Но так или иначе, а Буадефр стал знаменитостью. Его расписание печатают в газетах, и когда я прихожу на вокзал, то первое, что вижу, – толпу почитателей, которые жаждут хоть мельком увидеть, как их идол выходит из поезда, прибывшего из Виши. Когда поезд наконец подходит к платформе, несколько десятков человек бегут вдоль всего состава в надежде увидеть Буадефра. Наконец он появляется и останавливается в дверях перед фотографами. Буадефр в штатской одежде, но совершенно узнаваем, его высокая и прямая фигура становится еще более величественной благодаря великолепному шелковому цилиндру. Он вежливо снимает его перед аплодирующей толпой, потом выходит на платформу, за ним идут Поффен де Сен-Морель и еще несколько офицеров. Буадефр медленно пробирается к турникету, словно большой боевой корабль на военно-морском параде, поднимает цилиндр и чуть улыбается, слыша крики «Да здравствует Буадефр!» и «Да здравствует армия!», наконец он видит меня. Выражение его лица чуть меняется – он пытается вспомнить, почему я здесь, потом дружеским кивком отвечает на мой салют.
– Садитесь в мой автомобиль, Пикар, – говорит Буадефр. – Хотя, боюсь, поеду я только до «Отель де Санс»[30], так что разговор будет короткий.
У авто – это «панар левассор» – нет крыши. Мы сидим на мягком сиденье, генерал и я, за спиной водителя, машина трясется по брусчатке на улице Лион под взглядами небольшой группы пассажиров, ждущих такси[31], они узнают начальника Генерального штаба и разражаются приветственными криками.
– Я думаю, для них достаточно, – говорит Буадефр. Он снимает котелок, кладет его себе на колени, проводит пятерней по редким седым волосам. – Так что означает ваш новый тысяча восемьсот девяносто четвертый?
Хотя начало разговора ничуть не походит на то, что я готовил, по крайней мере, нет опасности, что нас подслушают: Буадефру приходится поворачиваться и кричать мне в ухо, а я отвечаю ему точно так же.
– Мы считаем, генерал, что обнаружили шпиона в армии, который передает информацию немцам.
– Еще одного! Какого рода информацию?
– Пока информация касается главным образом артиллерии.
– Важная информация?
– Не особенно, но, кроме того, что известно нам, возможно, есть и другая.
– Кто он?
– Так называемый граф Вальсен-Эстерхази, майор Семьдесят четвертого пехотного полка.
Я вижу, как Буадефр напрягает память, потом качает головой:
– Если бы я его знал, то такое имя вряд ли забылось бы. Как вы на него вышли?
– Как и на Дрейфуса – через нашего агента в немецком посольстве.
– Бог мой, если бы моя жена нашла уборщицу такую же обстоятельную, как эта женщина! – Он смеется собственной шутке. На вид Буадефр совершенно расслаблен, – видимо, это воздействие гидротерапии. – Что говорит генерал Гонз?
– Я его еще не информировал.
– Почему?
– Решил, что сначала нужно поговорить с вами. С вашего разрешения, я бы хотел следующим проинформировать министра. Надеюсь, что узнаю об Эстерхази больше в течение ближайших двух дней. До этого времени я бы не хотел информировать генерала Гонза.
– Как хотите.
Буадефр похлопывает себя по карманам, находит табакерку, предлагает мне. Я отказываюсь. Он берет две щепотки. Мы проезжаем по площади Бастилии. Через минуту-другую доберемся уже до места, а мне нужно его позволение.
– Так вы даете мне разрешение сообщить министру? – спрашиваю я.
– Да, думаю, вам следует это сделать. Однако мне бы очень хотелось, – добавляет генерал, подчеркивая каждое слово ударом по моей коленке, – избежать нового публичного скандала! Для одного поколения хватит и одного Дрейфуса. Давайте попробуем решить это дело кулуарнее…
От ответа меня избавляет прибытие к «Отелю де Санс». Сегодня в этом мрачном средневековом сооружении кипит жизнь. Некоторое подобие официальной приемной в процессе сооружения. Появляются люди в вечерних одеяниях. А на пороге я вижу не кого иного, как генерала Гонза: он стоит и курит сигарету. Автомашина останавливается в нескольких метрах от него, Гонз роняет сигарету и направляется к нам в тот момент, когда шофер выпрыгивает, чтобы опустить для Буадефра ступеньку. Гонз останавливается и отдает честь.
– Добро пожаловать назад в Париж, генерал! – Потом он, не скрывая недоумения, переводит взгляд на меня. – А полковник Пикар? – Его слова имеют вопросительную интонацию.
– Генерал Буадефр был столь любезен, что подвез меня с вокзала, – быстро отвечаю я.
Это не наглая ложь, но и не полная правда, но я надеюсь, моих слов достаточно, чтобы прикрыть мой уход. Я отдаю честь и желаю им доброго вечера. Дойдя до угла, позволяю себе оглянуться, но оба генерала уже ушли внутрь.
Я пока не хочу информировать Гонза об Эстерхази по трем причинам. Во-первых, как только этот законченный старый бюрократ наложит руки на дело, он пожелает контролировать его и информация станет утекать. Во-вторых, я знаю, какие порядки в армии, и вполне допускаю, что за моей спиной Гонз будет взаимодействовать с Анри. И в-третьих, и это самое главное, потому что если я заручусь предварительной поддержкой начальника Генштаба и военного министра, то Гонз не сможет вмешаться и я буду иметь возможность идти по следу, куда бы он меня ни привел. Мой план не лишен некоторого коварства, иначе как бы я мог стать самым молодым полковником во французской армии?
И вот утром в четверг, в то время, когда отправившаяся в Базель группа должна впервые вступить в контакт с двойным агентом Куэрсом, я беру папку с делом Благодетеля и персональный ключ – знак моего привилегированного доступа – и выхожу в сад дворца де Бриенн. Земля, казавшаяся мне сказочной в день разжалования Дрейфуса, в августе имеет иное обаяние. Листва на больших деревьях такая густая, что министерства и не видно, далекие голоса Парижа имеют какой-то сонливый оттенок, как гудение пчел. Единственный человек, которого я вижу, – это пожилой садовник, поливающий клумбу. Проходя по выжженной коричневой траве, я обещаю себе, что, если когда-нибудь стану министром, летом буду выставлять свой рабочий стол сюда и руководить армией из-под дерева, как Цезарь в Галлии.
Дойдя до края газона, пересекаю дорожку и рысцой поднимаюсь по каменным ступеням, ведущим к стеклянным дверям министерской резиденции. Вхожу и поднимаюсь по той самой мраморной лестнице, по которой поднимался и в начале моей истории, мимо тех же доспехов и помпезного портрета Наполеона. Я открываю дверь в приемную приватного кабинета министра и спрашиваю одного из дежурных офицеров, капитана Робера Кальмон-Мезона, сможет ли министр принять меня. Кальмон-Мезон не интересуется, по какому вопросу, потому что знает: я – хранитель тайн его начальника. Он входит в кабинет, возвращается и говорит, что министр немедленно меня примет.
Как быстро человек привыкает к власти! Всего несколько месяцев назад я бы испытывал священный трепет, оказавшись в святая святых министерства, а сегодня это для меня просто рабочее место, а сам министр – всего лишь еще один военный бюрократ, прошедший во вращающуюся дверь правительства. Нынешний министр, Жан-Батист Бийо приближается к семидесяти и второй раз оказывается в министерском кресле – он уже успел посидеть в нем четырнадцать лет назад. Министр женат на богатой и утонченной женщине, и у него леворадикальные взгляды, но при этом он имеет вид идиота-генерала из комической оперы: грудь колесом, седые щетинистые усы и свирепые выступающие глаза – просто подарок для карикатуриста. Мне известна еще одна подробность, касающаяся Бийо и представляющая интерес для меня: он не любит предыдущего министра – генерала Мерсье, не любит с больших армейских учений 1893 года, когда его более молодой предшественник командовал противостоящим корпусом и победил его; он никогда не простил того унижения.
Я вхожу и вижу его у окна – министр стоит широкой спиной к кабинету. Не поворачиваясь, говорит:
– Глядя, как вы сейчас шли по саду, Пикар, я думал: вот он идет, этот блестящий молодой полковник с какой-нибудь новой проблемой, черт его раздери! И тогда я спросил себя: зачем мне в моем возрасте все эти треволнения? В такой день хорошо сидеть в загородном имении, играть с внуками, а не тратить время на разговоры с вами!
– Мы оба знаем, министр, что вы бы через пять минут умерли от скуки, сетуя на то, что мы в ваше отсутствие руководим страной.
Вижу согласное движение крупных плеч.
– Вы, вероятно, правы. Кто-то должен стоять во главе этого дурдома. – Министр поворачивается на каблуках и вразвалочку идет ко мне: у людей непривычных такое зрелище может вызвать тревогу – он похож на атакующего моржа. – Так-так, что там у вас? Вы волнуетесь. Садитесь, мой мальчик. Хотите выпить?
– Нет, спасибо. – Я сажусь на тот же стул, на котором сидел, описывая Мерсье и Буадефру церемонию разжалования. Бийо садится напротив и смотрит на меня пронзительным взглядом. Никакой он не старый хрыч – это все притворство: он умен и честолюбив, как человек в два раза моложе его. Я открываю папку с делом Благодетеля. – Боюсь, но мы, судя по всему, выявили немецкого шпиона в армии…
– Боже милостивый!
Я рассказываю ему про деятельность Эстерхази и о наблюдении, которое мы установили за ним. Я посвящаю Бийо в дело подробнее, чем Буадефра, в частности я рассказываю о встрече, которая происходит сейчас в Базеле, показываю ему «пти блю» и фотографии наблюдения. Но я не называю имени Дрейфуса, потому что знаю: стоит мне его назвать, как это перечеркнет все остальные усилия.
Бийо прерывает мой рассказ несколькими проницательными вопросами. Насколько достоверны эти материалы? Почему начальник Эстерхази не заметил никаких странностей в его поведении? Уверены ли мы, что он действует в одиночку? Министр все время возвращается к фотографии Эстерхази, выходящего из посольства.
– Может, попытаться сделать что-нибудь умное с этим мерзавцем? – наконец говорит он. – Запереть-то его просто, а вот что, если сливать через него ложную информацию в Берлин?