– Вот наказание, а! Не лейтенанты, а день открытых дверей в дурдоме! То за Наполеона воюют, то под юродивых косят.
На совещании друзья сели за последним столом, рядом с Димкой Быкадоровым из бронетанкового батальона. Викулов вытащил тетрадку, начал кропать письмо любимой жене Танечке. Грыз ручку, мечтательно закатывал глаза, каждые полминуты снимал и протирал очки.
Пока начальник базы нудно подводил итоги учений, бубня по бумажке цифры и номера подразделений, Быкадоров вполголоса травил очередную байку, на этот раз из училищной жизни:
– У нас на потоке, в соседней роте, «крысу» поймали. Прикинь, Марат: у своих же однокурсников из тумбочек тырил ерунду всякую: магнитофонные кассеты, перочинные ножи. Даже мелочь из карманов!
Тагиров осуждающе покачал головой, заметил:
– Вот скотина! Пришибли его?
Для «крыс», ворующих последнее у товарищей, что в армии, что в тюрьме судьба простая: «темная», презрение и ежедневные унижения до конца срока. Часто бывает – «крыса» не выдерживает, вешается. Нет более позорного преступления, даже стукачам меньше достается.
– Хотели с балкона скинуть, но офицеры отбили. А у этого гада отец оказался крутой – полковник из штаба округа. Их ротный папаше позвонил, говорит: так мол и так, загваздался ваш сынок по полной, пусть сам рапорт пишет и добровольно валит из училища, а то до выпуска не доживет. Полковник примчался, с начальством договорился как-то. И переводят к нам этого кадра в роту. Нас командир предупредил: никаких синяков. Если признают пострадавшим, вообще никогда из училища убрать не смогут, дотянет до диплома. Делайте что хотите – презирайте, бойкот объявляйте. Бить нельзя.
– И что же вы, терпели этого хмыря до выпуска? – сочувственно спросил Тагиров.
– Хрен там! – торжествующе сообщил Дима. – Он приходит, здоровается – все, конечно, ноль внимания, будто нет его. В столовую пошли – вытолкали его из строя, ни слова не говоря. Рота марширует, а сзади это чмо бредет, в пяти метрах. Ужинать расселись – ему отдельный стол, без соседей. А самое веселое после отбоя началось. Он на свою койку лег – мы ее молча подняли и вынесли в туалет. И так каждую ночь относили. Мол, дерьмо – к дерьму. Он быстро скис, на третий день сам рапорт написал, ушел из училища.
– Молодцы! Славная история, – похвалил Тагиров, – справедливость должна быть в жизни.
– Если бы оно так, – вздохнул Быкадоров, – через год этот петух в другое военно-инженерное училище поступил, на первый курс. Папашка все ему организовал. Так что закончил, хоть и позже нас. Где-то сейчас ходит, позорит офицерские погоны. Кто-то из наших слышал, что он уже лейтенантом жену у сослуживца увел. «Крыса» – по жизни и есть «крыса».
Марат внезапно помрачнел, никак не стал комментировать последние слова.
Начальник базы наконец закончил нудный доклад. Сообщил:
– Вообще-то, товарищи офицеры, мы ждем командующего армии и его заместителя по вооружению, они сейчас в соседней части, итоги учений подводят с точки зрения высшего командования. Должны быть минут через пятнадцать. Пока вот Николая Александровича послушаем.
Сундуков на этот раз был удивительно краток:
– Об одном вам скажу, товарищи: надо укреплять советско-монгольскую дружбу. Так сказать, социалистическую связку наших народов. Поэтому мы пригласили на экскурсию в гарнизон делегацию партийно-хозяйственного актива Чойренского, так сказать, аймака. Покажем им, как мы живем.
– Ага, интересно им очень, как мы живем, – пробормотал Дмитрий, – им только магазины наши нужны, у самих-то шаром покати.
Сундуков услышал, нахмурился:
– Это кто там повякивает? Уж не капитан ли наш Быкадоров? Встать! От так от, поглядите на него! В ротной ленинской комнате его солдаты подписку журнала «Советский экран» испоганили. Вырвали все фотографии комсомолок, снимавшихся в фильме «Интердевочка». Что они с ними делают, интересно? Хватит ржать, товарищи офицеры! Вот вы, капитан, и будете участвовать во встрече с монгольскими товарищами. Проявите, так сказать, наглядную гостеприимность. Так, от других батальонов пойдут…
Сундуков назвал еще несколько фамилий, в том числе Тагирова, Воробья и Викулова. Под конец выступления хитро подмигнул и улыбнулся:
– И, наконец, сюрприз, товарищи офицеры! К нам едет… Кто там сказал «ревизор»? Какой ревизор, откуда такая информация? Хватит веселиться! Едет самый славный сын славного монгольского народа, славный космонавт…
Дундук поднес к глазам бумажку, прочел, спотыкаясь:
– Жуг! Дэрдэ! Мидийн! Ешкин кот… Гуррагча. Монгольский первый космонавт, друг Гагарина.
Никто из ошарашенных офицеров не успел узнать новые подробности из истории мировой космонавтики – в зал ворвались два генерала, Полковников и его заместитель.
– Товарищи офицеры! Товарищ командующий армией, офицерский состав армейской ремонтно-восстановительной базы…
– Все, товарищи офицеры, садитесь. – Полковников пожал руку начальнику базы, занял место в президиуме. – Ваш непосредственный начальник, заместитель командующего армии по вооружению, кратко доложит итоги учений.
Полковникову с утра испортили настроение. Звонили из Москвы, отругали за «перегибы», потребовали вести себя осторожно, чтобы не раздражать южного соседа. Намекнули, что указание – с самого верха. Эти же самые люди еще вчера хвалили командарма за успешно проведенные учения и реальное укрепление боеготовности. Их не поймешь, столичных, – по семь пятниц на неделе.
Заместитель по вооружению действительно был краток – напомнил, как обстояли дела с подъемом по тревоге и выводом техники в запасной район, проанализировал работу сборного пункта поврежденных машин и вооружения. В заключение сказал:
– К сожалению, без чрезвычайных происшествий не обошлось. Потерпел аварию автомобиль «зил» – требуется серьезный ремонт. Государству нанесен большой ущерб, товарищи. Как я понимаю, наказание за это должен нести секретарь комитета комсомола батальона РАВ лейтенант Тагиров. Он здесь?
Марат вскочил, растерянно теребя шапку. Думал – похвалят, а тут такое…
– Я изучил ваше личное дело, лейтенант. Очень все плохо. Полгода офицерской службы – и уже столько взысканий, партийных и служебных. Пусть и снятых, это сути не меняет. Не понимаю, чего тут с вами возятся. Гнать вас надо из армии.
В зале повисла тишина. Димка Быкадоров растерянно протянул:
– Ну, дела-а…
Тагиров стоял, слушал. Слова генерала протыкали душу, как ржавые гвозди, – раня и отравляя. Может, действительно не мучиться? Ну не получается из него офицер. Какая-то ерунда все время выходит. Пусть увольняют из армии к чертовой матери, и гори оно все синим пламенем!
– Такие мои предложения, товарищ командующий, – закончил заместитель по вооружению.
– Ну что же, – пожал плечами Полковников, – чрезвычайное происшествие без последствий оставаться не может. Если лейтенант действительно не соответствует требованиям службы – будем избавляться от него, как от балласта. Больше нет вопросов? Тогда…
– Подождите! – внезапный крик заставил всех вздрогнуть. Сундуков вскочил, с трудом протиснулся между столами, пытаясь подобрать брюхо. – Товарищ командующий армией! Я имею сказать, от так от…
«Добивать будет, – понял Марат, – из партии предложит исключить».
Дундук повернулся к залу, развел руками:
– Чего мы молчим, товарищи офицеры? Нельзя же так, равнодушно! Надо говорить, как есть.
– Короче и конкретнее, полковник – раздраженно потребовал командарм.
– Я, да. Сейчас. Конкретно, от так от, – заторопился Сундуков, – я о чем хочу сказать? Восемь разведывательно-диверсионных групп «южных» неделю по тылам «северных» шлындали. Творили, что хотели. Начальника штаба полка у пехотинцев украли, сколько техники поугоняли. Да. Все и так ведь знают, правда, товарищи? А Тагиров что? А он оборону пункта организовал, да! Потому и обнаружили, от так от. И все меры, какие имел, принял. Значит, для задержания диверсантов условного противника. И задержал! Ну, разбил машину. Так ведь действовал, как на войне. Кто-то еще разведчиков смог нейтрализовать? Хрен там… то есть, извиняюсь, никак нет. Поэтому, товарищ командующий, я вас прошу. И даже настаиваю, как коммунист коммунисту. Разобраться! От так от!
Сундуков закончил. Тагиров видел, как у полковника дрожит рука, вытирающая вспотевший лоб.
Командарм с интересом смотрел на Дундука. Тихо сказал:
– Вы не представились. Полковник?..
– Полковник Сундуков, заместитель начальника базы по политической части.
– Сундуков, значит. Мы с вами раньше встречались? Служили вместе?
– Так точно, товарищ командующий. Вы командовали мостострелковой ротой в 199-м полку, а я лейтенантом служил в ремонтной роте. Познакомились во время боев с китайцами, на острове Даманский, в шестьдесят девятом. Вы на бронетранспортере кувыркнулись в кювет, я вас вытаскивал. Еще морду мне набить хотели, что медленно работаем.
– Точно! – Полковников заулыбался. – Вспомнил. «Сейчас тросиком подтянем, товарищ капитан, от так от».
Командующий так похоже передразнил Дундука, что народ начал хихикать. Николай Александрович тоже улыбался, счастливый.
– Значит, так. – Командарм посерьезнел, остальные сразу подтянулись вслед за ним. – Первое. Я, естественно, знал о нейтрализации группы спецназа ремонтниками, но чья именно это заслуга, мне до сих пор не доложили. Это вам упрек, товарищ генерал.
Полковников строго посмотрел на заместителя по вооружению.
– Второе. Повреждения машины «зил» будем считать естественными издержками. Учения проводились в максимально приближенных к боевым условиям, так что ничего страшного не случилось. И третье. – Командарм выдержал паузу. – За высокую боевую выучку, решительность и находчивость объявляю лейтенанту Тагирову благодарность.
Замолчал, ожидая. Марат растерянно хлопал глазами. Быкадоров ткнул его в бок, прошипел: «Ну ты че, тормоз?!»
Тагиров проглотил комок, просипел:
– Служу Советскому Союзу!