— Ага-ага, зайду-зайду, не волнуйся, господин поручик! — Помахал рукой с зажатым в ней спичечным коробком сержант, отворачиваясь от нашей компании.
Ух, видимо, предстоящие полгода будут о-о-о-очень интересными!…
ТРЕТЬЯ ВЫКЛАДКА:
Первая пара часов на новом месте для нас прошла спокойно. Мы разместились в последнем кубрике, рассчитанном на десять человек. Внутри комнаты без двери в общий коридор стояло пять двухъярусных кроватей со скрученными матрасами на каждой. Не особо выбирая, каждый из нас занял по одной нижней кровати, свободной осталась только у самого входа. Порядок получился следующим: первая койка у окна — моя, следующий Виталик, потом Мурзаев и последний — Ракитин. Самое интересное, что Мурзаев и Ракитин явно не стремились к общению. Сдержанно поздоровались, представились, но держали явную дистанцию, не стремясь объединиться в одну команду на фоне явно назревающего конфликта с местным личным составом…
Мы успели расстелить матрасы, вновь достать коврики и спальники, кинув их поверх матрасов, когда к нам прибежал дневальный по роте.
— Господа офицеры, в расположение прибыл командир роты, он приглашает вас на беседу, желает познакомиться с вами до ужина. — Бодро отрапортовал молодой парнишка, которому явно не было еще и двадцати лет.
— Как командира-то хоть зовут скажи, мил человек? — Поднял голову от разложенного на кровати добра Виталик.
— Капитан Дятлов Александр Евгеньевич. — Тут же ответил дневальный.
— И куда идти? — Это уже был Мурзаев.
— Так от входа сразу налево, там всего две двери. Одна в арсенал ведет, на ней и табличка соответствующая висит, а соседняя дверь без таблички — командирская. Вам всем туда и надобно.
— Спасибо, сейчас прибудем. Ну, что, мужчины, пройдемте, познакомимся с командиром! — Улыбнулся Виталик, первым двигаясь к выходу.
Все остальные двинулись вслед за ним. Пока мы шли по коридору, на нас то и дело бросали взгляды из других кубриков солдаты роты. Пока мы шли, я насчитал еще три группы стрельцов, как и мы прикомандированных к этой роте. Только их разместили вместе со штатным личным составом, все группы заняли свободные койки на втором ярусе по одному — два человека в разных отделениях…
Дойдя до командирской, Виталик трижды стукнул в косяк рядом с дверью без таблички, приоткрыл ее и зычно спросил, почти прокричал:
— Господин капитан, разрешите войти⁈
— Проходите, судари. — Послышался приглушенный ответ с другой стороны, и мы вошли вслед за Березиным.
— Господин капитан, ротмистры Ракитин и Мурзаев, поручики Березин и Волков по вашему приказанию прибыли! Доложил поручик Березин! — Отрапортовал Виталик, вытянувшись в струну.
Мурзаев и Ракитин также вытянулись, так что и мне пришлось последовать их примеру.
— Добрый день, господа. Меня зовут, капитан Дятлов Александр Евгеньевич. Прошу, присаживайтесь. — Жестом командир роты указал на четыре стула, стоящими перед столом. — Мы сейчас, можно сказать, на полевом постое, так что удобства у нас минимальные.
Мы расселись по указанным местам. Командир роты был интересным. Классический темный источник «тьма — земля — огонь» и Ранг крепкого Мастера не особо его чем-то выделяли, но вот каменное спокойствие, которое излучала его аура меня искренне удивили. С идеально выбритой до натурального блеска головой и таким же лицом, Дятлов спокойными карими глазами внимательно осматривал каждого из нас. Командир роты явно не был каким-то поклонником спорта, но держал себя в форме, а голос выдавал в нем выходца из Вологды с характерным «оканьем», о котором так любили сочинять анекдоты…
— На время встречи, господа, давайте обойдемся без званий, так что прошу обращаться ко мне просто по имени — отчеству, я, в свою очередь, также буду обращаться и к вам, если никто не против… Раз возражений нет, так и поступим. Как вы уже знаете, я являюсь командиром этой роты. Я пригласил вас, чтобы познакомиться лично. Ваши личные дела, которые мне передал майор Соломатин, я бегло успел просмотреть… И так, ротмистр Мурзаев?
— Я. — Тут же отозвался Арсений Алексеевич.
— Уволены в запас полгода назад, командовали механизированной ротой на Кавказе, боевой опыт в двух приграничных конфликтах с Османской империей. В последнем отличились, за что и были награждены почетным титулом ротмистра и зачислены в гвардию. — Дятлов не спрашивал, а коротко перечислял данные, на которых заострил внимание.
— Так точно, Александр Евгеньевич. — Согласно кивнул Мурзаев.
— Позвольте вопрос: почему ушли из армии?
— Рождение третьего ребенка и смерть отца, семейное дело требовало присмотра, и отец просил именно меня им заняться. — Моментально ответил Мурзаев.
— Благодарю, буду рад послужить вместе с вами, Арсений Алексеевич.
— Взаимно, Александр Евгеньевич.
— Ротмистр Ракитин?
— Я. — Иван Никитич слегка приподнялся на месте, обозначая себя, и опустился обратно.
— Дальний Восток, граница с Поднебесной, особый егерский летучий эскадрон, заместитель командира, четырнадцать лет выслуги вместе с Голицынским Пограничным Училищем. За образцовую службу удостоен чести почетного гвардейского чина ротмистра. После его получения попытка переподготовки и для дальнейшего перехода в подразделение операторов Мобильных Боевых Комплексов. Травма, восстановились, но первоначально к строевой службе были не годны, по решению столичного погрануправления направлены для дальнейшего прохождения службы в Кронштадтский кадетский корпус в качестве офицера — воспитателя. За последние полгода пять раз подавали рапорт на возвращение в строй, из них трижды после появления Пустошей.
— Так точно, Александр Евгеньевич. — Кивнул Иван Никитич.
— Обещаю вам лично, Иван Никитич, что после окончания периода мобилизации Стрелецких Полков, если вы все также будете желать восстановиться на службе, я лично и командир полка составим вам нашу характеристику и ходатайство на ваше руководство. — Дятлов все время смотрел четко в глаза Ракитина, пока говорил.
— Благодарю, Александр Евгеньевич, буду вам весьма благодарен. — Вновь привстал Ракитин.
— Поручик Березин? — Продолжил Дятлов.
— Я! — Бодро отозвался Виталик, полностью поднявшись со своего места.
— Садитесь, Виталий Григорьевич, в ногах правды нет, как говориться… Честно говоря, даже не знаю, как вас оценить. Моряк, капитан — лейтенант, отличный торпедист, толковый специалист в области корабельной артиллерии и минном деле, талантливый Одаренный. Как сказано в вашей психологической характеристике: храбр, напорист, инициативен, амбициозен. Но также в ней сказано: не признает авторитета командиров и начальников, склонен к импульсивному поведению, проявляет открытую агрессию на критику в собственный адрес. Уволен по причине участия в дуэли, не получил уголовного наказания только потому что второй дуэлянт был настолько пьян, что сжег себя собственным арканом… И как мы с вами будем служить, Виталий Григорьевич?
— Весело будем, Александр Евгеньевич! — Улыбнулся Виталик.
— Надеюсь, что исключительно в положительном ключе. Я скажу вам прямо: вы можете не признавать мой авторитет как вашего командира, но мои приказы исполнять обязаны. И искренне прошу вас воздержаться от новых дуэлей. — Прищурился Дятлов.
— Только если меня самого на нее не вызовут, Александр Евгеньевич. Трусом не был, и никогда не буду. Могу обещать только, что никого я сам вызывать не стану, и провоцировать не стану. Но на колкость колкостью отвечу, а там уже как человек сам себя поведет. — Пожал могучими плечами Виталик, продолжая улыбаться.
— Уже неплохо. Для начала сойдемся и на этом. — Кивнул Дятлов и уже целенаправленно перевел взгляд на меня, — И остался у нас поручик Волков Матвей Александрович.
— Я. — Поднялся со своего места и ответил я.
— Присаживайтесь, Матвей Александрович… — Устало выдохнул командир роты, откидываясь на спинку стула и скрестив руки на груди, — Честно скажу, вы для меня — темная лошадка. Студент Императорского Университета, ни дня не служивший в армии или на флоте, даже не были в полиции, на худой конец. При этом отличились, судя по выписке из личного дела, на границе с Афганистаном, за что вам и присвоили чин поручика. Прошу вас, ответьте честно: вы проходили обучение в Академии Тайного Приказа?
— Нет, Александр Евгеньевич, похвастаться таким достижением не могу. — Я отрицательно качнул головой.
— Тогда для меня все становиться еще более непонятным… Студент, единственный наследник графского рода, будущий врач, и, как говорят, фаворит почившего императора Александра… Ваш род перешел кому-то дорогу?
— О, это точно про нашу семью. — Усмехнулся я.
— Что ж, пока весь этот дурдом будет приходить в нормальное состояние, может пройти не один месяц. Я — человек простой, и в армейской иерархии достаточно маленький, так что демобилизовать вас не смогу, и вам придётся служить под моим командованием, возможно, вплоть до окончания срока мобилизации, вы это понимаете, Матвей Александрович?
— Да, Александр Евгеньевич.
— Отлично, этот вопрос мы будем считать закрытым. С военной иерархией, я надеюсь, вы знакомы?
— Так точно.
— Прекрасно. Я сразу расставлю все точки над «Ы». Я нисколько не преуменьшаю ваших заслуг на границе с Афганистаном и уважаю погоны, что вы ныне носите, искренне верю, что на ваши плечи они легли не за красивые глазки… Но в армейском быту для меня и всех офицеров вы будете выглядеть еще долгое время простым салагой, по крайней мере, первое время, так что прощу это учесть на будущее.
— Я вас понял, Александр Евгеньевич. — Снова кивнул я.
Ага, только те же взводники очень быстро разболтают это прапорщикам, прапорщики — сержантам и старшинам, а те, в свою очередь, простым солдатам. И уже через неделю весь полк будет знать, что я — поручик только по императорской грамоте, и наверняка найдется пара десятков сорвиголов, да и просто дураков, которые захотят самоутвердиться за мой счет… Самая натуральная свинья мне подложена оказалась Долгоруковыми… Вот ведь, князь, удружил ты, так удружил… Пусть земля тебе стекловатой будет, Андрей Павлович, хорошо, что князь Боярский разрубил тебя от темечка до паха, утащив твою душу в царство Кощея, а то я бы точно попытался сделать что похуже сейчас…