Но мама уже закусила удила: воинственно уперла в бедро руку с зажатым полотенцем.
- И чем же она вам тогда не подходящая?
- Видите ли, - хальмони берет паузу, делая глоток сикхе[1] - якобы подбирает слова, чтобы не обидеть хозяев. Но я уже знаю, в том числе и по рассказам Ючона, что его бабуля, божий одуванчик с виду, в прямых выражениях не стесняется, еще и приложить может не хуже любого гангстера или грузчика. Артистка! – Объединяются ведь не только дети, но и их семьи…
В этот раз пауза длится дольше. Ни маме, ни мне нет нужды окидывать наш дом свежим взглядом – со всем его преклонным возрастом, требуемым ремонтом, старой техникой, обшарпанной мебелью и наивными попытками придать жилью уют…
- Что ж, у каждой семьи случаются трудные времена! - наконец говорит родительница. – И у нас такие были, да; нам даже пришлось поменять район и жилье, но все в прошлом. Мой сын вот-вот сдаст на государственного служащего, так что его будущее, как и мое, обеспечено. (Брат истово кивает, не забывая прихлебывать из кружки, в которую налито, по-моему, вовсе не сикхе. Я бы тоже сейчас не отказалась!) Дочка получила высшее образование, работает в крупной известной компании, «Ильгруп», может, слышали, саммоним? (Бабушка неопределенно хмыкает) На ее свадьбу я всю жизнь откладывала, накопила, так что насчет этих расходов можете не беспокоиться.
Теперь уже я в изумлении вытаращиваю глаза: впервые об этом слышу, да и как она вообще смогла что-то скопить?
- Мама, никто же не говорит о свадьбе! Хальмони, мы с Ючоном вообще не собираемся…
Обе с досадой машут на меня – еще не все друг другу высказали! Да уж, рюмка соджу мне сейчас бы не помешала! А лучше целая бутылка.
Мама глубоко вздыхает и продолжает напряженно:
- Ну раз вы все про нас знаете, то и знаете, что отец Минхвы и Минсока был… ненадежным мужчиной. Игроком. Но мои дети его пороков не унаследовали. (Кошусь на брата: у того хватает совести утопить взгляд в кружке) И вообще, в любой семье найдется свой непутевый, самонним вон только что своего внука ругала!
Бабушка согласно приспускает веки, и воодушевленную родительницу несет дальше по кочкам и ухабам.
- Да, Минхва говорила, что ваша семья чуток побогаче, ну и что с того? Мужчина и должен приносить деньги в дом, а жена - разумно ими распоряжаться…
Бабушка давится только сикхе, закашливается, да так сильно, что приходится вскочить и постучать ее по спине. Не слишком бережно стучать, признаю: вот принесло же ее! Слишком уж хорошо мы с Ючоном сыграли свои роли, надо как-то откатывать всю эту ситуацию обратно…
Сняв очки, гостья промокает глаза поданной салфеткой. Таращится на меня неожиданно зорко и с каким-то новым странным выражением. Повторяет раздельно:
- Чуток… побогаче? Да-а, твоя дочь, Пак Сучжин, и впрямь необычная девушка!
Родительница самодовольно кивает, собираясь продолжить свою пламенную речь о преодолении классовых различий в современном мире, но гостья продолжает:
- Назвать нашу семью, семью Ким, которой принадлежит та самая «известная» компания «Ильгруп» лишь «чуток богаче» - это довольно… смело! Неожиданно.
- Так и что с того, что вам принадлежит... – по инерции задорно продолжает мама, но перебив саму себя, разворачивается ко мне всем телом и ошеломленно заглядывает в лицо. – Что?!
А я только и могу одними губами повторить ее «ЧТО?!»
Первым всё усваивает брат: мы втроем оборачиваемся на грохот с кухни – со стола сыплются подарочные консервные банки, хорошо не на ноги, но, кажется, Минсок этого не замечает. Таращится на меня сияющими восторгом глазами.
- Тэба-ак! Нуна, да ты никак себе чеболя отхватила?!
- Какого еще… чеболя… - наконец формулирую я. – Хальмони, вы что?.. я думала, вы держите какое-нибудь куриное кафе, ну два… три…
Хальмони усмехается:
- Рестораны у нас тоже имеются, в том числе куриные! У «Ильгруп», как ты сама знаешь, много направлений.
- Так вы и правда… правда председатель Ким Юри?
Председатель улыбается: глаза-щелочки, морщинки, щечки, седина – просто трогательная милая бабуля с социальных плакатов! Акула бизнеса, за полвека вместе с супругом дорастившая свою маленькую фирму до корпорации, входящую в списки богатейших компаний страны. Конечно, я как все работники знаю историю создания «Ильгруп», но никак не могла соотнести эту крохотную благообразную старушку с до сих пор возглавляющей компанию железной королевой. Да и на снимках Ким Юри выглядит куда моложе и энергичней – наверняка ее портреты подправляют.
- Вот только не говори, что ты не знала ни кто такая я, ни кто такой наш Ючон!
- Бабушка… то есть, госпожа председатель не поверит мне, но…
- Хальмони, что ты тут делаешь?! – доносится с порога. В дверях стоит взлохмаченный и красный, словно вареный омар – не ехал, а бежал, что ли? – Ким Ючон.
Младший принц корпорации «Ильгруп».
***
[1] Сикхе – сладкий рисовый напиток.
Глава 36
- И ты продолжаешь твердить, что ничего не знала?!
- Хальмони, - вмешивается Ючон, сидящий рядом со мной напротив родственницы, – Минхва-нуна и в самом деле не знала. Я ей не рассказывал.
Два моих родственника стоят сбоку, наблюдая за беседой: Минсок - как за увлекательным матчем, чуть чипсы в рот не закидывая, мама – неприступно сложив на груди руки и раздувая ноздри. Она еще не определилась, как ко всему этому относиться, но скоро кому-то мало не покажется! Только ни я, ни она пока не в курсе, кому именно не покажется.
Ким Юри смотрит на внука как на дебила:
- А у нее своих глаз и мозгов, нет, что ли?
Я длинно вздыхаю: получается даже не вздох, а какой-то надрывный стон-рычание, и чебольи Кимы сразу умолкают: опытный Ючон даже отклоняется в сторону, а Юри смотрит на меня с каким-то выжидательным любопытством. Но побить мне хочется не его (ладно, не только его!), но и самой себе по тупой башке настучать - за невнимательность, неумение сложить два и два, то есть общую картину из оговорок, ситуаций, намеков хубэ и окружающих. Еще и Хон Сонги наверняка все знает: сколько раз твердил не связываться с Ючоном, только себе хуже сделаешь! Не мог сказать прямо, з-заботливый наш!
Напускаюсь на хубэ с первой пришедшей на ум претензией:
- А почему тогда я всегда и всюду за тебя платила?!
Огорошенный парень, явно ожидавший другого, оправдывается:
- Да я всегда забываю обычную карточку, ну как бы я расплачивался перед сонбэ черной картой Американ экспресс?
- Ну да, это вряд ли объяснишь той твоей подработкой… - бормочу я. И, осененная внезапной догадкой, вскидываюсь: - Или ты ее тоже выдумал?!
- Нет, это сонбэ сама всё придумала, - парирует Ючон, - а я же послушный, только соглашался…
- Ах ты ж!.. – И он все-таки огребает свою законную оплеуху. Со стороны моей родни доносится сдвоенное «ох!», а бабуля Ким откидывается на спинку дивана и скрещивает ладони на рукояти трости. Как бы сейчас меня этой палкой в ответ не огрели! Нет, только – и неожиданно! – усмехается:
- Кажется, теперь я знаю, каким образом тебя заставляют работать!
- И этим в том числе, - бурчит Ючон, потирая затылок.
- А еще чем? – живо интересуется престарелая родственница, перенимая опыт управления непутевым внуком.
- Собственным примером.
- То есть?
Тут даже я прислушиваюсь, хотя пальцы сжимаются в заветной мечте удушить столько раз проведшего меня чеболя. Не вставая, Ючон низко кланяется маме – та от неожиданности расцепляет руки и отвечает ему растерянно-поспешным поклоном.
- Омони, простите, что не пришел к вам раньше… и что пришлось знакомиться в такой неудобной ситуации. Вы воспитали очень хорошую дочь. Минхва-нуна, она… - Ючон мнется, косясь на меня, я отвечаю ему тяжелым взглядом – чтобы не расслаблялся, но жду продолжения вместе со всеми.
- Говори, - благосклонно произносит родительница.
- Она восхитительная! – выпаливает парень и снова краснеет, словно ему в лицо кипятком плеснули.
- Тэбак! – ошарашенно выпаливает Минсок, и хубэ со смешком ему кивает:
- Да, в этом смысле тоже… Но я имел в виду, – он вновь глубоко вздыхает и разражается получасовой хвалебной речью - обо мне. Слушала бы да слушала, если б не понимала, что таким болтливым образом Ючон пытается избежать взбучки от трех разгневанных женщин. От бабушки – потому что внук «выбрал» меня, такую замечательную, но бедную и отягощенную неподходящим семейством. От меня – что молчал, кто он таков, и вообще всегда врал напропалую. От мамы… пока еще не знаю, за что, но по своему опыту уверена, причина обязательно найдется. Поэтому, как ни приятно это слышать, я старательно пропускаю все мимо ушей. Когда внук наконец выдыхается, председатель уважительно покачивает головой:
- Айгу-у! Значит, тебе очень повезло с сонбэ, Ючон! А ты, агасши, коли не знала, кто он таков, почему его выбрала? Или он тоже для тебя… - бабуля Ким посмаковала слово, - …восхитительный?
Кошусь на хубэ: раз у нас вечер откровений, не выдать ли еще одну тайну: что мы парочка фальшивая? Ючон под столом умоляюще трет ладонь о ладонь – просит прощения и одновременно заклинает молчать. Ну что ж, выручу его еще раз. Последний.
– Да просто жалко его стало!
Глаза Ючона округляются, но его изумление озвучивает бабушка-председатель:
- Что?! Жа-алко? Моего внука?
Пожимаю плечами - меня несет.
- Ну я же не знала, что «золотую ложку» жалею! А так – семья вроде есть, и не бедная, только почему-то мальчишка ел, рос и учился отдельно от нее. Один. И мать, похоже, не слишком-то его любит, но такое случается и в других семьях, - с вызовом смотрю на собственную маму, та поджимает губы, но помалкивает, в другой раз выскажет. – А так Ючон парень высокий, красивый, даже умный, - хубэ расплывается в улыбке, и я мстительно добавляю: - иногда. Но какой-то… неприкаянный.
Кажется, я пересолила – председатель Ким Юри поджимает губы и суровеет. Правда всем глаза колет, но как бы мне мои собственные не выкололи – за то, что замечаю чего не надо. И язык не укоротили, раз говорю, чего не следует. Ожидаю выволочку от старой женщины, но тут встревает Ючон: