Вернулся Векслер, подтвердил правильность пути, и мы сразу же двинулись дальше. Тропинка шла глубоко в балку, была очень извилистая и представляла собой хорошо укрытое место; за нашим движением наблюдать никто не мог. Дикий кустарник был раскидан по сторонам, и кое-где попадались деревья. Прошло еще минут тридцать, как вдруг я заметил, что по бугру, по самому краю балки, едут два вооруженных всадника, по-видимому, дозоры какого-нибудь разъезда.
– Кока, вниз! – крикнул я сдержанным голосом и потянул Чегодаева за кустарник, находившийся от нас в двух шагах.
Мы спрятались. Чегодаев в первое мгновение ничего не мог понять: он всадников не заметил.
– Не поднимай головы, – все продолжал я шепотом, – а то еще увидят нас.
Всадники рысью проехали по верху мимо и скрылись за первым изгибом балки. Мы сейчас же вышли из нашего прикрытия и догнали Потемкина, шедшего вереди нас и ничего не заметившего. Мы рассказали ему о встреченных нами двух всадниках. Решили идти дальше с осторожностью, чтобы не нарваться на ядро разъезда. Но не успели мы пройти и пяти минут, как вдруг выросла наверху фигура вооруженного всадника, заметившего нас и грозно крикнувшего нам:
– Эй, пойдите сюда!
Сердце забилось от испуга, и лица у всех заметно изменились.
– Ну, все пропало, – махнув рукой, сказал Потемкин.
Всадник, оказавшийся тыльным дозором большевистского разъезда, не успокоился на том, что позвал нас, а начал махать фуражкой, желая этим движением привлечь внимание ядра разъезда. Но разъезд не заметил сигнализацию дозорного, так как успел отойти от него на большое расстояние. Служба, к большому нашему счастью, неслась большевиками весьма поверхностно, что и послужило нам спасением.
Когда мы поднялись по крутому скату наверх, красноармеец, подделываясь под опытного кавалериста, начал задавать нам сперва шаблонные, а потом просто глупые вопросы.
– Кто вы такие будете? – начал он.
– Рабочие, – ответили мы уже спокойнее, увидев, что разъезд не обращает внимания на сигнализацию дозорного.
– А куда идете? – продолжал красноармеец.
– Мы идем со станции. Едем в разные города на работы по командировке от своих советов, – сказали мы все почти что в один голос. – Со станции поезда больше никуда не ходят. Мы же люди бедные и ждать не можем, вот и решили идти пешком. Документы у нас все есть, коли нужно, покажем, – добавил Потемкин.
– Не надо, – флегматично ответил красноармеец. Вынул свою деревянную табакерку из кармана, посыпал табаку на бумажку и начал крутить папиросу.
– А спички у вас есть? – спросил он после некоторого молчания. – А то у меня нема.
Потемкин протянул ему коробку спичек. Красноармеец закурил.
– А как бы нам безопаснее пройти? – спросили мы. – Тут, сказывают, шайки какие-то бродят, избивают, коли поймают. Как бы нам к ним в лапы не попасть? Мы ведь советские служащие, коли попадемся, то добром не помянут.
– Дорога простая: вот влево – там казаки, разъезды ихние, а справа – там никого нет. Держите прямо на деревню. Мужики там хорошие и прикрыть могут.
– Ну, спасибо, товарищ, что рассказал нам все, не то мы люди темные в военном деле. Теперь хоть знаем, куда идти.
– До свидания, товарищи, – попрощался с нами красноармеец и поплелся тем же спокойным шагом дальше по окраине балки, курил свою папиросу и не обращал на нас уже никакого внимания. Мы не вернулись в балку, а пошли по направлению на указанную нам деревню Песковатку, показавшуюся вдали на горизонте.
– Ну, господа, нам повезло, – сказал через некоторое время Потемкин. – Ну и болван же нам, на счастье, попался. Был бы это кавалерист, отвел бы он нас обратно на станцию, а там бы и расстреляли. Комиссар догадался бы, в чем дело. Потому-то я и махнул рукой, не думал, что попадется такой михрютка. Поздравляю вас, теперь к казакам-то придем.
Как только разъезд скрылся на горизонте и мы уверились, что за нами никто не может больше следить, мы круто повернули влево и теперь взяли направление на хутор Калач.
Но усталость дает себя знать, к тому же и аппетит появился. Дошли до первого казачьего балагана и сделали маленький привал. После небольшой закуски мы бодрым шагом зашагали вперед и решили теперь держать направление правее хутора Калача, то есть прямо на казаков. Шли мы еще долго, то поднимались на бугры, то снова спускались через рытвины, канавы, небольшие речки и овраги, шли большей частью по намеченной прямой линии, чтобы не терять лишнего времени. Солнце поднялось уже высоко, и становилось жарко. Хотелось пить, но Потемкин не разрешал.
– Напьетесь потом, – говорил он, – надо спешить, чтобы скорее встретиться с казаками. Если красный разъезд устроит за нами погоню, то будет совсем глупо, потому вперед без задержки.
И мы продолжали идти покорно, так как сознавали, что смерть совсем низко пролетела над нашими головами и что испытывать судьбу не следует. Шли мы все вместе, не чувствуя утомленности, настолько были напряжены нервы.
Вдруг, совершенно неожиданно, на горизонте перед нами, почти на линии нашего направления, показались фигуры нескольких всадников, которые то появлялись на впереди лежащем бугре, то снова исчезали.
– Думаю, что это уже казаки, – сказал Потемкин, – здесь большевиков быть не может, мы уже близко подошли к Дону.
Мы стали присматриваться и скоро заметили, что всадники вооружены не только винтовками, но и пиками.
– Вот и доказательство, что это казаки, – радостно воскликнул Потемкин, – у большевиков пик нет!
– Казаки, казаки! – с восторгом воскликнули мы и прибавили шагу. До казаков оставалось еще верст семь, следовательно, по крайней мере еще час с небольшим ходу.
Длинным казался наш путь. Мы старались сократить дорогу до минимума, ползли по крутым скатам и снова спускались в глубокие балки и шли по вспаханному полю.
И вот, наконец, мы увидели, что расстояние от нас до казаков не превышало полутора верст, когда от группы отделились три всадника и с винтовками в руках поскакали прямо нам навстречу.
– Руки вверх, руки вверх! – еще издали начали нам кричать звонкие голоса.
– Руки вверх! – скомандовал нам Потемкин. – Бросайте вещи и поднимите руки!
Мы сперва не разобрали, в чем дело, до того приковал нас вид молодцеватых всадников в погонах, и уже только потом, после команды Потемкина, мы исполнили приказание.
Казаки подлетели, остановили своих коней и сразу начали с расспросов, не выпуская из рук винтовок. Наш хулиганский вид их, очевидно, смущал, и они не смогли быстро нам довериться.
– Кто вы такие? – вежливо начал рослый казак с русой бородой.
– Я капитан 2-го ранга Владимир Николаевич Потемкин, морской офицер, – первый отвечал Потемкин. Ответили и мы по порядку.
Казаки сперва были как будто ошеломлены нашими ответами, видимо не ожидая, что из хулиганских костюмов вылупятся офицеры и юнкера.
Но, судя по внешнему облику, они остались довольны и сейчас же забросали нас вопросами о том, что делается у большевиков, что происходит в Царицыне, сколько сил у них сосредоточено у Кривомузгинской и т. д. Мы радостно и оживленно отвечали и старались подчеркнуть, что нашему ликованию нет предела, что мы долго терпели, пока пробирались к казакам, и что вот, наконец, мы достигли нашей цели, добрались, видим казаков в погонах и не знаем, как выразить свое торжество. Казаки внимательно прислушивались к нам, вероятно понимая нашу откровенность и простодушие. Через несколько минут мы пошли все вместе к начальнику разъезда, который сразу же нарядил казака для сопровождения нас на хутор Калач к коменданту. Оттуда нас должны были отправить дальше.
– Только, пожалуйста, – вдруг обратился к нам один из старших казаков, – не говорите «товарищ». У нас теперь говорят «станичник» или «земляк», а слово «товарищ» позабудьте.
– Знаем, станичник, – сказал Потемкин. – Слава богу, ведь уже воевали, не впервые с казаками дело иметь!
– А вы где воевали? – спросил казак.
– У генерала Корнилова, в Ростове, там и ранен был, видите – глаз свой за казаков потерял.
– Так вы корниловцы? – промолвило сразу несколько казаков.
– Да, корниловцы, – смело ответил Потемкин.
– Ну, господа, идите, – обратился к нам начальник разъезда, – только простите, что вас будет сопровождать вооруженный казак, но вы офицеры и сами понимаете, что иначе я поступить не имею права.
– Конечно, – сказал Потемкин, – это даже лучше, что мы пойдем не одни.
Через некоторое время мы выступили, простились с добродушно нас встретившими казаками и пошли в сопровождении одного конного казака в направлении на хутор Калач.
– Теперь буду вас подцукивать и держать в ежовых рукавицах, – сказал нам тут Потемкин, когда мы уже приближались к хутору Калачу.
Несмотря на усталость, настроение оставалось в течение всего этого времени бодрым. Единственное, что неприятно отзывалось в душе, – это сопровождение казака. В особенности это давало себя чувствовать, когда мы вошли в хутор, где каждый прохожий останавливался и считал своим долгом спросить:
– Кого ведешь, станичник?
– Где поймал молодцов?
Хотя казак и отвечал, что это, дескать, корниловцы, из плена к нам обратно перебежали, но положение арестованных удручало нас и задевало наше самолюбие.
Часам к 11 мы наконец добрались до командира сотни того разъезда, с которым мы встретились в степи. Командир сотни после того, как разузнал, в чем дело, встретил нас очень любезно, угостил обедом и предложил отдохнуть. Но отдохнуть не пришлось, ввиду того что сотня получила срочное приказание седлать. Поэтому нас попросили идти к коменданту и там уже воспользоваться отдыхом. В этот раз нас сопровождал не вооруженный казак, а писарь из станичного правления. Самый острый момент был уже пережит. Нервы успокоились, а утомление требовало своего. Мы быстро заснули тут же на комендантском дворе, в тени за домами.
Около 5 часов вечера нас разбудили. Когда мы начали подниматься, Потемкин уже сидел у коменданта, войскового старшины Донского войска, и вел с ним переговоры о переотправке в тыл. Войсковой старшина, очень вежливый и воспитанный офи