Александровский, подумав немного, заявил мне: «Если хочешь, веди экспедицию по своему усмотрению». Я согласился. Подойдя к драгунам, я заметил, что непривычная обстановка и возвращение лодок подействовали на людей, и, когда я тихо вызвал охотников, произошла заминка. Наконец из темноты ко мне подошла какая-то фигура и сказала: «Я, господин ротмистр», затем потянулись и другие. Отобрав 20 человек, я сел в лодку, в другую сел штабс-ротмистр Озеров. Снова поплыли в темноте. Пришлось взять много вверх по течению, так как сильно относило. Лодки шли параллельно одна другой. Чтобы не ошибиться в темноте, прошли всю длину острова вверх и, пересекши Днепр, повернули назад и пошли вдоль неприятельского берега. Скоро мы услышали голоса, и немного спустя стал очерчиваться силуэт баржи и замелькало несколько огоньков от папирос большевиков. Гребцы замедлили ход. Тогда я подал команду полным голосом: «Лодки прямо на баржу, пулеметная команда, прямо по барже – огонь!»
Раздался треск пулеметов, и в эту темную ночь вспышки стрелявших пулеметов резко прорезывали в темноте огневые полосы. Лодки в несколько махов долетели до баржи, и драгуны бросились на абордаж.
Большевики, застигнутые врасплох, не сопротивлялись, часть их бросилась в лодку и бежала на свой берег, и 9 человек сдалось; среди них была женщина – местная крестьянка.
Тогда мы бросились к осмотру баржи: на палубе лежало большое количество германских кожаных подсумков и хомуты – другого ничего не было. Трюм был затоплен. Начали шарить баграми в трюме и, наконец, зацепили что-то очень тяжелое. Долго тащили, и, наконец, выплыл громадных размеров самовар без крышки. С досадой бросили его обратно в воду. Надо было торопиться: оставался час до рассвета. К счастью, с берега большевиков на наш огонь не отвечали. Наполнив лодки подсумками и хомутами, забрав пленных, отчалили от баржи и поплыли к острову.
Ветер понемногу крепчал. Дойдя до острова, команда выгрузилась, и лодки быстро пошли вниз по течению, в Каховку. Эскадрон, пройдя сквозь камыши, начал свою переправу на плоскодонниках. Стало светать, ветер настолько окреп, что началось волнение.
Оставшись последними на острове, со взводным Фоменко и двумя вольноопределяющимися, Васильчиковым и Баласом, – мы смотрели на переправу эскадрона. Катились черные волны с белыми гребешками, и плоскодонники запрыгали, некоторых стало захлестывать волной, один из них, дойдя почти до берега, начал тонуть, шедший рядом с ним его вытащил.
Сев в последний, пустились и мы, но, не дойдя до середины, к нам вкатилась волна и заполнила наш плоскодонник наполовину; лодка чуть осела, и немедленно вкатилась вторая волна. Рыбак, сидевший на веслах, потерял голову и беспомощно заколотил веслами; попробовали выкачивать воду, но еще одна волна – и вода нам дошла до колен; плоскодонник перестал продвигаться вперед – вода все прибавлялась.
Спросив людей, умеют ли они плавать, получил в ответ: «Никак нет», – стало неприятно. Взводный и оба вольноопределяющихся подняли крик: «Помогите, тонем!» В это время лодка, от которой видны были только края бортов, заколебалась и точно уходила из-под нас; видя, что она немедленно перевернется, приказал людям бросить подсумки и винтовки в воду.
Двое впереди шедших плоскодонников, саженях в 150 от нашего, увидев наше крушение, повернули нам на помощь, но ждать времени не было – плоскодонник медленно переворачивался. Встав, я приказал людям: «Не жди, чтобы покрыло – прыгай в воду!» – и прыгнул. Вынырнув, я увидел четыре барахтающиеся фигуры, машущие руками в воздухе и исступленно кричавшие. Течением нас сильно разбросало друг от друга. К счастью, плоскодонник, шедший на помощь, подоспевал; крикнув людям, чтобы держались, я поплыл к берегу; было тяжело, тянуло вниз… Повернув голову назад, я увидел, как двоих вытягивали за волосы, потом, немного спустя, уже из-под воды вытянули третью фигуру – четвертого не было… Доплыв до берега, вышел из воды, ко мне подбежал Александровский. Подошла лодка, из нее вылезли бледные Васильчиков и Балас и вынесли захлебнувшегося рыбака и стали его откачивать.
Взводный утонул, и тело его через двое суток выбросило на берег у самой Каховки.
Пошли к своим подводам и вернулись в свое расположение. Утром потом докладываю командующему полком. Полковник Ряснянский меня выслушал и заявил мне: «Не может быть, что на этой барже ничего нет ценного, надо будет вам повторить в эту же ночь налет на баржу». Объявил полковнику Ряснянскому обстановку, заметил ему, что при повторении операции эскадрон, по всей вероятности, будет просто уничтожен, так как противник немедленно примет соответствующие к тому меры, легко имеющиеся у него в распоряжении. Единственно, чего удалось добиться от командующего полком, что ночная операция перекладывалась на двое суток. К счастью для нас, не пришлось ее повторять. На вторые сутки, ночью, начался сильный обстрел Каховки, и большевики стали крупными силами переправляться через Днепр, а рано утром, 18 июня, Сводно-гвардейский кавалерийский полк атаковал в пешем строю переправившуюся дивизию большевиков в колонии Ключевой, близ Каховки, и отбросил ее в Ринин, понеся сам крупные потери.
Д. де ВиттЛЕЙБ-ДРАГУНЫ В БОЯХ 22 ИЮНЯ 1920 ГОДА[495]
В 1920 году крушение почти всего антибольшевистского фронта на Юге России вскрыло целый ряд недочетов и все те нарывы, коими болела армия последнее время, и выдвинуло на первый план вопрос о смене Главного командования.
Отвечая общему желанию армии и тыла, Главнокомандующим назначается нервная и энергичная работа по реорганизации тыла и подготовке армии к наступлению. Спешно приходят пополнения обмундирования и прочее, забывается горечь отступления и поражения последнего времени, – армия залечивает свои раны.
Оправляется постепенно и гвардейская кавалерия после легендарной по доблести, но трагической по результатам конной атаки у станицы Егорлыкской, где гвардейская кавалерия лишний раз подтвердила правильность слов, сказанных в старину Наполеоном: «Гвардия умирает, но не сдается».
Одними убитыми полк насчитывает 14 офицеров. Раненые или потерявшие в атаке лошадей офицеры стрелялись, не желая сдаваться в плен. Дорого стоила атака и лейб-драгунам, полуэскадрон которых, под командою молодого, но редко доблестного офицера полка корнета князя Енгалычева, атакует в составе Гвардейского кавалерийского полка красную конницу Буденного. В порыве конной атаки лейб-драгуны прорываются сквозь первые лавы красных, попадая под удары главных сил, и в неравном бою корнет князь Енгалычев и большинство лейб-драгун падают зарубленными.
Итак, армия снова воспряла духом, явилась вера в победу. Армия возрождается в перерожденном виде – утрачивая прежний дух добровольчества и партизанщины, неотъемлемых спутников ее несчастий. Полки принимают вид прежних регулярных частей.
В конце мая 1-й армейский корпус генерала Кутепова, опрокинув красных на Перекопских позициях, врывается в Северную Таврию и с невероятным упорством и быстротою развивает наступление, ежедневно вписывая новые страницы доблести в историю русских армий.
Регулярная конница пока бездействует, занимая сравнительно пассивные участки фронта. 20 июня эскадрон лейб-драгун с наступлением темноты сменяется в сторожевом охранении и отводится в город Каховку, куда к этому времени подтягиваются и прочие эскадроны гвардейской кавалерии. Лейб-драгуны располагаются в 5—6 дворах в северной части города. Офицерам приказано находиться при своих взводах, лошадей не расседлывать – разрешается отпустить подпруги и вынуть железно. Усталость от бессонных ночей в сторожевом охранении берет свое, и расположившиеся у коновязей люди вскоре засыпают.
В пятом часу утра, когда солнце едва начинало всходить, дневальные поднимают свои взводы. Спешно идет водопой, задается корм лошадям. Кругом тишина – Каховка спит мертвым сном, и только общую картину нарушают далекий лай собаки или ржание лошади, ждущей своей очереди у водопойного корыта. Кое-где разбрасываются костры, и люди варят чай.
Но недолго длится эта утренняя идиллия. Со стороны Днепра, прорезывая общую тишину, раздаются несколько ружейных выстрелов, которым вторят пулеметы. С шипением через голову эскадрона пролетает, в виде утреннего приветствия, очередь нашей конной батареи, красная артиллерия без замедления отвечает, и вскоре стрельба принимает вид артиллерийской дуэли, сквозь звук которой можно только различить далекий, но все усиливающийся пулеметный и ружейный огонь. Повсюду взлетают фонтаны земли от рвущихся красных гранат, выбрасывая далеко в стороны груды камней и земли, всюду слышится лязг бьющихся стекол, кое-где начинаются пожары. Разбуженный обыватель, с заспанным и бледным от страха лицом выбегая из своего дома, плотно закрывает ставни и прячется в подвале. Голосом по дворам передается приказание командира эскадрона полковника Александровского – завести лошадей под навес и без приказания не выводить. Люди нервничают, общее внимание всех устремляется вдоль улицы, в сторону штаба полка, – все ждут приказания. Проходит 5—6 томительных минут, на повороте показывается красная драгунская бескозырка скачущего ординарца связи, и вскоре эскадрон лейб-драгун крупной рысью идет по улице к выходу из города, строя взводную колонну. Переведя лошадей в шаг, пристраивается к общей резервной колонне полка. Огонь постепенно затихает, вызываются вперед командиры эскадронов, коим разъясняется обстановка. Выслав вперед охранение, полк на рысях вытягивается на юг. От полковника Александровского мы узнаем обстановку, которая рисуется в следующем виде.
Красные по всему фронту Днепра перешли в наступление, желая, очевидно, контрударом задержать продвижение нашего 1-го армейского корпуса. Против села Каховка их попытка под прикрытием артиллерии форсировать реку Днепр отбита нашим 1-м конным полком.
В верстах 6—7 южнее Каховки у селения Ключевая, сбив сторожевое охранение одесских улан, красные переправили на левый берег, по сведениям, 2—3 батальона пехоты с артиллерией и стремительно развивают свое наступление, грозя обходу Каховки. Выделив пешие эскадроны Конной гвардии и улан Ее Величества под начальством лейб-гвардии Драгунского полка полковника Ковалевского, которому приказано занять южные переправы Каховки, содействовать 1-му конному полку в удержании фронта от повторных атак красных к переправе. Прочим же эскадронам ставилось задание остановить продвижение красных на линии Ключевая—Основа и по возможности выбить их с левого берега…