Фарухов замолчал. Смотрел на дорогу, нахмурившись.
Тагиров положил водителю руку на плечо. Сдавил. Нагнулся близко к лицу Шухрата:
– Послушай меня, это очень важно. В такую же наволочку был завернут труп. Труп ребенка. Кому ты давал наволочки?
Фарухов испуганно посмотрел на Марата, забормотал:
– Какая труп, я не знаю. Старшему лейтенанту из штаба давал, он все время берет. Сигареты берет, наволочку берет, солдатский сгущенка берет. А как не давать? Дембель пойду – он документы пишет. Нельзя не давать.
Тагиров произнес медленно, останавливаясь на каждом слове:
– Как. Его. Фамилия.
– Тебе вы сам знаешь, да. Воробей. Вон, сзади в БТРе сидит.
Тагиров поднялся. Шатаясь, пошел по качающемуся полу. Мимо сидящего с закрытыми глазами Морозова, мимо удивленно взглянувшего на него Викулова.
Подошел к болтающему о чем-то с Валерием Павловичем Воробью. К своему другу, старшему лейтенанту Лёхе Воробью, помощнику начальника штаба батальона, бывшему «дэзэ».
Взял за воротник комбинезона, рывком поднял. Посмотрел в глаза. Сунул под нос наволочку, прохрипел:
– Ты вот такую наволочку брал во второй роте? Отвечать, сука! Смотреть в глаза!
– Ты чего, чего, Маратик? – заблеял Воробей. – Какую наволочку, эту? Ну брал, ну и что?
– Веселая у вас рембаза, – заметил Валерий Павлович, – подполковники хамят, лейтенанты за грязное белье дерутся. Цирк!
– Хлебало завали, полковник, – сказал Тагиров, даже не повернув головы. И опять – Воробью:
– А то, что в такую же была завернута новорожденная девочка, выброшенная на мороз. А ты гондоны искал с июня месяца. Ну как, нашел? Отвечай, сука!
Полковник прошептал: «Теперь гондоны делят, трындец». Нарвался на взгляд Тагирова, осекся.
Марат двинул коленом в пах. Воробей охнул, начал сгибаться. Тагиров не дал, вновь встряхнул:
– Смотреть в глаза! Твоей Ленке нельзя же в декрет идти, так? Большую зарплату перестанет получать. В чеках. Расскажи-ка нам, Воробей, как ты родное дитя угробил, чтобы в чеках не потерять!
Внимательно слушавший Быкадоров охнул, растерянно поглядел на Воробья. Морозов открыл глаза, начал подниматься.
БТР внезапно затормозил, Тагиров от неожиданности упал на Морозова. Фарухов прокричал:
– Э-э, там на дорога человек стоит! С автоматом!
И сразу же прогремел усиленный мегафоном голос с акцентом:
– Внимание! Русские военные, выходите из машины с поднятыми руками. Вы нарушили государственную границу Китайской Народной Республики и будете задержаны! Даю вам полминуты, потом открываем огонь на поражение.
Растерянный Серёга Викулов открыл рот, Димка Быкадоров выматерился. Морозов оттолкнул ошарашенного Тагирова, шагнул к Воробью, растопырив руки:
– Сволочь, ты куда нас завел?!
И только Денис Владимирович продолжал безмятежно спать, свернувшись калачиком и пуская пузыри.
Воробей отпрыгнул от Морозова, поднял над головой руки, завизжал:
– Все назад! Подорву, твари!
Выдернул левой рукой кольцо, в правой оказалось овальное тельце гранаты РГД-5.
– Назад!!!
Полковник Валерий Павлович качнулся к Воробью, прошипел:
– Ну ты ответишь, подонок! Вставь чеку обратно, истеричка!
– Всем стоять!
– Все, Лёша, все нормально. – очень спокойно сказал Роман Сергеевич. – Мы тебя слышим и выполним все твои требования.
– Да куда вы денетесь! – визжал Воробей. – А ну все из БТРа! Делайте, что китаец сказал! С поднятыми руками! По одному, чтобы я видел.
– Да, конечно, Лёша, – согласился Морозов, – ты только не волнуйся. Фарухов, давай к машине. Всех касается – по команде выходим.
Шухрат выбрался из водительского сиденья, протиснулся мимо стоящего с поднятой рукой Воробья, зацепил ногой пустую бутылку из-под водки. Бутылка перекатилась, звякая, – Воробей вздрогнул. Роман Сергеевич улыбнулся, сказал:
– Ну что же ты так неаккуратно, Фарухов?
Фарухов перемахнул через борт. Викулов сполз следующим. Морозов обернулся к Быкадорову, глазами показал на прислоненный к борту автомат. Димка заведенной назад рукой подобрал «Калашникова». Не поворачиваясь спиной к Воробью, перевалился через борт.
Валерий Павлович шагнул к Воробью, ругаясь:
– Да кто ты такой, сопляк, командует тут еще…
У Воробья остекленели глаза. Морозов улыбнулся и врезал полковнику боковым в челюсть. Того отбросило к борту, он начал сползать на пол. Роман Сергеевич подул на кулак, проговорил:
– Хорошо-то как! С утра мечтал. Вот видишь, Алёша, все отлично, мы тебя слушаемся. Тагиров, давай теперь ты.
Марат перекинул ногу через борт.
Воробей опустил руку с гранатой. Переступил ногами, наступил на пустую бутылку из-под водки. Поскользнулся, начал падать спиной. Замахал руками, пытаясь сохранить равновесие. Сверкнул на ярком солнце отскочивший рычаг. Щелчок. Оливковая груша, описав дугу, упала под ноги Морозову.
Пошел отсчет – три секунды с небольшим.
Роман Сергеевич беспомощно улыбнулся, поглядев на вырубленного им москвича. За спиной сладко причмокнул спящий маленький полковник.
Роман Сергеевич, вздохнув, опустился на колени. Неловко лег животом на гранату.
И зажмурил глаза.
– Что у них там происходит?
Оператор нервничал, переминался. Огромная телекамера лежала на плече, как гранатомет.
– Все по плану, – успокоил телевизионщика Ши Пин, – вы, главное, снимайте. Видимо, там работает наш агент.
– Да я снимаю, – пробурчал оператор, – они там вылезают по одному.
До русского БТРа было метров сорок. Ши Пин отлично видел, как чернявый офицер перекинул ногу через борт. Потом вдруг резко нагнулся, упал вниз. Глухо бухнуло, над бронетранспортером вспухло облако дыма, полетели какие-то ошметки…
Что-то пошло не так.
И почти сразу за спиной заревел дизель, на седловину вылетела русская БМП-2, сразу за ней – «уазик».
Из легковой машины выскочил человек, замахал белой тряпкой.
Ши Пин поднял руку. Закричал во весь голос, забыв про мегафон:
– Не стрелять!
И вовремя – залегшие на гребнях холмов по обе стороны от дороги китайские спецназовцы уже начали разворачивать стволы в сторону непрошенных гостей.
Ши Пин быстрым шагом пошел навстречу парламентеру. Узнал шагов за двадцать. Прокричал на английском:
– Какая неожиданная встреча! Доблестный капитан министерства общественной безопасности и он же – любимый ученик улан-баторского Старца. Как поживаете, уважаемый? Как здоровье вашего достопочтенного Учителя?
– Спасибо, дорогой товарищ Ши Пин. Все хорошо. Давайте перейдем на старомонгольский. Надеюсь, в городе хана Хубилая, называемом Пекином, еще не забыли язык основателей великой китайской империи?
– Не забыли, конечно же. Вот у вас все хорошо, а у меня просто отлично. Мало того, что взяли одну машину с русскими военными, а вы мне еще одну пригнали. Очень любезно с вашей стороны, Доржи. Прекрасный подарок!
Капитан обернулся на бээмпэшку. На броне сидел здоровенный мужик в камуфляже и беспечно поглядывал на китайских спецназовцев.
– Знаете, я бы на вашем месте не обольщался, – вздохнул монгол, – майора Богдана Дерябу не считают подарком даже соотечественники. Очень беспокойный тип.
– Я в курсе, – усмехнулся Ши Пин, – наслышан. Так ради чего тогда вы приехали, Доржи, если не хотите сделать мне подарка? Я вам, на всякий случай, напомню: вы тоже незаконно находитесь на территории Китайской Народной Республики и можете быть задержаны.
– У меня другое предложение, – улыбнулся Доржи, – давайте вы мне отдадите этих несчастных русских, которые топчутся вокруг бронетранспортера.
– Великолепное предложение! – восхитился Ши Пин. – А что же взамен? Там у вас, в машине, связанный русский президент Горбачёв?
– У меня там ваш агент Басан.
– Эту бестолочь можете оставить себе. А вот за человека, который у вас назывался Тэрбишем, я готов отдать парочку ненужных русских. Сержантов или лейтенантов.
– Увы, – развел руками Доржи, – вряд ли его товарный вид вас устроит. У него, знаете ли, такой образовался внезапный сквознячок. Прямо в голове.
– Жаль, – сказал Ши Пин и поджал губы. – Жаль. Тогда я вообще не вижу предмета для торга.
– Ну, не спешите, уважаемый Ши Пин! У меня все-таки есть то, что наверняка заинтересует ваше пекинское начальство. А вам обеспечит карьеру на долгие годы.
Доржи подошел ближе и прошептал:
– Могила Чингисхана.
В голове звенело, но слух возвращался быстро. Марат забрался обратно в бронетранспортер.
Контуженый Валерий Павлович, забрызганный кровью до черноты, что-то бормотал, зажав уши ладонями. Между сиденьями водителя и командира машины в позе эмбриона скрючился хныкающий Воробей.
Денис Владимирович, кажется, даже не проснулся.
Ребята осторожно переваливались через борт. Присев, чтобы не торчать над бортом, собирались возле того, что было Романом Сергеевичем.
Голова практически не пострадала. Правая рука Морозова была протянута к подбородку – будто он хотел его почесать, но не успел.
Викулов пробрался к сиденьям. Вытащил Воробья, как мешок с тряпьем, отпихнул в угол. Осторожно посмотрел через лобовое стекло.
– Ну, что там? – шепотом спросил Быкадоров.
– Наш рембазовский «уазик». И бээмпешка – не знаю, чья. Доржи с кем-то беседует.
– Что?! Беседует? – поразился Быкадоров.
– Ага. Под ручку с каким-то седым прогуливается. Как на бульваре, ешкин кот.
Марат стоял на коленях рядом с Романом Сергеевичем и гладил его по волосам.
– Не понимаю, – задумчиво промолвил Ши Пин, – что, вам не нужно золото? Там, если я не ошибаюсь, сто повозок с золотом, а каждая была запряжена шестеркой быков. Это, пожалуй, тонн сто или больше.
– Зачем монголу золото, – пожал плечами Доржи, – если у него есть степь, небо, солнце?
– Ну хорошо, а Орхонский Меч? Неужели вы не хотите побеждать в любых войнах?