давид отвернулся, но продолжал: — Кстати, ты знаешь, где твой нож?
— Нет, этот говнюк тоже пытался вызнать это у меня. Приставил тесак к горлу и сказал, что зарежет, если я не скажу ему, где мой нож или у кого он.
— Хм… — протянул Давид. — Это странно.
— Почему?
— Потому что мы думали, он подсунул его тебе, чтобы подкрепить подозрение против тебя, — пояснила Йенни.
Флориан выглядел растерянным.
— То есть как подсунул? И что вообще значит — подкрепить подозрение?
— Вот, смотри! — Давид показал ему нож. — Он лежал там, где ты сейчас сидишь — и сидел там, когда приходил Маттиас. И подкрепить подозрение необходимо, чтобы ты вызывал больше подозрений, чем все остальные. Ты уже сам верно подметил.
— И почему тогда ты спрашиваешь меня, знаю ли я, где мой нож? — огрызнулся Флориан.
— Хотел знать, как ты отреагируешь.
— Ну и?.. Теперь знаешь?
Давид поджал губы.
— Похоже на то. Хотя вывод, который из этого следует, мне не то чтобы нравится.
— И какой же вывод из этого следует, гений? — включился в дискуссию Нико.
— Если блудный сын говорит правду, то мне кажется маловероятным, что это Маттиас вытер нож и положил его на кресло. Иначе было бы верхом глупости под угрозой расправы выспрашивать о нем у Флориана. Таким образом, ему не пришлось бы никого заманивать к себе. В таком случае Анника тоже выпадает. И если это правда, что наш беглец действительно не…
— Эй! Я вообще-то здесь, если ты не заметил, — перебил его Флориан.
Давид смерил его взглядом.
— Да, на данный момент. Кто знает, что взбредет тебе в голову через минуту? И если позволишь мне закончить… Итак, если ты действительно не забирал свой нож, то Маттиас, Анника и ты отпадаете. И если учесть, сколь ничтожна вероятность того, что Эллен или Тимо умудрились проделать это в тот короткий промежуток времени, пока здесь никого не было… Мы приходим к тому самому выводу, который мне совсем не нравится.
Давид оглядел всех одного за другим и закончил:
— Выходит, это был кто-то из нас.
40
— Нет! — Сандра выпустила руку Флориана, выпрямилась, отошла немного в сторону и скрестила руки на груди. — Этого не может… это… — Она повернулась к ним спиной и опустила голову. У нее судорожно затряслись плечи.
Никто не проронил ни слова, и несколько секунд слышны были лишь ее всхлипывания. Затем Сандра шумно потянула носом, вытерла ладонями глаза и щеки и снова развернулась к ним.
— Простите меня, пожалуйста, но… я просто боюсь предстоящей ночи.
— Тебе не за что просить прощения, — сказала Йенни. — У всех нас нервы на пределе, и до сих пор ты очень стойко держалась. И если тебя это как-то утешит: я тоже боюсь грядущей ночи. Ужасно боюсь.
— Вероятно, как и все мы, — согласился Давид. — Но я по-прежнему считаю правильным, если на ночь каждый запрется у себя и забаррикадирует двери.
— Нужно как-то стянуть рану Флориана, иначе кровь не остановится.
— У меня в комнате есть степлер. Можно…
— Ты в своем уме? — Флориан оторопело уставился на Хорста. — Я что, по-твоему, конверт какой-нибудь?
— Я как-то расшиб затылок, — спокойно ответил Хорст. — И рану тогда стянули скобами. Тот степлер не особо отличался от того, что лежит у меня.
— Он был стерильный. К тому же твою рану сшивал врач, а не какой-то там техник в отеле.
Хорст кивнул.
— Я лишь хотел как лучше.
— У меня есть швейный набор, — предложила Сандра. — Нитки с иголками и все такое. Мы могли бы…
— Хочешь заштопать мне лоб обычной иголкой, как прореху в джинсах? — Флориан покрутил пальцем у виска. — Ты совсем?
— Если прокалить иголку, она будет стерильной, — сказала Йенни. — В любом случае это лучше, чем ничего. В таком виде рану оставлять нельзя, иначе кровь не остановится. Конечно, ты можешь и дальше на каждое предложение спрашивать, в своем ли мы уме. Как пожелаешь.
Несколько секунд Флориан смотрел на нее, словно ждал, что она предложит другой вариант, но Йенни молчала. В конце концов он кивнул.
— Ладно. Пусть будет иголка с ниткой.
— Только есть две проблемы, — сказала Сандра. — Во-первых, иголки и нитки лежат в моем номере.
— А во-вторых?
— Хоть я и сомневаюсь в этом, но есть вероятность, что в рану попала инфекция.
— И что это значит?
— Заражение, — пояснил Давид. — Так было с Томасом. В рану на месте языка попала инфекция.
Флориан мгновенно побледнел, и у Йенни возникло странное ощущение, что Давиду это доставляет удовольствие.
— И от этого Томас умер, — с трудом вымолвил Флориан. — Забудьте. Никаких иголок и никаких ниток.
— Ты не понимаешь, — сказала Йенни, оттирая кровь с его лба, и вновь подумала о бутылках на столике. — Речь не об иголках. Что-то могло попасть в рану еще при падении с лестницы, и это может привести к заражению. Тогда начнется жар.
— Как у Томаса, — добавил Давид.
— Срань… И что теперь?
Сандра пожала плечами.
— В любом случае сначала нужно зашить.
— И у нас нет ничего такого, чтобы обработать рану?
— Можно было бы алкоголем, — сказала Йенни и взглянула на бутылки. — Но мы не знаем, нет ли в других бутылках яда, который прикончил Йоханнеса.
Флориан тоже посмотрел на столик с напитками, затем вновь перевел взгляд на Йенни. Она тем временем сложила вместе несколько салфеток и осторожно приложила к ране. Затем взяла Флориана за руку и накрыла салфетки его ладонью.
— Прижми.
Флориан сделал, как она сказала, и поморщился.
— Дьявол, больно-то как… Когда с Йоханнесом стряслась беда, все мы пили. Но отрава была только в виски.
— Мы только недавно говорили об этом, — сообщил Нико. — Где гарантия, что кто-то между делом не добавил яда в другие бутылки?
— Ну да, а где гарантия, что меня через минуту не хватит удар? По мне, так уж лучше рискнуть, чем заполучить заражение. Я как подумаю о Томасе… Может, уже сделаете что-нибудь?
— Даже не знаю… — начала Йенни, но Флориан оборвал ее нетерпеливым жестом.
— Зато я знаю.
Сандра вопросительно посмотрела на Йенни, словно это она должна была решать, как теперь поступить. Когда Йенни наконец кивнула, она выпустила руку Флориана, поднялась и обвела взглядом всех мужчин.
— Кто пойдет со мной за иголками? По пути можно зайти в номер Томаса и захватить бинты.
— Я тебя провожу, — сказал Хорст.
Следом поднялся Давид.
— Я тоже.
Прежде чем выйти, Давид взял нож Флориана и, заметив на себе взгляды остальных, повел плечами.
— На всякий случай.
Они вышли в коридор и закрыли за собой двери.
Йенни кивнула на салфетки, которые Флориан прижимал ко лбу.
— Убери, они уже пропитались кровью.
Сложив последние салфетки и приложив их к ране, Йенни взглянула на Анну, неподвижно лежавшую на матрасе.
— Интересно, она в сознании? — спросил Нико, проследив за ее взглядом.
— Не знаю.
Йенни еще раз взглянула на рану Флориана, после чего подошла к Анне и присела на край матраса. Лоб у Анны по-прежнему был холодным. Не успела Йенни убрать ладонь, как Анна снова принялась качать головой, вверх-вниз, вправо-влево.
— Я не понимаю тебя, Анна, — сказала Йенни, хоть и знала, что та ее не слышит. — Нет, да, нет, да… Если б я только знала, что это означает!
— Думаю, она пытается как-то контактировать с тобой, — предположил Флориан.
— Да, я тоже так думаю, но что значат эти попеременные да и нет? Если б она меня слышала, то я могла бы задавать ей вопросы, и она отвечала бы на них таким образом. А так…
И все же стоило попытаться еще раз. Йенни убрала руку со лба и выждала несколько секунд, пока голова Анны не замерла. Затем наклонилась к ней, так что губы оказались в паре сантиметров от ее уха. Увидела засохшую кровь в ушном канале, сбегавшую по шее к пропитанному кровью вороту рубашки.
— Анна? — позвала Йенни и помолчала в ожидании реакции. Отклика не последовало, и она попробовала снова, на этот раз громче. — Анна, ты меня слышишь?
Ничего. Как и следовало ожидать.
— Бессмысленно, — сказал Флориан. — Она не слышит. Как не слышал и Томас.
— Но как мне с ней контактировать, если она не видит меня и не слышит? Как это должно происходить?
— Может, повторять за ней? — предложил Нико. — Как-то обозначать да и нет по ее лицу?
— Отлично! И что потом?
Ей показалось или в ее голосе уже звучали истерические нотки?
— Без конца сигнализировать друг другу да и нет? И что это даст?
— Я, знаешь ли, тоже мысли не читаю, — огрызнулся Нико. — Не надо из-за этого на меня бросаться. Пытаюсь как-то помочь.