- Я забыла поблагодарить тебя за помощь с Чхве Мансиком! Если бы не ты, не знаю, как долго пришлось бы добиваться его подписи. – Добавляю торопливо, чтобы Ючон не решил, что я приписала себе все заслуги. - И о тебе госпоже Ли я тоже сказала!
Парень улыбается:
- Не стоит благодарности, всегда готов помочь своей сонбэ! Да еще новому научился: утиль собирать! Теперь с голоду точно не пропаду, если потеряю работу… Или свою подработку.
Улыбаюсь в ответ и машу рукой: отъезжай… юморист!
***
[1] Омо - аналог «о боже», «божечки» и т.п., выражает удивление, изумление, иногда — испуг.
Глава 12
Почему он так испугался?
…В субботу был день рождения бабушки, на который традиционно собралась вся семья: Ючоновский старший брат с женой и детьми из Пусана[1], всяческие двоюродные тети и дяди, еще какие-то родственники, которых он не то что не видел, но и даже не слышал об их существовании. Восемьдесят лет – не шутка! Ючон даже цинично подумал, что столько народу приехало не поздравить, а скорее напомнить о себе - чтобы не забыли в завещании. Ходили и упорные слухи, что хальмони[2] в этот день назовет своего будущего преемника…
Праздничный обед заказали в банкетном зале одного из лучших отелей города. Цветы, поздравительные венки, приглашенные главы того да сего с женами или мужьями, бесконечные речи, блеск драгоценностей и журчание разговоров… У обещавшего «вести себя прилично» Ючона вскоре щеки заболели от миллиона вежливых улыбок, а под языком накопился килограмм яда от бесконечных уколов, старательно или не очень замаскированных приветливыми взглядами и невинными вопросами: как давно приехал, отчего так долго не приезжал, сколько намерен здесь пробыть, какие дальнейшие планы, не женат ли уже на какой-нибудь европейке… Понятно, что сам по себе Ким Ючон никому не интересен, окружающие просто прощупывали расстановку сил, выстраивая планы на будущее.
Бабушка постоянно следила за ним не по-старчески зорким взглядом, чтобы не удрал и ни с кем не сцепился. То и дело подзывала к себе, представляя тому да этому; короче, всячески давала понять гостям и ему самому, что блудный внук официально возвращен в лоно семьи. Старая интриганка!
Последние мысли он, оказывается, произнес вслух, потому что брат рассмеялся:
- Да, наша хальмони обожает поджигать хвост собственной семье и окружающим. Пусть все бегают вокруг с высунутыми языками, пытаясь угадать ее мысли и планы! Она от этого кипиша просто молодеет!
- И все-таки бабуля сдает… - заметил Ючон. Вышло печально, и брат внимательно посмотрел на него.
- Ты же понимаешь, что тебя вызвали сюда только чтобы нам досадить? Подстегнуть жажду конкуренции? Надеюсь, ты не строишь… далеко идущих планов?
Ючон равнодушно пожал плечами: кроме как поскорее вернуться туда, откуда его так бесцеремонно выдернули, никаких планов он не строил. Но не собирался в этом признаваться, пусть, в самом деле, понервничают, как того старушка желает. Поэтому сказав только:
- Надейся! – демонстративно чокнулся с бокалом брата и улыбнулся зорко наблюдавшей за ними бабушке: видишь, мы не ссоримся?
Глава семьи от двухчасового банкета и впрямь устала: вернувшись домой, сразу прилегла отдохнуть. Ючон укрылся в своей комнате от нервничающих, а потому постоянно достающих его родственников. От скуки собрался даже позвонить Минхве-сонбэ: как работается в ее законный выходной, не надо ли помочь? А что, вполне легальный повод удрать с близкородственного (нет) ужина! Сами отправили на работу, вот я и выполняю ваше поручение: тружусь днем и ночью, в выходной и в праздник! Интересно, как отреагировала на добытую подпись Ведьма? По его скромному мнению должна если не сразу включить в штат талантливого стажера Ким Минхву, то хотя бы выписать ей премию! Ючон уже потянулся к мобильнику, как его позвали на ужин.
С которого он вскоре стартовал, словно китайская новогодняя ракета: такой же шумный, раскаленный и плюющийся огнем во все стороны. Достали! Его терпение в этот день чересчур натянулось и треснуло… уже и не вспомнить после какой по счету гадости, с улыбкой сказанной матерью, насмешливо-добродушного комментария старшего брата и недоуменно-недовольного вопроса не такого умного и хитрого среднего: а этот-то с какой стати присутствует на важном семейном разговоре? Ючон бросил в тарелку звякнувшие приборы, вскочил, сообщил присутствующим, что он тоже их своей семьей не считал, не считает, и считать не будет, с днем рожденья, хальмони! - и вылетел из дома.
Зато Лим Хани рада видеть его всегда (Ючон подозревал, не его одного, но ему плевать). А ей плевать на его происхождение, поведение, работает ли он вообще и как хорошо – лишь бы имелись деньги и готовность веселиться в клубах, барах и постели. Чем они и занимались остаток субботы и все воскресенье. В понедельник Ючон проснулся в отеле, взглянул на часы и вяло отмахнулся: и работа мне ваша ни к чему! Почему я должен кому-то что-то доказывать? Исправляться, трудиться, терпеть идиотские приказы и выговоры? Когда Минхва начала названивать и слать сообщения, он попросту отключил звук.
Но сонбэ и здесь его нашла - вместе с поздним завтраком-ранним обедом в номер доставили и Ким Минхву.
Оба таращились с одинаковым изумлением: никак не ожидали здесь друг друга увидеть! И вышли из столбняка тоже одновременно: он окликнул Минхву, та наконец отвела глаза – от смущения или отвращения, и… бросилась бежать. Опять! А-а-а, щщщибаль[3]! Не обращая внимания на удивленно окликавшую его подружку, Ючон похватал одежду и бросился вдогонку за сонбэ.
Минхва подчеркнуто игнорировала его весь день. Он даже ее понимал: мало того что хубэ пропал с полным игнором ее звонков и сообщений (хорошо, вообще в бан не отправил!), так еще так глупо попался – в дорогом отеле, полуголый с полуголой девчонкой в обнимку! Уже не соврешь, что приболел… Хотя почему он должен врать и оправдываться? И вообще извиняться, что как-то не так относится к ее драгоценной работе?
Но все равно неприятно. Лучше бы Минхва его обругала, или, как в детстве, поставила на колени с поднятыми над головой руками, только бы не смотрела сквозь и не игнорировала все попытки подлизаться. Объясниться. Хотя что он ей мог объяснить? Что разругался с собственной семьей и потому решил устроить загул с прогулом? Очень веская причина!
Но и ее версия оказалась… неожиданной. Ючон и помирал со смеху, и возмущался: так вот что Ким Минхва о нем думает?! С досады – гулять так гулять! - еще и зачем-то перед ней разделся. По вечной своей привычке: а-а-а, вы думаете обо мне плохо, ну так вы ошибаетесь: я – гораздо хуже! Сонбэ глядела на него, открыв рот, почти как в отеле. Неизвестно, как бы все было дальше, не явись этот каменномордый юрист Хон. Сонбэ так смешно пыталась его спрятать! А пришлось прятать ее саму.
Хотелось бы думать, что она притворялась испуганной, чтобы прижаться к своему хубэ и втихомолку его полапать, но Минхва испугалась по-настоящему: ей бы точно влетело, вплоть до увольнения. Корпоративная этика – страшная штука! Прежде всего для рядовых сотрудников, тем более стажеров. Или сонбэ неравнодушна к этой юридической шишке, вон как переживала, что их застукал именно Хон Сонги?
Надо понаблюдать.
…Но почему он так смутился и даже испугался, встретив сонбэ в отеле? Не привыкать же, что о нем думают плохо…
Или ему не все равно, что подумает Ким Минхва?
***
[1] Пусан – второй по величине город в ЮК.
[2] Хальмони – бабушка.
[3] Щибаль – неприличное ругательство.
Глава 13
- Так, близнецы Ким!
- А? Да? - Мы с Ючоном одновременно вскидываем головы: привыкли уже к «остроумной» кличке, которую, исходя из нашей одинаковой фамилии, придумал менеджер Рю.
- Вот это нужно отвезти в архив и расставить по датам в алфавитном порядке!
- Будет сделано! – Я сохраняю рабочий файл и с готовностью встаю. Хубэ поднимается нехотя, ворча, что опять весь измажется, на нем светлый костюм, вчера предупредить не могли?
- Сдашь в химчистку! – бодро говорю я, подталкивая его в светло-серую спину к тележке с папками: ни к чему лишний раз раздражать Рю Чжисопа, а то придумает еще кучу заданий, и мы проторчим в офисе до полуночи! Ючон изгибается, уклоняясь от моих тычков:
- Ох, сонбэ, осторожней, у вас тяжелая рука, а у меня тельце нежное!
- Иди-иди… неженка, - ворчу я, невольно вспоминая его крепкие мышцы под моими ладонями и то, как он легко и стремительно закружил меня в объятьях, закрывая собой от Хона Сонги. Совсем не то, что должна думать сонбэ о своем хубэ, но… Так уж получилось. Со временем пройдет.
Наверное.
Да наверняка!
Под Ючоновские вздохи и стоны, которые я уже научилась игнорировать, едем на лифте на архивный этаж. Тележка, которую парень раздраженно пихает то рукой, то ногой, виляет, дребезжит и гремит на весь холл, и мы не сразу слышим:
- Ючон! Ким Ючон! Это ты?
Оборачиваемся одновременно и… опускаем: хубэ – тележку, я – прижатый к груди планшет со списком документов. К нам спешит высокая стройная девушка, сияя удивленной ало-снежной улыбкой.
- А я думала – кажется! Ты как здесь? Когда вернулся?
- А… - мямлит мой хубэ. – Э… привет, Со Наюн.
Девушка смеется – очень приятный смех! – и приобняв Ючона за плечи, на западный манер непринужденно целует его в щеку.
- Так рада тебя видеть!
- Я тоже. И тоже не ожидал тебя встретить. Ты-то что здесь делаешь?
- Пришла навестить папу и… еще кое-кого. Так что, – девушка указывает длинной рукой с безукоризненным маникюром на тележку с папками и рассыпавшиеся ей под ноги листы, - все это значит?
- Я здесь работаю, - объясняет хубэ.
- Ра-бо-та-ешь? – переспрашивает Со Наюн по слогам. – Ты?! Ким Ючон? Да ни за что не поверю!