Она лежала на столе раскинув руки; ее запястья и лодыжки были привязаны к четырем ножкам. Кляп во рту и повязка на глазах были такие же, какие он применял в случае с Кармелой.
Она дернулась, когда он положил руку ей на грудь.
— Не беспокойся, — сказал он. — Еще не сейчас.
Он чувствовал, как бьется ее сердце. И снова был поражен. Сердце не колотилось о грудную клетку, свидетельствуя, что спокойствие ее лишь внешнее.
— Я начинаю понимать, что Макс разглядел в тебе.
Ей не понравилось упоминание о Максе. Мысль о нем потрясла Лилиан, что отразилось на ее лице.
Он улыбнулся, осознав эту возможность. Она могла бы прикрыть тело, но была не в состоянии заткнуть уши.
— В нем что-то есть, не правда ли? О, я говорю не о том, что он хорошо выглядит — со временем это исчезнет. Это нечто иное, что-то более постоянное. Мужчины это тоже чувствуют. Он не представляет собой угрозу для мужчин. Может, дело в этом. Он не пытается произвести впечатление на людей. Он не старается ничего доказывать.
Он закурил. Вместо того чтобы потушить спичку, рассеянно, почти ни о чем не думая, поднес огонек к ее бедру, и пламя лизнуло кожу как раз у подола ее черной юбки. Нога Лилиан дернулась, стараясь отстраниться от жара. Он бросил спичку на пол.
— Ты знаешь, что у тебя великолепные ноги? Они не такие длинные, как у Митци, но груди у тебя больше. О, прости, я и забыл, что ты не знаешь о Митци, не так ли? Не могу представить, что Макс рассказывал тебе о ней. С чего бы это ему делать?
Все это время он ощупывал ее тело.
— Я не уверен, что она бы тебе понравилась. Она очень отличается от тебя. Достаточно интеллигентная, но фривольная и безответственная. Ветреная — вот то слово, которое я искал.
По-прежнему не последовало никакой реакции.
— Не знаю, зачем она понадобилась ему, как и ты.
На ее тонких руках напряглись сухожилия, когда она сжала кулаки.
— Правда часто бывает неприятной. Но мы должны принимать ее. В большой схеме вещей и событий вряд ли является новостью, что мужчина разрывается между двумя женщинами, особенно если лишь спит с одной из них. — Он помолчал, чтобы Лилиан усвоила его слова. — Он был с ней три ночи назад. Я видел, как он входил к ней и как выходил в час ночи. Не думаю, что все это время они играли в шашки.
Она была заметно потрясена и изо всех сил старалась это скрыть.
— Может, со временем он рассказал бы тебе о ней. Между нами, я думаю, он мог бы это сделать. Жалко, что мы никогда этого не узнаем.
День девятый
Макс приходил в себя постепенно. Сознание возвращалось вместе с растущей волной боли. Она безжалостно подтащила его к берегу, где он свалился в кучу мусора на пляже. Только это был не пляж, потому что тут высилась стена и что-то давило на его ногу.
Теперь он все вспомнил: бомба разорвалась недалеко от него, мотоцикл бросило в сторону, а потом полет, невесомость…
Когда его глаза привыкли к бледному лунному свету, он увидел, что лежит под крутой насыпью, прижатый к каменной стене, а левая нога находится под мотоциклом. Он понятия не имел, сколько времени провел здесь. Пахло бензином, и мысль о том, что вытекает драгоценная жидкость, заставила его действовать.
Освободив ногу, он удивился, что может стоять. Он ощупал себя с головы до ног; ладони у него были ободраны и подрагивали. Кровотечение было не сильным — царапины и несколько глубоких порезов на ногах. Кроме того, была большая шишка на затылке, покрытая запекшейся кровью. Ему было трудно нагружать левую лодыжку. Похоже, он ее не сломал, но сильно растянул.
Куда больше его беспокоил мотоцикл, но, похоже, и тот выжил. Обе шины остались накачанными, и хотя руль слегка погнулся, управлять можно было без труда. Судя по звуку, в баке осталось еще достаточно бензина, чтобы доставить его до Валлетты.
Он поднялся по откосу, стараясь представить, что тут произошло. Он съехал с дороги на повороте, но не успел увидеть его. Так почему же с такой силой нажал на тормоз заднего колеса? Он затормозил потому, что инстинкт выживания подсказал — лучше быть ближе к земле, когда взрывается бомба. Он мог оказаться в большой воронке, которая образовалась на обочине. Ему повезло. Поворот, скорее всего, спас его, а крутой откос уберег от взрыва.
Аэродром в Луге приходил в себя после налета. Макс видел еще несколько пожаров и взрывы бомб замедленного действия.
Он повернулся на звук подъезжающей машины. Ехала она быстро. Он догадался еще до того, как увидел ее, — на место действия спешила санитарная машина. Они единственные разъезжали по дорогам после того, как сократили норму бензина, и он часто шутил с Фредди, что он и его транспорт представляют смертельную опасность для других водителей.
Макс оказался прав. Это была «скорая помощь», которая летела на предельной скорости. Он уже был готов замахать, привлекая внимание, когда что-то остановило его руку — то, что сказал ему Эллиот и о чем он с тех пор не думал.
Вопрос был не в том, где нашли Кармелу Кассар, а как ее туда доставили.
Макс попытался прогнать мысль, которая сформировалась в его голове, но она упорно отказывалась уходить. Она жила у него в мозгу, оформлялась и крепла. Мир, на который он смотрел, расплывался, а когда снова сфокусировался, он уже был в самом его центре, и правда открывалась со всех углов с ужасающей четкостью.
— О, боже мой, — тихо сказал он.
Макс знал, что здесь были семьдесят две ступени, потому что раньше считал их. Он сосчитал их и сейчас, не только по старой привычке, а потому, что каждый шаг отдавался острой болью в левой ноге. Может, лодыжка все же была сломана.
Он знал, что есть вероятность застать Лайонела дома — эта ночь была его последней на острове, — но это его не волновало. Он даже не приостановился на площадке, перед тем как постучать.
Митци наконец открыла дверь. Она выглядела как персонаж романа Диккенса: туго подпоясанный ночной халат и канделябр в руке.
Чтобы устоять, он прислонился к косяку.
У нее изменилось лицо.
— Господи, Макс, что с тобой случилось?
— Кто рассказал тебе о нас?
— Он здесь, — с трудом выдавила она.
— Кто рассказал тебе о нас?
— Макс… — взмолилась она.
Было слишком поздно. В полутьме за ее спиной материализовался Лайонел.
— Я бы хотел знать, старина, все ли у тебя в порядке?
Макс не обратил на него внимания.
— Кто тебе рассказал?
Митци повернулась к Лайонелу:
— Он явно не в себе.
— Я разберусь. Что происходит? Что ты имеешь в виду?
Макс смотрел на них обоих. Он видел молчаливый пакт, который свел их вместе, видел ложь и пустоту, висящую между ними. В одно мгновение он мог изменить все это. Он мог направить удар прямо на Митци. Это было так легко. Слишком легко.
— Я встречался с девушкой, — наконец сказал он. — Она мальтийка. Кроме того, она замужем. Я сделал ошибку, рассказав твоей жене. И теперь, похоже, это знает половина гарнизона.
— Ты что, выпил?
— Немного. Но достаточно, чтобы разбить мотоцикл.
Лайонел заботливо прикрыл собой Митци.
— Я думаю, тебе стоит уйти.
Митци успокаивающе положила руку на плечо Лайонела.
— Фредди, — сказала она. — Я рассказала Фредди.
В глазах ее была благодарность за ложь, которую он сочинил.
— Когда?
— О, ради бога…
— Прекрати, Лайонел. — Митци снова посмотрела на Макса. — Несколько месяцев назад, может, больше. Думаю, в январе.
Макс кивнул в знак благодарности, а она повернулась и пошла обратно в спальню.
Лайонел до этого момента никак не реагировал на него.
— Черт возьми, ты обесчестил свою службу! — наконец сказал он.
— Неужели, Кен?
Макс с удовлетворением отметил тревогу, мелькнувшую в глазах Лайонела.
— Я знаю о тебе и о Мари Фарруджиа, и предполагаю, что именно ты убрал Лоретту Салибу и Кармелу Кассар.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Нет, имеешь. Все они мертвы. Убиты.
— Убиты?
— Не беспокойся. Я знаю, что это был не ты.
Макс развернулся и, прихрамывая, стал спускаться по лестнице.
Он никогда не уделял много внимания своему служебному револьверу — каждое утро крепил кобуру к поясу и снимал ее перед тем, как лечь спать, — но сейчас без него он чувствовал себя голым. Найти в пять утра ему замену было нелегким делом. Откуда начинать? Разве что раздобыть где-то по дороге. Он был удивлен, увидев ребят из расчетов зенитных пушек «бофор» рядом с его квартирой. Перегнувшись через стену бастиона, они смотрели в темный провал Гранд-Харбора. До рассвета оставалось еще полчаса, но небо на востоке у входа в гавань уже начало светлеть.
— Вон там!
Уже можно было разглядеть темные очертания судна, сквозь сумрак скользившего к ним.
— Это «Валлиец». Он это сделал!
Раздались радостные крики и хлопки по спине, и лишь тогда ребята заметили, что они не одни.
— Это всего лишь я, — сказал Макс.
— Вы видите, сэр, что «Валлиец» все же прорвался!
— Сигарету, сэр?
— Чашку чая, сэр?
— Помассировать ноги, сэр?
Он засмеялся шутке. Ребята из Манчестера хорошо относились к Максу после того, как об их героизме сообщил ежедневный бюллетень, как он им и обещал.
— Я хотел бы перекинуться парой слов с сержантом Дикином, если он здесь.
— Я тут, сэр, — раздался голос из темноты.
Макс отвел его в сторону:
— У меня нет времени объяснять. Я хочу одолжить у вас револьвер.
— Мой револьвер?
— Ваш служебный револьвер. Я не стал бы просить, не будь это так важно.
— Вы же знаете, что я не могу, сэр. Это против правил.
— Это дело жизни и смерти.
— Я верю. Но командование выпустит мне кишки, если обнаружит.
— А что, если я отниму его силой?
— Милости просим, сэр, но если вы не хотите мне объяснить, то получится не очень хорошо.
— Ладно, — сказал Макс, — значит, так. Мой друг, мой лучший друг, скорее всего, немецкий агент. Кроме того, он собирается убить девушку, о которой я очень забочусь. Если судить по тому, что я знаю, она уже мертва. Так что, как видите, я собираюсь добраться до него.