, наступая по обеим сторонам железной дороги, в общем направлении на станцию Владиславовка.
На рассвете конница, имея в голове Дроздовский конный полк, подошла к деревне Камыши на Черноморском побережье и, при поддержке огня союзной эскадры, стремительным ударом прорвала охранение и фронт красных и глубоко врезалась в их тылы.
Красные начали спешно отходить на станцию Владиславовка, очистив не только Ближние и Дальние Камыши, но и деревню Аджигал. В самой Феодосии началась паника.
Однако, воспользовавшись прекращением огня судовой артиллерии, красные у деревни Тамбовки пытались остановить движение своднокирасир, шедших в правой колонне. Кавалергарды и кирасиры Ее Величества были спешены и высланы в цепь. Когда цепи подошли почти вплотную к деревне, красные начали отходить, преследуемые лавами конногвардейцев и кирасир Его Величества. Начальник полковой пулеметной команды, кирасир Ее Величества штабс-ротмистр Гончаренко, был ранен пулей в руку.
Сама станция Владиславовка была занята пехотой, понесшей довольно значительные потери, в том числе раненым начальника 5-й дивизии генерала Шиллинга[50].
Захватив большое количество оружия, конница вернулась на свои биваки, а полк был отведен в армейский резерв в колонию Кенегез.
На рассвете 30 апреля под покровом густого тумана красные прорвали фронт нашей пехоты, выбили ее из окопов и захватили в тылу деревни Ак-Манай и Огуз-Тобе.
Полк был спешно вызван на поддержку пехоты, но еще до его подхода к Огуз-Тобе положение на фронте было восстановлено контратакой частного резерва и главным образом огнем судов, стоявших в Азовском море. Несмотря на это, полк оставлен в резерве в брошенной жителями деревне Ак-Манай.
Татарская деревня Ак-Манай, живописно расположенная на высоком, крутом берегу Азовского моря, сравнительно мало пострадала от артиллерийского огня. Дома-сакли были чисты. В них не было ни стульев, ни столов, а по татарскому обычаю на глинобитном полу, на войлоке и циновках, было много подушек и невысокие резные столики.
1 мая полк должен был перейти в Огуз-Тобе. На переходе было получено известие, что красные вновь перешли в наступление и, несмотря на огонь эскадры, захватили окопы севернее железной дороги на Керчь и продолжают продвигаться в наш тыл.
Не дожидаясь приказания, полковник Данилов немедленно повернул полк и повел его на выстрелы. Рядом последовательных атак, пеших – кавалергарды, кирасиры Его Величества и конногвардейцы, конных – кавалергарды и кирасиры Ее Величества, продвижение красных было остановлено. Под дождем, в нескошенных хлебах перемешавшиеся цепи своднокирасир и сводного полка Кавказской кавалерийской дивизии на плечах отступающих красных вновь заняли окопы и повсеместно восстановили положение. Но союзная эскадра, не разобрав ракетные сигналы, еще некоторое время продолжала бить по только что занятым окопам. Ночью весь полк отошел на Огуз-Тобе, куда пришел на рассвете совершенно промокшим под проливным дождем.
После этой вторичной, неудачной попытки прорвать наш фронт красные больше ни разу не тревожили наши части. Только изредка красная разведка и наша встречались в никем не занятой деревне Джанторы, куда и те и другие заходили главным образом для поимки домашней птицы.
Но если на фронте царило такое почти мирное затишье, то нельзя было сказать того же про тыл армии. В районе Ак-Маная, Аджимушкая и Керчи, в непосредственной близости самого города, находились огромные каменоломни. С незапамятных времен скифов, киммерийцев и греков велась в них разработка камня. За это время каменоломни протянулись под землей на много, много десятков верст. Выходы из них находились в разных местах: в старинной турецкой крепости Ени-Кале, в деревнях Ак-Манай, Аджимушкай, в поселке Новый Карантин, у Брянского завода и в самой Керчи.
В последние годы каменоломни стали притоном контрабандистов, дезертиров, а в Гражданскую войну – различных шаек бандитов и местных большевиков. Из этих каменоломен красные предпринимали целый ряд вылазок. Особенно в начале апреля, когда они захватили Царский Курган, при отбитии которого был ранен кирасир Ее Величества штабс-ротмистр Деконский. Затем 15 мая, когда им удалось временно захватить обоз Сводно-Кавказского полка и вплотную подойти к нашей полковой базе. При отбитии этого нападения в ночной темноте перемешались наши и красные цепи, и красными был взят в плен кавалергард Агафонов. Через несколько дней ему удалось обмануть бдительность бандитов и бежать, унося с собой в эскадрон две винтовки.
Но самое сильное выступление каменоломщиков было поздно вечером 8 июня. Около 23 часов красные, числом более двух тысяч с пулеметами, произвели вылазку из Аджимушкайской каменоломни и двинулись в центр города. К ним присоединились местные керченские большевики. Одно время можно было опасаться, что весь город будет в их руках. Им удалось захватить вокзал, почтамт. Сам штаб армии, помещавшийся в центральной гостинице, едва не попал целиком в их руки. Отовсюду неслись крики и беспорядочная ружейная и пулеметная стрельба.
В кромешной тьме чинам штаба удалось отойти на Митридатский холм и организовать там оборону. В ней приняли участие начальник связи Сводно-кирасирского полка, штабс-ротмистр кирасир Ее Величества Гросман с шестью кирасирами, кавалергарды: адъютант штаба кавалерийской дивизии ротмистр Звегинцов и штабс-ротмистр Безобразов, везший из Старо-Титоровской в эскадрон три пулемета Люиса с восемью кавалергардами пополнения.
Остаток ночи и весь день 8-го все атаки красных на холм Митридата неизменно отбивались с большими для них потерями. Когда же ночью на 9-е в Керчь пришел вызванный с фронта 2-й Дроздовский конный полк, восстание было окончательно подавлено. Последние каменоломщики были окружены на городском кладбище и все уничтожены.
Постепенно все выходы из каменоломен были обнаружены, закурены серой и забиты. В дальнейшем никаких выступлений из них больше не производилось.
25 мая в Огуз-Тобе был получен приказ Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России от 7(20) апреля за № 617, в котором Сводно-кирасирский полк считался официально сформированным с 24 марта (6 апреля). В полученном одновременно приказе по 5-й дивизии от 6(19) мая за № 36 командиром полка утверждался полковник Данилов.
В тот же день в полку был приказ № 1, в котором перечислялся весь списочный состав полка, людей и лошадей.
В Кавалергардском эскадроне состояли: командир эскадрона, полковник Д.В. Коссиковский, офицерами: ротмистр Г.С. Воеводский[51], штабс-ротмистры барон Г.А. фон дер Остен-Дризен[52], граф И.Д. Толстой, М.В. Безобразов, Г.Г. Раух[53], А.Н. Шебеко[54], поручики граф А.Д. Толстой, граф Р.В. Мусин-Пушкин, корнеты П.А. Рогович[55], И.Ф. Лодыженский, граф В.В. Мусин-Пушкин, В.С. Воеводский[56] и П.А. Струков[57].
Прикомандированными к эскадрону: 13-го гусарского Нарвского полка корнет Черница и запаса армейской кавалерии 57-летний корнет, директор Полтавского Императорского музыкального училища Ахшарумов. Вахмистром эскадрона утверждался подпрапорщик Гнев-шин, взводными унтер-офицерами: старший унтер-офицер Данилейник, младший унтер-офицер Гришин и эстандарт-юнкер (паж) Шрамченко. Каптенармусом старший унтер-офицер Васильев, помощником каптенармуса ефрейтор Беккер, ветеринарным фельдшером младший унтер-офицер Скирда, эскадронным фельдшером младший медицинский фельдшер Гвозденко.
В дальнейшем офицерский состав эскадрона увеличился в мае вернувшимся из отпуска по болезни поручиком В.В. Шебеко, из Чеченской дивизии ротмистром графом Г.А. Шереметьевым[58] и из Управления Государственного коннозаводства ротмистром В.Н. Звегинцовым и прикомандированным к эскадрону гвардейской конной артиллерии поручика Сидорова.
Строевой состав эскадрона также сильно увеличился мобилизацией и поступлением добровольцев. Среди них четыре лицеиста: Исаков[59] (убит), Герард[60] (ранен), Скаржинский[61] (ранен) и Мартынов[62] (ранен); девять кадет Полоцкого кадетского корпуса: Ситковский[63], Трубников (тяжело контужен), Короткий, Красиков, Вурумзер[64] (ранен), Былецкий, Стойчев, Ташкевич (убит), Критский и гимназист 2-й Киевской гимназии Бухарин[65] (ранен). Все они доблестно несли боевую службу, большинство было произведено в офицеры и прикомандировано к Кавалергардскому эскадрону.
В середине мая войска Добровольческой армии в Крыму подверглись коренному переформированию. Крымско-Азовская армия была расформирована, и все ее части вошли в состав 3-го армейского корпуса, командиром которого был назначен генерал Добророльский.
Вся конница была сведена в дивизию под начальством кавалергарда, бывшего командира улан Ее Величества, полковника И.М. Миклашевского[66]. В состав дивизии вошли: Сводно-кирасирский полк (полковник Данилов), 2-й Офицерский Дроздовский конный полк (полковник Барбович), гвардейский Сводно-кавалерийский дивизион (полковник Ковалинский)[67], Сводный полк Кавказской кавалерийской дивизии[68]