Глава последняяЛето 1989
Очередной выводок крысят разбежался, унесся во взрослую самостоятельную жизнь. Подвал опустел, не слышно стало детского писка и возни, из гнезда потихоньку выветривался запах молока. Крыса Бурька обнюхала заботливо сложенные в детском углу тряпочки и кусочки бумаги, смешно шевеля острым носом и посверкивая бусинками глаз. Чихнула. Отбежала к маленькому и пыльному окошку в ладонь.
Здесь лежало единственное ее богатство, принесенное из мусорного контейнера. Бурька и сама не понимала, зачем притащила домой эту металлическую колючую штуку – ведь не сорока она, в самом деле, и не ворона, чтобы собирать в гнезде всякую блестящую дрянь. А вот, поди ж ты – упала вещичка на сердце, зацепила.
Раз в день солнечный свет падал как раз на странную штуковину – и в потолок упирался преломленный волшебный луч изумрудного цвета, мрачное затхлое помещение вдруг становилось похожим на зал сказочного замка. Эта картина почему-то волновала Бурьку, будила в ней какие-то странные, совсем не крысиные мысли и видения.
И хотя грызунам днем полагается спать, Бурька каждый раз терпела, ждала этого мгновения, когда светило ударит в изумрудную сережку.
Вот и сейчас крыса полюбовалась игрой зеленого луча. Умиротворенная, устроилась в гнезде, затихла. Засыпая, подумала, что черный пасюк из соседнего подвала – очень даже симпатичный. Шерсть у него ухоженная, блестящая, холеная, а тело – большое и сильное.
А то, что он имеет дурную привычку жрать собственных детей, – так можно перевоспитать.
Самка всегда добивается своего, если очень хочет.
Гоецэцэг очень любила эти прогулки по степи вместе с папой. Они долго ждали, когда пройдет пылящая автомобильная колонна, – русские вывозили технику, отправляли эшелоны в Союз. Вывод войск был в самом разгаре. В кабине одной из машин блеснули очки командира второй роты капитана Викулова. Рядом с Серёгой в кабине сидела жена Татьяна.
Хамба, кряхтя, уселся на землю, вытянул уставшие ноги. Дочка сразу забралась на него, обняла за шею. От нее пахло молоком и солнцем. Протянула пальчик в сторону холма, сказала:
– Там!
Хамба пригляделся. Кивнул:
– Ага, это Чёрная Вдова. На холме, наверху, лежит камень с мудрым изречением Бхогта-ламы, и она к нему ходит. Молится за всех грешников, кто жил зря. И им там, в аду, становится немного легче.
Хамба прикрыл от злого солнца слезящиеся глаза приставленной ко лбу ладонью. Разглядел белые озерки овечьих стад. Арата, култыхающего куда-то на низкорослой лохматой лошадке.
Горизонт делил перспективу пополам на голубую полосу ослепительного неба и желтую – выжженной степи.
– Это Монголия, дочка, – сказал Хамба.
– Ня-ня-ка, – попробовала повторить Гоецэцэг по слогам.
– Да. Монголия. Свободная страна свободных людей. Твоя страна.
Хозяин дома, что в Улан-Баторе, был очень доволен. Поэтому и ритуал встречи чойренского гостя на этот раз прошел без обычного занудства. Заговорили о делах уже во время чаепития.
– Ты молодец, Доржи. Все получилось, как мы и задумывали. Русские уходят, китайцы не придут. И Монголия станет свободной страной свободных людей.
Капитан, стараясь скрыть счастливую улыбку, молча поклонился.
Старец спросил у капитана:
– Ты привел русского?
– Да, учитель. Правда, я так и не понял, почему он – «Посланник Океана». Вроде не моряк, не дипломат, обыкновенный лейтенант…
– Доржи, какой титул был у великого Темучина из рода Борджигин?
– Чингис… То есть Океан-хан, – осторожно ответил Доржи.
– Вот именно! И его посланник – это Посланник Океана. Понятно теперь? Зови его сюда.
В комнату вошел худой офицер. Снял фуражку, пригладил черные вихры, поздоровался. Сел на циновку, неловко складывая длинные ноги.
Старик внимательно посмотрел на молодого русского, ловя отсвет ауры. Кивнул, с чем-то соглашаясь. Спросил:
– Три звезды на твоих плечах и звезда на правой стороне груди как-то связаны?
Марат скосил глаза на красивый шестиконечный знак, где всадник несся через степь на фоне голубого неба. Покраснев от удовольствия, ответил:
– Да, это орден «Полярной Звезды». Вот, вручили вчера…
Доржи объяснил:
– Учитель, Марата наградило монгольское правительство за спасение жизни нашего космонавта и пассажиров пекинского поезда. А советское командование присвоило ему звание старшего лейтенанта.
Старец одобрительно кивнул:
– Ты помог нашему народу обрести свободу. Ты спас от смерти нашего героя – звездного путешественника Жугдэрдэмидийна Гуррагча. Поэтому можешь просить о помощи для своего народа и для себя лично. Не спеши, подумай.
Марат вздохнул. Начал говорить:
– Мудрый Старец, меня всегда учили, что мою страну со всех сторон окружают злобные враги, и только напряжением всех сил мы сможем защититься. А сейчас страна слабеет, союзники разбегаются. Я прошу помочь спасти мой народ от неминуемого нападения.
Учитель задумался. Тикали на стене древние «ходики» с гирями, в соседней комнате были слышны детские голоса. Доржи и Марат вежливо молчали. Наконец Старец заговорил:
– Нельзя победить вселенную. Ее можно только полюбить, поняв, что все страхи – внутри тебя самого. Это – тебе, Марат.
Мудрец вытащил из-за пазухи корявую белую фигурку и протянул лейтенанту.
Марат осторожно взял странную игрушку, с удивлением осмотрел. Так лепят из пластилина дети: четыре ножки разной длины, обозначенные дырочками глаза, две спички вместо рогов…
– Что это? – спросил Марат.
– Это – Белый Баран, – гордо сказал Старец, – я сам его вылепил из лучшей белой глины, привезенной с берега реки Орхон. Когда твоему народу станет совсем невмоготу от страха, а это произойдет в год Белого Барана, разотри эту фигурку в пыль. Ваш страх исчезнет, и вы станете свободными и открытыми миру.
– Год Белого Барана? – недоуменно спросил Марат.
– Это будет в девяносто первом, – тихо объяснил Доржи, – через два года.
Марат растерянно посмотрел на Старца: не издевается ли? Однако Учитель довольно жмурился и одобрительно кивал.
– Спасибо, – пробормотал старший лейтенант и начал пристраивать фигурку во внутренний карман кителя. Неловко сдавил пальцами. Глина тихо хрустнула, и две передние ножки отвалились.
– Ай, это плохой знак, – огорчился Старец, – так барашек, пожалуй, не сможет подняться, будет елозить мордой по земле. Но ничего страшного! Я сделал две фигурки, вторую отдал праправнуку. Внучек! Принеси мне глиняного барашка, которого я тебе дал утром.
Раздался легкий топот. Смеющийся мальчишка забежал в комнату, протянул на ладошке перемазанную зеленкой игрушку.
Старец изумленно посмотрел на глиняную статуэтку. Расстроенный, замахал руками:
– Нет! Теперь нехорошо. Это уже Зеленый Баран, а не Белый.
– Я, пожалуй, сохраню у себя, – сказал Доржи, пряча фигурку, – мало ли. Вдруг тебе когда-нибудь и зеленый пригодится, Марат. Приедешь – заберешь. Будет повод встретиться.
Старец согласился. Сказал:
– Ну что же, Белый Баран все равно поможет твоему народу, Марат. Через два года сделаешь, как я сказал. Теперь о том, что нужно лично для тебя. Ты подумал, чингизид? Знаю, что ты хочешь попасть на Кубу.
– У меня есть всего одна мечта, Учитель. Но я не буду просить вашей помощи. В любви мужчина все должен решать и делать только сам.
Эпилог
Конец октября на Кубе – лучшее время в году.
Сезон дождей только что закончился, и жирная веселая зелень еще не успела пожухнуть, пожелтеть под злым тропическим солнцем. Море отдыхает от штормов, ластится к берегу, лениво накатывая на песок. Зеленая военная машина остановилась у террасы. Смуглый мальчишка в выцветшей футболке вскочил, закричал:
– Тетя Мария, опять приехала русская сеньора из Нарокко!
Толстая черная Мария вышла из кафе, приветливо улыбнулась. Водитель открыл дверцу, помог женщине выбраться. Русская сеньора распрямилась, потерла уставшую спину.
– Так я поехал, Ольга Андреевна? – спросил водитель.
– Конечно, Ваня, – кивнула женщина, – вернешься через час. И не забудь: Николаю Александровичу – ни слова.
– Разумеется, Ольга Андреевна, – кивнул водитель и уехал.
– Вам как обычно, сеньора? – спросила негритянка, – как вы себя чувствуете? Наверное, совсем скоро?
Женщина, тщательно подбирая испанские слова, сказала:
– Да, Мария. Как обычно. Все хорошо, а срок через неделю. Действительно, скоро.
Смуглый мальчишка оттащил выгоревший шезлонг под укрепленный на пляже зонтик. Помог Ольге усесться поудобнее, подал бокал с ананасовым соком.
– Спасибо, Хосе. Теперь на почту? – спросила женщина.
– Да, сеньора! – мальчишка развернулся, побежал, сверкая розовыми пятками.
Женщина откинулась в шезлонге, закрыла глаза. Тихо подошла хозяйка, спросила:
– И кого ждете, сеньора? Наверное, девочку – рыжую, как мама?
– Нет, – рассмеялась Ольга, – мальчика. Кудрявого и умного, как папа.
– Тоже хорошо, – согласилась Мария.
Послышался топот босых ног – запыхавшийся Хосе уже издалека размахивал конвертом и кричал:
– Письмо! Вам письмо до востребования, сеньора!
Ольга, с трудом скрывая волнение, схватила конверт. Мария деликатно отвернулась, пошла в кафе, обняв за плечо мальчишку:
– Пойдем, Хосе, тебе еще полы мыть.
Ольга дрожащими руками разорвала конверт. На песок упали фотография и сложенный листок. Пыхтя, с трудом нагнулась, подняла. С фотографии смотрел худощавый брюнет в форме торгового моряка. Развернула, жадно начала читать.
Тихо рассмеялась. Погладила огромный живот, сказала:
– Ну что, сыночек, папка-то у нас теперь моряк Балтийского морского пароходства. Так, глядишь, и до пирата докатится.
Оперлась на подлокотники шезлонга, с трудом поднялась. Сбросила шлепанцы, пошла к воде, загребая босыми ножками белоснежный песок. Приставила ладошку козырьком от полуденного солнца.