рабочее время в напрасном ожидании «окна».
Грозовой фронт мы пересекли безболезненно – уверенная в себе Стихия снисходительно распахнула ворота, дав нам, школярам, фору и добавив ложку оптимизма в бочку наших с Серегой ожиданий.
Пересекли фронт, оценили обстановку и попросили у диспетчеров курс на Аксиньино, чтобы срезать угол на маршруте и сэкономить немного топлива, которое сейчас как никогда лишним не будет. Получили разрешение.
А дальше были цирк и смех сквозь слезы.
Диспетчер обнадежил, что нам удастся зайти с прямой, появилась сладкая вера, что мы сможем зайти на посадку без лишней траты топлива. Но при этом он не разрешил нам дальнейшее снижение – фронт встал так, что все вылетающие на юг самолеты могли пролететь по тому же коридору, по которому мы летели в сторону аэродрома. Только вот мы летели высоко, а они низко. Для них некритично, а для нас – весьма…
В итоге, пробившись через сузившийся к Аксиньино коридор, мы обнаружили себя на шесть тысяч футов выше нужного нам профиля снижения. Это много, зайти с прямой явно не получится – чересчур близко к аэродрому. Более того, навстречу нам, не торопясь, летят очередные два борта, и мы продолжаем переть в горизонте и уходить от нормального профиля все выше и выше.
Не судьба! Зайти вот так, с пикирования, очевидно, не получится – в такой попытке ничего хорошего не будет. Сообщаем об этом диспетчеру.
Диспетчер ничтоже сумняшеся решает помочь нам правым виражом (разворотом на 360 градусов) – стоять на месте мы не можем, в этом у водителей автобусов[110], конечно же, большое преимущество перед пилотами. Благодаря тому, что мы неплохо подрезали углы, топливо еще не достигло отметки в три тонны, имеется даже небольшой запас.
Мы начали крутить вправо, чтобы снова выйти на Аксиньино…
Давно я так не ковырялся в грозах! Давно так мучительно не ждал разрешения на дальнейшее снижение, которого все не было и не было. Об эксперименте с английским пришлось забыть – не до того, слишком велика нагрузка[111].
Продравшись через облака, вжимаясь в кресло от болтанки и близких вспышек молний, мы все же нашли лазейку и снова взяли курс в сторону Аксиньино. Нас немного снизили, как раз настолько, чтобы поддержать соблазн возможностью захода – теперь мы были «всего-то» на четыре тысячи футов выше профиля. Теоретически можно выкинуть механизацию, шасси и со свистом устремиться в землю, пытаясь догнать глиссаду, – и такой смелый маневр еще десяток лет назад считался бы нормальным… Топливомер показывает три тысячи сто килограммов, но ситуация азартно подстегивает: «Давай, давай! Полоса уже по курсу! Покажи, какой ты мастер!»
Однако диспетчер надежду-то дал, но снижаться не разрешает – навстречу опять летит самолет! Хочется, стиснув зубы, смеяться над идиотизмом ситуации и материться одновременно. Близок локоток, да не укусишь.
Нервы звенят, но голова все еще соображает. Пассажиры уже предупреждены о том, что нам «некоторое время придется полетать из-за загруженности аэропорта», и, скорее всего, учитывая тот антураж, что творится за бортом, сидят себе тихо-тихо…
В очередной раз просим снижение, в очередной раз получаем отказ… И сообщение:
– «Глобус 926», для информации: в Домодедово три борта перед вами ушли на второй круг.
Вот это новость! Спасибо, очень своевременная!
Три борта не смогли сесть – значит, что? Правильно! Лезть туда – очевидный риск, тем более при нашем остатке керосина. По всей видимости, гроза накрыла-таки шквалом аэродром (позже мне рассказали, что и градом тоже), и пытаться сесть в таких условиях может либо герой-безумец, либо тот, у кого не остается иных вариантов.
Да ну вас к черту!
Молниеносный взгляд на топливо: три тонны ровно. Взгляд на метеолокатор: Шереметьево накрыт желтым цветом. Отметаю вариант с Шереметьево – ненужный риск! Решено, уходим в Нижний Новгород.
Точка!
– Серега, доложи диспетчеру: уходим в Нижний!
Объявляем о решении бежать, а тот, как назло, не сразу понимает. У него тоже ситуация не из легких – это для нас он один, а у него таких, как мы, много. И все летят как попало, не по схеме – ковыряются в грозах. У диспетчера сегодня тоже совершенно нескучный вечер!
Как это обычно бывает в подобных ситуациях, услышав наше решение об уходе и пользуясь паузой в эфире, другой борт тоже объявляет об уходе на запасной. Начался эффект лавины.
Диспетчер молчит, приходится Сергею еще раз объявить, что было бы неплохо нам получить разрешение на набор высоты и взять курс в сторону Черусти, хотя бы примерный – так как лететь прямо на привод мы не можем из-за засветок. Со второй попытки диспетчер нас услышал, разрешил. Кладу самолет в глубокий правый разворот, по мере появления на радаре красных пятен оперативно намечаю пути обхода.
Из-за вылетающих на восток самолетов и из-за прибывающих оттуда (оптимисты!) приходится набирать высоту ступеньками. Колбасимся в облачности, из-за засветок выписываем крюк за крюком. Этим исключительно интересным делом я занят с головой, мне совсем не до информации в салон, поэтому прошу Серегу ее сделать. Сергей сообщает пассажирам не самую радостную весть: из-за плохой погоды в Москве летим в Нижний Новгород, приземлимся примерно через полчаса.
Как же хорошо иметь надежного второго пилота в экипаже, умеющего все, даже говорить в салон!
Нагружаю его построением маршрута в компьютере, а сам опять ныряю в экран радара, управляя траекторией полета самолета через задатчик курса – не хватало теперь опростоволоситься и упустить из виду какую-нибудь особо хитрую засветку.
Наконец, основательно потрепав и удовлетворившись содеянным, Стихия выплевывает наш зеленый самолетик в бескрайнее синее небо. Стоило открыться простору, как «Боинг» замер – болтанка мгновенно прекратилась. Шумит, разбиваясь о стекла кабины, воздух. Спокойно гудят двигатели. Огромные белые башни облаков клубятся справа – очень красивое зрелище! Но нам с Сергеем не до любования красотами, наша цель – надежно долететь до Нижнего, иных вариантов нет. Согласовываем с диспетчером полет прямо на Чернуху, чтобы срезать угол на маршруте, и получаем согласие.
У меня появилось время от имени командира сказать пару слов пассажирам, но сначала я вызываю в кабину бригадира бортпроводников. Аня заходит, я максимально непринужденно, спокойно, с сожалением в голосе сообщаю то, что уже и так понятно:
– Аня, в Москве грозы, мы уходим в Нижний Новгород. Ничего страшного не случилось, будем стараться сделать все побыстрее. Посадка примерно через двадцать минут. Сейчас я сделаю информацию пассажирам.
Аня кивает головой, уходит. Беру в руку микрофон и вещаю в салон:
– Дамы и господа, говорит командир корабля. Наконец-то и у меня появилось время сказать вам пару слов, а то до этого был несколько занят пилотированием…
Обнадеживаю пассажиров тем, что мы сделаем все возможное, и это действительно так – никто не заинтересован в задержке. Рассыпаюсь в извинениях и прошу проявить терпение. Благодарю за внимание, кладу микрофон на место.
– Денис, смотри, у нас LOW загорелось!
На топливомере правого бака загорелась желтая надпись LOW, означающая, что топлива уже не то чтобы совсем немного, но скоро оно закончится. Вскоре загорается аналогичная надпись и на индикаторе левого бака.
В появлении этих сообщений нет ничего удивительного, так в нашей ситуации и должно быть. Прогноз по топливу говорит, что к моменту приземления в Нижнем Новгороде у нас останется около 1 200 килограммов, чуть больше, чем на полчаса полета, но предупредительные желтые надписи все равно щекочут нервы.
Пытаемся согласовать полет прямо на аэродром Нижнего, но московский диспетчер не идет навстречу: мол, пересечете запретную зону. Все, чем помог – немного подрезал наш путь, спрямив на Сосновское. Конечно, будь у нас действительно острая нехватка топлива, пришлось бы наплевать на все запретные зоны и лететь сквозь них, поимев в итоге огромные проблемы с инспекцией и прокуратурой в случае успешной посадки, но мы, слава богу, такую ситуацию себе не создали. Ушли буквально из-под носа у коварной Фемиды. С правильным запасом топлива – никто не подкопается!
А погода после Черустей – загляденье! Ни облачка! Атмосфера – парное молоко в холодильнике, самолет летит как влитой. Совсем не то, что творилось вокруг нашего BNG пятнадцать минут назад.
Готовимся к заходу. Напряжение отступило, работаем спокойно, главное – не дать спокойствию сбить себя с толку и не упустить важные моменты в подготовке самолета к посадке.
Диспетчер Нижнего Новгорода оказался более уступчив и перед Сосновским отправил нас прямо к третьему развороту для захода на полосу 18, как мы и хотели. Теперь у нас вообще все замечательно: погода отличная, самолет снижается и приближается к цели, топливо есть, ситуация под полным контролем.
Без приключений долетаем до Стригино, возвращаем уставший самолет на остывающую после жаркого дня полосу. Позволяю лайнеру докатиться до конца ВПП, где мягко притормаживаю и съезжаю по рулежке налево в сторону перрона. Сергей щелкает тумблером, запуская ВСУ, я внутренне съеживаюсь, ожидая продолжение аналогии с памятным рейсом. Но нет, ВСУ успешно запустилась.
Заруливаем на стоянку, выключаем двигатели…
Снова беру микрофон в руки и делаю объявление в салон. Часть работы закончена, можно позволить усталости на несколько минут растечься по телу… Остаток топлива после заруливания – 1 160 килограммов. Так сказать, личный рекорд!
А далее нас ждет другая работа, не менее напряженная. Звонки в авиакомпанию, вызов представителя на борт, переговоры с аэропортом… Приглашаем посетить наш лайнер пограничников и таможенников – рейс же международный. И снова порадовался тому, что со мной в экипаже Серега: я делегировал ему заботы о заправке и прочей бюрократии, а на себя взял работу с «границей