– Золотых погон и звяканья шпор под мазурку? – Кирилл негромко рассмеялся. – Так любая форма уже истрепалась бы за такое время. В форме только какие-нибудь деятели Российского общевоинского союза или им подобных организаций.
– А кто они? – Вера также внимательно смотрела вокруг.
– РОВС? Да сволочь всякая белогвардейская. – Кирилл скривился. – Есть, конечно, и среди них приличные люди, но основной костяк именно убежденные враги советской власти.
– А мы их?.. – Вера кровожадно сверкнула глазами.
– Кто замазан в крови – разумеется, – Кирилл кивнул. – А остальные пусть катятся своей дорогой.
– И многие, как вы говорите, замазаны? – Владимир Всеволодович Ракитин, бывший генерального штаба подполковник, а ныне капитан НКВД и заместитель начальника штаба первой бригады, поднял внимательный взгляд на Новикова. – В эмигрантской среде такими подвигами хвастаться было не принято.
– В финской войне – против СССР сражался сводный полк так называемых русских добровольцев. А еще были Испания, Польша… да и здесь, на Дальнем Востоке, они немало дел натворили. Вы расспросите Петра Вольского. Он довольно долго белобандитов гонял. А уж что они творили с людьми, так того даже дикари не придумают. Кроме того, есть даже русская фашистская партия под предводительством некоего Родзаевского. В общем, всякой твари по паре. Слава богу, не нам этот гадючник чистить. Завтра-послезавтра прибудут люди из армейской контрразведки и наши парни из наркомата, вот у них пусть голова и болит.
Как раз в это время начали накрывать стол, и на некоторое время разговор затих.
– Кстати, товарищ комкор, как вы относитесь к дракам в кабаках? – Ракитин отставил свой салат в сторону и вытер губы салфеткой.
– Прохладно. – Новиков усмехнулся. – А что, уже есть повод?
– Еще какой! – Ракитин посмотрел куда-то вбок, на встающих из-за стола подтянутых мужчин в светлых пиджаках. – Известный бретер и дамский угодник штабс-капитан Арматов. Я в свое время обещал оторвать ему голову, да с революцией и гражданской войной все как-то… – он неопределенно развел руками.
– А из-за чего скандал?
– Арматов – сволочь и жулик, о чем ему было сказано в лицо.
– Добрый вечер, господа. – Подошедший коротко поклонился и вперил острый взгляд из-под кустистых бровей в Ракитина. – Благоволите уделить мне несколько минут, господин подполковник.
– Охотно, господин штабс-капитан. – Ракитин встал и, поправив ремень с пистолетом, кивнул Новикову. – Кирилл Андреевич, я отлучусь буквально на пять минут.
– Хамид, Вера, составьте компанию товарищу капитану.
– Товарищу? – Бывший штабс-капитан резко развернулся на каблуках. – Так вы «товарищи»? – последнее слово он буквально выплюнул словно ругательство. – А что, позвольте спросить, делают краснопузые сволочи здесь, в свободном Харбине? – Владимир Арматов дружил не только с японской контрразведкой, но и с некоторыми деятелями хунхузов и Гоминьдана, так что чувствовал за собой немалую силу.
– Не хамите, – Кирилл с неприязнью поднял взгляд на мужчину. – А то не будет никаких выяснений отношений и прочего этикета. Я вас просто отметелю до полусмерти, а потом прикопаю еще живого на ближайшей помойке. У меня к вашей своре весьма длинный список претензий, так что не нужно его ворошить.
– Да я тебя… – Губы бывшего офицера сжались в тонкую ниточку, и он начал разворачиваться плечами, двигая рукой куда-то в сторону бокового кармана, но вдруг глаза его закатились и тело мешком осело на пол.
Что произошло, успели увидеть только Ходжаев и Вера, но даже для них движение руки командира выглядело словно размазанное, подернутое полупрозрачной дымкой.
– Умид, не в службу, а в дружбу: отнеси это во двор и брось в помойный бак, пока не завоняло. – Кирилл развернулся в сторону остолбеневших дружков покойного. – А вас я не задерживаю… пока. Прошу простить мою несдержанность, товарищ капитан. – Кирилл, уже потеряв интерес к происшедшему, покаянно склонил голову перед сидевшим напротив Ракитиным. – Я лишил вас возможности рассчитаться со старым долгом…
– Пустое, товарищ комкор. – Владимир проводил задумчивым взглядом группу, уносящую под руки, словно пьяного, штабс-капитана, а к месту происшествия уже спешил распорядитель зала, но Новиков остановил его чуть раньше, чем тот успел что-то сказать.
– Простите, как вас?
– Наум Григорьич Сумской. – Администратор, одетый в черный фрак, коротко поклонился.
– Я полагаю, Наум Григорьич, не нужно вмешиваться в беседу джентльменов. Мои люди хорошо обучены, и шальных пуль не будет. – Новиков вложил в нагрудный карман метрдотеля полусотенную долларовую купюру и улыбнулся так, что господин Сумской слегка съежился. – И кстати, почему это оркестр не играет?
– Сегодня, кстати, выступает сам господин Вертинский.
– Я, к стыду своему, не большой поклонник его таланта. – Кирилл покачал головой и оглянулся на сцену, где под аплодисменты раскланивался популярный певец, композитор и поэт Александр Николаевич Вертинский, дававший последнюю гастроль перед отбытием в Советскую Россию.
– Сегодня, мои дорогие друзья, я хочу спеть песню одного очень талантливого композитора и поэта, слава которого пока… Только пока еще не перешагнула границ и не стала мировой. Но я уверен, что это произойдет в скором будущем.
Оркестр негромко заиграл вступление, и Вертинский чуть склонился к микрофону.
На ковре из желтых листьев…
– Это он о тебе, Кир? – Надя с довольным лицом обернулась к Новикову.
– Возможно. – Кирилл пожал плечами. – Кстати, горячее стынет. – Он пододвинул тарелку с борщом ближе и взялся за приборы. – Насколько я знаю, товарищ Вертинский неоднократно закупал за свой счет медикаменты для Красной Армии, да и вообще не замечен в белогвардейской возне. Так что его похвала дорогого стоит. Не только поэт и музыкант, но и человек чести. Чего не скажешь о многих других эмигрантах. Я думаю, еще пообщаемся… в Москве.
Красная Армия по КВЖД быстро продвинулась до Харбина и превратила этот стратегически важный город в узловую точку снабжения войск. Многочисленные русские эмигранты рванули от Красной Армии кто куда. Часть сбежала в Циндао, где их аккуратно принимали японские полицейские, грузили на корабли и отправляли во Владивосток, Справедливо полагая, что северные союзники сами разберутся со своими эмигрантами. Основная же часть подалась в Гонконг.
Войска Гоминьдана, разорвавшие соглашение с коммунистами, тут же развязали партизанскую войну против Красной Армии и, как это часто бывает в Китае, начали с похищения и показательной казни двух десятков бойцов Красной Армии из хозвзвода и трех медсестер второго танкового корпуса.
Некоторые из них были еще живы, когда место казни обнаружил один из конных разъездов.
На следующий день на совете командиров Дальневосточного фронта было принято решение в плен гоминьдан не брать, а маршал Тимошенко подошел к Кириллу и, глядя ему в глаза, произнес:
– Я знаю, ты можешь. Найди мне тех, кто это сделал.
– Поищем, товарищ маршал. – Кирилл кивнул. – Живьем, или как?
– Ну, ты что-нибудь придумай, ладно? – Глаза Тимошенко сверкнули яростью. – Такое, чтобы они все там ох…ли.
– Есть, придумать. – Кирилл коротко козырнул и вышел из здания. Его разъездной БТР-40, внешне почти не отличавшийся от выпускавшегося в его время восьмидесятки, подрулил ко входу, и Новиков ловко вскочил в машину.
– Давай в наш штаб.
Взревев трехсотсильным двигателем, шестиколесный бронетранспортер быстро набрал скорость и понесся к окраине городка, где располагался штаб корпуса.
Разведчики были ориентированы на поиск информации еще с ночи, когда Кириллу поступила информация о захвате советских бойцов, и к этому моменту уже шел допрос первых пленных.
– Что нарыли?
Начальник штаба корпуса комиссар госбезопасности третьего ранга Готовцев поднял голову от документов и пару секунд вникал в вопрос.
– Пока немного. – Он устало снял очки и провел ладонью по лицу. – Установили, что казнь совершила группа под командованием некоего Чжоу Цзы, и что они, скорее всего, переместились в район Далай. Поисковые группы уже работают в этом районе. Кроме того, подняли воздушную разведку и местных коммунистов.
– Это хорошо. – Новиков кивнул. – А тебя, Алексей Иванович, не смутило в этой истории ничего?
– Так бывало и не такое, – начштаба пожал плечами. – Женщин, правда, еще не казнили, но все когда-нибудь происходит впервые.
– А мне почему-то кажется, что без режиссера тут не обошлось.
– Возможно. – Начальник штаба кивнул, соглашаясь.
– Передайте по подразделениям, пусть задерживают любых иностранцев, включая русских. Журналистов, ученых и так далее. Тут уже разберемся.
– Понял, Кирилл Андреевич.
Натасканные на противопартизанские и противодиверсионные операции подразделения мгновенно локализовали банду, совершившую казнь. Прикинувшиеся крестьянами боевики предпочли сдаться без боя, рассчитывая, что их, как это уже было не раз, просто отпустят после допроса, но за них взялись так, что уже через час по радио передавали приметы человека, оплатившего провокацию.
Дитер Копп расстался с обреченной бандой еще сутки назад и теперь в составе «группы археологов» двигался в сторону побережья, в Даньдун, где находилась полевая резидентура Абвера.
То, что банда обречена, он понял сразу, как только оценил масштаб поисковых операций. Высотные разведчики, винтокрылые машины невиданных очертаний и механизированные патрули, которыми, как казалось, просто кишит китайская земля, грамотно перекрывали все возможные пути отхода и отлавливали все мало-мальски подозрительные группы.
Караван из трех грузовиков и двух легковых машин уже покинул территорию, контролируемую красными, и теперь оставалось всего лишь добраться до Даньдуна.
Грохот и рвущий барабанные перепонки шелест рассекаемого лопастями воздуха раздался прямо перед колонной, и машины были вынуждены остановиться.