– Может, прапорщик их просто припрятал где-то. Плохо искали.
– Во-вторых, – с нажимом повторил особист, – откуда у него при задержании загранпаспорт оказался? Они хранятся в штабе, в несгораемом шкафу. Кто-то помог? Есть сообщники в управлении батальона?
– Ну, – пожал плечами майор, – тот сейф можно ногтем открыть.
– Если бы ты нормально самоубийство сержанта Ханина расследовал, еще тогда можно было последствия предотвратить. Легко купился. Элементарную графологическую экспертизу не провел, посмертную записку не проверил.
– Слушай, не умничай, а? – майор Пименов завелся, вскочил из-за стола. – Это только так громко называется – «прокуратура гарнизона». Смех! Прекрасно знаешь, что вся прокуратура – это я один. Ни следователей, ни помощников, одни внештатные дознаватели по войсковым частям, а с них какой спрос? У меня все оборудование – карандаш да мозги. А ближайший эксперт-графолог – в Союзе. Ты еще предложи отпечатки пальцев снять!
– Ладно, ладно, не заводись.
– А ты не заводи, умник! Я третий год прошу оборудование для фотолаборатории прислать, реакции – ноль! Вместо квалифицированного патологоанатома – сильно пьющий хирург из госпиталя. Тьфу!
– Ну, раньше и расследовать особо нечего было. Дедовщина да пара самоубийц в год. Это с сентября какая-то хрень началась.
– Ты, Мулин, лучше скажи: с монголами-то что? Будут помогать как-то?
Капитан отрицательно помотал головой:
– Теперь вряд ли. Наш командующий армии в Улан-Баторе, в монгольском МВД скандал закатил, что они Вязьмина угробили, не дали расследование провести. Обиделись они.
Пименов вздохнул и промолвил:
– Такое впечатление, что советско-монгольской дружбе приходит неотвратимый трындец. Помяни мое слово: попросят скоро они нас на выход.
– Что это такое у вас? – вид у таможенницы был такой, будто она обнаружила в обычной картонной коробке половину золота из могилы Чингисхана.
Марат нагнулся, посмотрел. С облегчением выдохнул:
– Не видите, что ли? Обычные электронные платы, перепаянные. Я же говорю: по служебным делам нужны.
– Забирайте, – зло сказала тетка и крикнула: – Следующий!
Марат схватил коробку под мышку, чемодан, быстро вышел на улицу. Интересно: нафига Серёга в Союз отправляет старые платы? Тараканов у него в башке хватает, конечно.
– Нет билетов на Ленинград. Только на послезавтра. Оформлять?
Кассирша, как с картинки из журнала «Крокодил» – перекисью водорода крашенная, золотом в ушах и на пальцах бренчит, губы – красные подушки. Когда-то была ничего, да и сейчас назвать можно привлекательной, если бы не злость и усталость от бестолковых пассажиров.
Марат нагнулся к окошку, придал голосу бархата:
– Мадаммм! Вы же поможете изнуренному защитнику Отечества, долго лишенному женской ласки, добраться как можно быстрее до города трех революций? – и сунул в щель сложенное пополам воинское требование на билет, а внутри – червончик.
Билетная богиня хмыкнула, пошелестела бумажками. Сообщила:
– Рейс завтра в восемь утра. Не проспи, защитничек!
– А с вами я бы и не уснул, – интимно подмигнул Тагиров, пряча билет.
Кассирша перестала улыбаться золотыми зубами, разозлилась:
– Все вы трепаться горазды, а как до дела… Не задерживай! Следующий!
Тагиров пошел в сторону застекленного павильона с силуэтом самолета. Напоролся взглядом на двух солдат с артиллерийскими эмблемами. Мальчишки спешили, мазком обозначили отдание чести, не прерывая оживленного разговора. Марат посмотрел вслед, помрачнел – опять придавило в груди, настроение испортилось.
Зашел, долго ждал глуховатую бабушку-гардеробщицу. Сдал шинель, вошел в прокуренный зал. Свободные места еще были, занял столик, заказал официантке графин водки, закуску – на усмотрение. Поставил на свободный стул Серёгину коробку. Мрачно решил: «Нажрусь».
За викуловской посылкой подъехал какой-то неразговорчивый дядя. От предложенной Маратом водки отказался («за рулем»), зыркнул глазами по шумящему залу и исчез. Уже обновила графин официантка Света, хихикая над двусмысленными тагировскими шуточками и постреливая глазками. В голове крутилась одна и та же мысль: «А и хрен с ними со всеми». С кем именно – не хватало сформулировать ни сил, ни желания.
Торговые тетки, ухая и тряся свешивающимися боками, лихо отплясывали с грузчиками. Марата тоже потащила танцевать какая-то крашенная в ярко-рыжий девица. Девица жарко пахла смесью чеснока и «шанели», глупо хихикала и прижималась горячими выпуклостями. В следующий момент Тагиров обнаружил себя почему-то в гардеробе, за завесой из шуб и пальто, где, прижав рыжую к стенке, яростно мял эти самые выпуклости.
– Сумасшедший! Жора ведь рассердится! – голос девицы звучал скорее одобрительно, чем наоборот.
– Ничего, ничего, – бормотал Марат, запуская руку под юбку, – какой еще Жора?
Сзади колыхнулись шубы, ревом иерихонской трубы ударило в спину:
– Шо за вот!
Тагиров успел развернуться и хекнул, приняв удар Жоры в грудь. Потом, уронив вешалку с одеждой, нечаянно снесли спешащую на шум бабушку-гардеробщицу и сцепившимся клубком вывалились в холл. Марат догадался, что в партере у него шансов против стокилограммового Жоры нет; вывернулся из недружеских объятий и начал скакать козлом, уворачиваясь от гигантских Жориных кулаков, пинков его многочисленных приятелей, предательских стен ресторана и, кажется, даже коготков вероломной девицы…
Потом Марат сидел на ледяных ступенях у входа в ресторан и быстро трезвел от ночного холода. Официантка Света, причитая, вытирала кровь с его лица желтой в электрическом свете салфеткой. Жорина компания наперебой объясняла что-то хмурому милицейскому наряду. Сам Жора при этом держал одной рукой за волосы рыжую девицу, и она молча болталась в такт его энергичным жестам, похожая на повешенную сушиться на ветру половую тряпку.
Марат, кряхтя, поднялся. Качнулся, но удержался от падения, вовремя схватившись за Светину попку и автоматически отметив приятность ощущения. Кашлянул, подошел к милиционеру:
– Я должен принести свои извинения за недоразумение. Виноват. Перепутал эту девушку со своей давней подругой. Э-э-э… школьной.
Повернулся к здоровяку:
– В первую очередь, Георгий, прошу прощения у вас. Никоим образом не пытался оскорбить, даже в мыслях не имел.
Жора открыл рот и от удивления отпустил девицу – та упала на колени и завалилась набок. Кажется, она спала.
Милиционер хмыкнул:
– Ну и славненько. Богачёв, у тебя есть претензии к лейтенанту?
– Дык. – Жора моргнул, потом нагнулся, легко поднял рыжую. Перекинул через руку, как пальто. – Нету.
– Тогда свободны. Повезло тебе сегодня, Богачёв. А шалаве своей пить не давай, сам знаешь.
– Оно конечно, начальник. – Жорина компания, гомоня, пошла по куда-то по аллее.
Милиционер кивнул Марату:
– Теперь с тобой, лейтенант. По уму надо бы сдать тебя в комендатуру, но ты вроде и не пьяный.
Неожиданно вступилась Света:
– Пал Палыч, офицер себя прилично вел, это все богачёвские хулиганят, как всегда.
– Ну, поверю тебе, Светлана. Удачи! – махнул рукой и пошел в сторону аэропорта.
Тагиров осторожно потрогал разбухший нос. Больно, но вроде не сломан. Взял официантку за руку:
– Я вам очень благодарен, Светлана. Спасли меня и от бандитской расправы, и от произвола правоохранительных органов.
– Пошли внутрь, болтун. Замерзнешь тут, – девушка выдернула руку и направилась в ресторан. Виляя при этом попкой чуть больше, чем следовало.
Марат кашлянул и заметил:
– А ведь вы чудесно выглядите сегодня! Смею ли я пригласить вас куда-нибудь?
Света рассмеялась:
– Не только трепло, но и кобель! Ночь на дворе – куда приглашать собрался? Сейчас смену сдам, ко мне поедем. Так и быть, выручу, а то опять влипнешь куда-нибудь.
Возвращаясь из Питера с тяжеленными блоками в чемодане, Марат чувствовал себя как спортсмен, который по травме пропустил сезон, но восстановился наконец-то и возвращается. И верит, что сейчас выйдет – и порвет все: аналитикам – прогнозы, соперникам – морды, зал – аплодисментами восхищенных зрителей.
Спасибо майору Морозову!
Тагиров заступал на сутки помощником дежурного по базе. После развода новый дежурный сказал:
– Время не теряй, бери машину, вези второй караул меняться.
Марат позвонил в парк, вызвал дежурную машину. Пошел в курилку, где ждал доставки караул номер два. Служба у них удаленная: охрана складов топлива, за железнодорожным переездом, в двадцати километрах от гарнизона. Три круглосуточных поста, по три человека каждый, разводящий и помощник начальника караула – солдаты и сержанты срочной службы. А начальником караула – старший лейтенант Викулов. Ходит счастливый: до отпуска считанные дни остались, а там – свадьба!
Тагиров протянул сигареты (Серёга курил редко, своих не носил):
– Ну что, жених? Небось дождаться не можешь?
– Ага, – Викулов улыбнулся от уха до уха, – караул оттащу, останется трое суток. Жаль, тебя свидетелем не взять. Там они какого-то племянника, что ли, сговорили в свидетели, а я его и не знаю даже. Или попробовать попросить Морозова, чтобы тебя отпустил?
– Не. Я из Союза недавно, из командировки. Совесть надо иметь, да и дел накопилось – ужас. Серёга, я все спросить забываю: а что ты за коробку с электронными платами подсунул, которую я в Иркутске передавал?
– Заглядывал внутрь, что ли? – поинтересовался Викулов.
– Не я, таможня. Мог бы и предупредить, что там. Хорошо, я отбрехался – сказал, везу технические материалы для служебных целей.
– Это вот и есть мой бизнес! – последнее слово Сергей произнес гордо, с нажимом. – У нас этих плат после ремонтов электроники остается видимо-невидимо. Я схемочку придумал, как их к делу приспособить. Перепаиваю, а ребята в Иркутске используют – собирают всякие нужные штуки. Например, видеомагнитофоны. За некоторые платы по пятьдесят рублей платят, вот так!