В Нижнем она оказалась замечательной, а в Шереметьево – те же условия, что и в Домодедово: сильный порывистый ветер и ливневые осадки.
Поёжился. В логово «Аэрофлота» идти совсем не хочется. В Домодедово… тоже. Но делать нечего – лететь в Домодедово, раз формальная возможность есть, придётся.
По крайней мере мы попытались.
По указанию диспетчера снизились уже аж до двухсотого эшелона101. Топливо летит в трубу, а в сторону Москвы мы ещё даже не повернули. Если так и дальше пойдет, то по моим прикидкам необходимость принятия решения об уходе на запасной в Нижний нас настигнет в районе Аксиньино – точки начала конечного этапа захода на посадку в Домодедово.
Становится невесело: над Аксиньино уже не будет простора для выбора вариантов. Слишком уж близко к аэропорту, слишком уж соблазнительно заход продолжить. В случае принятия решения на продолжение захода в Домодедово мы ограничиваем себя уходом в Шереметьево (близкий к Домодедово аэропорт Внуково при таком расположении фронта даже не рассматривается). А в Шереметьево погода тоже может окончательно испортиться – грозовой фронт марширует через Москву с юго-востока на северо-запад.
Как и в далёком 2007 году мне очевиден факт, смешной и грустный одновременно: даже если бы у нас и было побольше топлива, то при той толщине фронта и той красноте засветок, которые, как показывает радар, приближаются к Москве и её аэродромам, это не дало бы ничего. Если грозы накроют, то накроют надолго, даже лишняя тонна керосина не спасёт, лишь раздразнит, потратит рабочее время в напрасном ожидании «окна».
Грозовой фронт мы пересекли безболезненно – Стихия услужливо распахнула ворота, с видом уверенного в себе мастера подарив нам, школярам, фору, добавила ложку оптимизма в бочку наших ожиданий.
Пролетели фронт, оценили обстановку и попросили у диспетчеров курс на Аксиньино, чтобы срезать угол на маршруте и сэкономить немного топлива, которое сейчас как никогда лишним не будет. Получили разрешение.
А дальше были цирк и смех сквозь слезы.
Диспетчер обнадежил, что нам удастся зайти с прямой, появилась сладкая вера, что мы сможем зайти на посадку без лишней траты топлива. Но… при этом он не разрешил нам дальнейшее снижение – фронт встал так, что все вылетающие на юг борты могли пролететь по тому же коридору, по которому мы с юга же и летели в сторону аэродрома. Только вот мы летели высоко, а они низко. Для них некритично, а для нас – весьма…
В итоге, пробившись через сузившийся к Аксиньино коридор, мы обнаружили себя аж на шесть тысяч футов выше нужного нам профиля снижения. Это много, зайти с прямой очевидно не получится – мы очень близко к аэродрому. Более того – навстречу нам, не торопясь, летят очередные два борта, и мы продолжаем переть в горизонте и уходить от нормального профиля всё выше и выше.
Не судьба! Зайти вот так, с пикирования, очевидно не получится – в этой попытке ничего хорошего не будет. Сообщаем об этом диспетчеру.
Диспетчер ничтоже сумняшеся решает помочь нам правым виражом (разворотом на 360 градусов) – стоять на месте мы не можем, в этом у водителей автобусов, конечно же, большое преимущество перед пилотами. Благодаря тому, что мы неплохо подрезали углы, топливо ещё не достигло отметки в три тонны, имеется даже некоторый запас, и мы начали крутить вправо, чтобы снова выйти на Аксиньино…
Давно я так не ковырялся в грозах! Давно так мучительно не ждал разрешения на дальнейшее снижение, которое диспетчер нам никак не выдавал! Об эксперименте с английским пришлось забыть – не до того было, нагрузка уж очень большая.102 Продравшись через облака, вжимаясь в кресло от болтанки и близких вспышек молний, мы всё же нашли лазейку и снова взяли курс в сторону Аксиньино. Нас немного снизили, как раз настолько, чтобы поддержать соблазн возможностью захода – теперь мы «всего-то» на четыре тысячи футов выше профиля. Теоретически можно выкинуть механизацию, шасси и со свистом устремиться в землю, пытаясь догнать глиссаду, и такой смелый манёвр ещё десяток лет назад считался нормальным… Топливомер показывает три тысячи сто килограммов, и ситуация азартно подстегивает: «Давай, давай! Полоса по курсу! Покажи, какой ты мастер!»
Однако диспетчер надежду-то дал, а вот снижаться не разрешает – навстречу опять летит самолёт! Хочется, стиснув зубы, смеяться над идиотизмом ситуации и материться одновременно. Близок локоток, да не укусишь!
Нервы звенят, но голова всё ещё соображает. Пассажиры уже предупреждены о том, что нам «некоторое время придётся полетать из-за загруженности аэропорта», и скорее всего, учитывая тот антураж, что творится за бортом, сидят себе тихо-тихо…
В очередной раз просим снижение, в очередной раз получаем отказ… И сообщение:
– «Глобус 926», для информации: в Домодедово три борта перед вами ушли на второй круг.
Вот это новость! Спасибо, очень своевременная!
Три борта не смогли сесть – значит, что? Правильно! Лезть туда – очевидный риск, тем более при нашем остатке керосина. По всей видимости, гроза аэродром-таки накрыла шквалом (позже мне рассказали, что и градом тоже), и пытаться сесть в таких условиях может либо герой-безумец, либо тот, у кого не остаётся иных вариантов.
Да ну вас к чёрту!
Молниеносно – взгляд на топливо: три тонны ровно. Взгляд на метеолокатор: Шереметьево накрыт жёлтым цветом. Отметаю вариант с Шереметьево – ненужный риск!
Решено: уходим в Нижний Новгород!
Точка!
– Серёга, доложи диспетчеру: уходим в Нижний!
Объявляем диспетчеру о решении бежать, а тот, как назло, не сразу понимает. У него тоже ситуация не из лёгких – это для нас он один, а у него таких, как мы, много. И все летят как попало, не по схеме – ковыряются в грозах. У диспетчера сегодня тоже совершенно нескучный вечер!
Как это обычно в подобных ситуациях бывает, услышав наше решение об уходе и пользуясь паузой в эфире, экипаж другого борта тоже объявляет об уходе на запасной. Начался эффект лавины.
Диспетчер молчит, приходится Сергею ещё раз сообщить, что нам было бы неплохо получить разрешение на набор высоты и взять курс в сторону Черусти, хотя бы примерный – так как прямо на привод мы лететь не можем из-за засветок. Со второй попытки диспетчер нас услышал, разрешил. Кладу самолёт в глубокий правый разворот, по мере появления на радаре красных пятен оперативно намечаю пути обхода.
Из-за вылетающих на восток самолётов и из-за прибывающих оттуда (оптимисты!) приходится набирать высоту ступеньками. Колбасимся в облачности, из-за засветок выписываем крюк за крюком. Этим исключительно интересным делом я занят с головой, мне совсем не до информации в салон, поэтому прошу Серёгу её сделать. Сергей сообщает пассажирам не самую радостную весть: из-за плохой погоды в Москве летим в Нижний Новгород, приземлимся примерно через полчаса.
Как же хорошо иметь надёжного второго пилота в экипаже, умеющего всё, даже говорить в салон!
Нагружаю Сергея построением маршрута в компьютере, а сам опять ныряю в экран радара, управляя траекторией полёта самолёта через задатчик курса – не хватало теперь опростоволоситься и упустить из виду какую-нибудь особо хитрую засветку!
Наконец, основательно потрепав и удовлетворившись содеянным, Стихия выплевывает наш зелёный самолётик в бескрайнее синее небо. Стоило открыться простору, как «Боинг» замер – болтанка мгновенно прекратилась. Шумит, разбиваясь о стёкла кабины, воздух. Спокойно гудят двигатели. Огромные белые башни облаков клубятся справа – очень красивое зрелище! Но нам с Сергеем не до любования красотами, наша цель – надежно долететь до Нижнего, иных вариантов нет. Согласовываем с диспетчером полёт прямо на Чернуху, чтобы срезать угол на маршруте, и получаем согласие.
Наконец у меня появилось время от имени командира сказать пару слов пассажирам, но сначала я вызываю в кабину бригадира бортпроводников. Аня заходит, я максимально непринужденно, спокойно, с сожалением в голосе сообщаю то, что уже и так понятно:
– Аня, в Москве грозы, мы уходим в Нижний Новгород. Ничего страшного не случилось, будем стараться сделать всё побыстрее. Посадка примерно через двадцать минут. Сейчас я сделаю информацию пассажирам.
Аня кивает головой, уходит. Беру в руку микрофон и вещаю в салон:
– Дамы и господа, говорит командир корабля. Наконец-то и у меня появилось время сказать вам пару слов, а то до этого был несколько занят пилотированием…
Обнадеживаю пассажиров тем, что мы будем делать всё возможное, и это действительно так – ведь никто не заинтересован в задержке. Рассыпаюсь в извинениях и прошу проявить терпение. Благодарю за внимание, кладу микрофон на место.
Серёга обращает мое внимание на то, что на топливомере правого бака загорелась желтая надпись «LOW», означающая, что топлива уже не то чтобы совсем немного, но скоро оно закончится. Вскоре загорается аналогичная надпись и на индикаторе левого бака.
В появлении этих сообщений нет ничего удивительного, так в нашей ситуации и должно быть. Прогноз по топливу говорит, что к моменту приземления в Нижнем Новгороде у нас будет около 1200 кг, это чуть более, чем на полчаса полёта, но всё равно наличие предупредительных жёлтых надписей щекочет нервы.
Пытаемся согласовать полёт прямо на аэродром Нижнего Новгорода, но диспетчер Москвы не идёт навстречу: мол, пересечёте запретную зону. Всё, чем помог – немного подрезал наш путь, спрямив на Сосновское. Конечно, если бы была другая ситуация с топливом, пришлось бы наплевать на все запретные зоны и лететь сквозь них, поимев в итоге огромные проблемы с инспекцией и прокуратурой в случае успешной посадки, но мы, слава богу, такую ситуацию себе не создали. Ушли буквально из-под носа у коварной Фемиды. С правильным запасом топлива – никто не подкопается!
А погода после Черустей – на загляденье! Ни облачка! Атмосфера – парное молоко в холодильнике, самолёт летит как влитой! Совсем не то, что творилось вокруг нашего BNG пятнадцать минут назад.