В это время к столу вернулся Богомолов, неся в руках пять черных прямоугольных коробочек. Давид разложил их в ряд на столе, и на верхней поверхности каждой я увидел эмблему компании, выполненную серебряным цветом: «БВК». Отличались только уникальные номера на боковых гранях. Давид тогда отказался от моей идеи с сим-картами и пошел по тому же пути, что с компьютерами — каждый телефон обладал своим уникальным номером из шестнадцати цифр, что и выступал как номер телефона. Его нужно было ввести в специальное поле программы на компьютере, что и привязывало его к определённому владельцу и регистрировало в общей сети под конкретными данными пользователя. Так Богомолов связал продукцию компании в сеть и фактически вынудил покупать и компьютеры и смартфоны для любого пользователя, кто хотел бы иметь доступ к мобильной связи…
— Все устройства активированы и готовы к использованию. Зарегистрированы на компанию, как на юридическое лицо, номера самих смартфонов здесь. — Давид передал отдельный листок, сложенный вдвое, — наши номера после списка, чтобы ты мог забить их себе в контакты. Не забудь отправить сообщения нам, чтобы мы сохранили твой.
— Спасибо, ребят, пяти должно хватить как раз. — Кивнул я. — А правду говорят, что наследник престола вернулся в столицу по указу Великого Князя?
— Ага. Опять же, официальных заявлений на этот счет пока нет, но мой дядя, который сейчас исполняет обязанности главы роды, пока отец и дед в больнице, обмолвился, что наследник присутствует на всех заседаниях Государственного Совета, но слова пока не брал.
— У тебя есть дядя? — Удивился я.
— А ты думал, что у моего деда только один сын⁈ — Саша весело рассмеялся, — Вообще-то у моего отца двое братьев и одна сестра, и у каждого из них по двое детей, и это я не считаю еще троюродных и других дальних родственников, так что ты не видел и половины рода Кобылиных.
— Вот дела. Я, честно говоря, думал, что все твои родичи живут здесь, в столице…
— Нет, ты что! Большая часть земель, принадлежащих роду, находятся в Хабаровском крае, так что большинство нашей родни именно там, в столице только старшая ветвь рода.
— Чудеса! — Искренне удивился я, — Так окажется, что род Волковых — самый малочисленный из всей старшей аристократии…
— Матвей…
— А?
— Вообще-то так оно и есть. — Подтвердил Саша, Давид только молча кивнул, соглашаясь, — Род Волковых в настоящее время — самый малочисленный из всех родов старшей аристократии, в вашем роду всего трое кровных родственников. Следующий род после вас — Багровы, но их и то около двадцати. Про княжеские и боярские рода я вообще молчу, среди них больше пятидесяти родственников по самым скромным подсчетам, не считая байстрюков, которых глава рода может признать и принять в род с присвоением родовой фамилии. Так что я бы серьезно задумался на твоем месте.
— О чем же?
Давид и Саша переглянулись и оба одновременно покачали головами:
— Вот, Матвей, ты вроде бы не дурак, и идеи твои пробивные, никто такого не придумывал в моем окружении, хотя я общаюсь регулярно в кругах разработчиков и всяких слегка двинутых товарищей — изобретателей. А вот в в обычных вопросах ты такой же недалекий, как и все мужики. — Кивнул Богомолов, — Жениться тебе надо и делать маленьких Волковых в производственных масштабах.
— Это почему это именно в промышленных? — Не понял я.
— Потому никто, кроме членов твоего собственного рода, не будет отстаивать интересы семьи так рьяно. Опять же, именно члены рода лучше всех наемных сотрудников будут следить за интересами рода в различных проектах и делах. — Кивнул Богомолов.
Теперь молча кивал Кобылин, соглашаясь со всеми словами Давида.
В этот момент я задумался, что не так просты мои товарищи и друзья. Да, мы с ними хорошо общались, строили одно совместное дело, но только они оба — наследники своих родов. Давид — пусть и не титулованного, но старого дворянского, Саша — одного из старейших родов в империи. И, так или иначе, но в них были вложены основы правления. Не так, как вкладывают знания в университете или в гимназии — эти знания были вложены гораздо глубже, корни которых уходили в раннее детство обоих…
Глава 3
Глава 3. «Проводим Старый Год, да встретим Новый!»
Российская империя, Санкт-Петербург, зимняя резиденция императорской династии, 20 ноября, 14.00
— Нет, я уверен, что Государственный Совет не одобрит эту инициативу. — Отрезал князь Трубецкой Алексей Андреевич.
В рабочем кабинете Михаила Васильевича находились шестеро: князь Трубецкой Алексей Андреевич, командующий столичного гарнизона, Богомолов Андрей Григорьевич, директор Столичного управления Тайного Приказа, который временно исполнял обязанности Главы всего Приказа, Островский Федор Михайлович, третий заместитель главы Имперской Канцелярии, который также вынуждено возглавил Канцелярию, князь Задунайский Павел Петрович, Одаренный ранга Стихия и временный глава княжеского рода Задунайских, младший брат нынешнего главы, который лежал в том же лазарете, что и император, сам Великий Князь и наследник престола.
— Вы понимаете, что в каждом роду, будь то княжеский или боярский, есть мужчины, которые до сих пор входят на почетном праве в Стрелецкие Полки? И ладно еще представители дворянского сословия, выросшие из военных, или личные дворяне, они и так в большинстве своем на службе состоят в настоящее время, но старшая аристократия и старые дворяне, чьи рода имеют высокие влияние в Совете, да и властью лишь самую малость отличаются от старших родов, никогда не допустят отправить своих детей против неизвестного противника… — Островский Федор Михайлович покрылся испариной, не смотря на то, что окна в кабинете Великого Князя были открыты, впуская свежий воздух.
— Опять же, войну кормят люди… И вся государственная машина работает именно за счет людей, а многие почетные гвардейцы не просто Одаренные, но и действующие государственные чиновники, и, если их призовут на военную службу, вся система может начать буксовать… — Подхватил Задунайский песню Островского.
— А вы ничего не перепутали, дорогие господа⁈ — Тихий и вкрадчивый голос брата императора заставил всех моментально замолчать. Даже те, кто набрал в грудь воздуха, чтобы высказать свое мнение, моментально замолчали и уставились на Михаила Васильевича.
— Это грозит нам прямо сейчас. — Князь упер указательный палец в стопку бумаг, вминая ее в дорогую лакированную столешницу, изготовленную из массива моренного дуба, — Вы совсем ничего не понимаете? Да если хотя бы половину того, о чем нам докладывают — правда, уже через полгода самой империи может не стать. Пока мы спорим, стоит ли выносить на обсуждение Государственного Совета вопроса о частичной мобилизации Одаренных, простые солдаты умирают. Регулярные части несут постоянные потери, и это уже не просто доклады, — Великий Князь взял очередную стопку бумаг и швырнул ее в центр стола, — Это сухие цифры! Это факт! Мы на текущий момент имеем невосполнимых потерь около четырех тысяч солдат и офицеров, раненными — около семи тысяч, пропавшими без вести — почти пять тысяч! Вы понимаете, что это значит, Федор Михайлович? Три тысячи сыновей никогда не вернутся к своим матерям, три тысячи отцов никогда не обнимут детей, три тысячи мужей никогда не поцелуют своих жен! Вы когда-нибудь видели войну?
— Н-н-нет, Михаил Васильевич… — Временно исполняющий обязанности главы Имперской Канцелярии почувствовал, как по спине завели свои хороводы дружные коллективы мурашек.
— Так давайте я организую вам одну увлекательную экскурсию. — Вновь нарочито тихо и вкрадчиво заговорил Великий Князь, — Вы лично объедите каждую семью, каждого солдата, каждого офицера, от рядового до полковника, которые погибли. Вы лично будете говорить каждой матери, каждой жене, каждому ребенку, что дорогой им человек больше никогда не вернется к ним. Вы лично передадите каждый закрытый гроб в семью вместе с флагом империи, и вам лично придется на каждых похоронах зачитать письмо от имени императора со словами благодарности за службу и жертву во имя отечества.
— Простите, Ваше Императорское Высочество, но я никогда ранее ничем подобным не занимался… И не думаю, что смогу выполнить подобные обязанности… корректно…
— А вы смогите, Федор Михайлович, смогите. Возможно, тогда вы поймете, что империя — это не только государственный аппарат. Прежде всего империя — это люди. Не будет людей — не будет и империи. И почему я вынужден говорить о таких простых вещах⁈.
Великий Князь тяжело выдохнул, но все продолжали молчать, ожидая от него продолжения.
— Я не мой старший брат, господа. — Продолжил он спустя минуту молчания, — Я не могу оперировать в своих словах тем, что вижу будущее всей империи. И не могу сослаться на слова царевича Константина, так как он только учиться использовать свой аспект… Однако, я могу ссылаться на свой опыт. Возможно, кому-то из нас не хватает военного опыта, — При этом Великий Князь вначале посмотрел на Островского, а после и на Задунайского, — А кто-то, наоборот, в силу своей должности должен охватить гораздо большие масштабы, в том числе и вопрос защиты границ империи, — Взгляд переместился на Трубецкого, — Однако, здесь и сейчас мы собрались для обсуждения одного конкретного вопроса: что нам делать с Пустошами? Я предложил свой вариант действий на основе предоставленной нам всем информации. Я не предлагаю собрать всех пятерых Одаренных империи ранга Стихия и выжигать Пустоши, как минимум, потому что только трое из них имеют реальный боевой опыт, и самый сильный из них лежит в лазарете.
Князь взял в руки чашку с давно остывшим напитком и одним глотком осушил её, после чего продолжил:
— Я прекрасно знаю, что лично ваши таланты, Павел Петрович, лежат далеко от ратного дела, не зря же вы возглавили министерство торговли и легкой промышленности, а Милославский Валерий Андреевич, хоть и Одаренный Ранга Стихия с упором во Тьму, по своим способностям скорее дуэлянт, а не полководец. Да и дел у него самого сейчас немало, все-таки одна из Пустошей как раз у него под боком на Куршской Косе, и генерал — губернатор Королевца нам нужен на своем месте. Но простыми войсками, регулярными частями мы не справляемся. И в такой ситуации прорыв чудовищ в крупные города и выход за территории Пустошей становиться лишь вопросом времени. Будь мой брат в сознании, и нам бы не пришлось это обсуждать. Но сейчас он не может править, не может отдавать приказы и выполнять свой священный долг — защищать Отечество. Значит, этот труд ложиться на наши плечи. Разве я не прав, Алексей Андреевич?