Поведение Анри де Марля показывает, что в обществе было хорошо известно, насколько Парламент привержен своей привилегии — самому отбирать своих чиновников, тем более первого президента. На этом вмешательство короля не закончилось, и мы имеем возможность сравнить манеру поведения других «избранников короля». Как уже отмечалось, появление одной вакансии влекло за собой целый ряд последовательных перестановок. Поэтому на освободившееся место Анри де Марля, третьего президента, был проведен конкурс между 7 кандидатами. Большинство голосов получил Робер Може, однако «королю хотелось отдать это место Жану де Рюильи». Записывая это, Никола де Бай приписал на полях: «Король выше выборов»[107]. Что это, горькая ирония или напоминание неких общих законов формирования центрального аппарата? Да, король может все, но со временем с все большим трудом и меньшей безропотностью в ответ. Парламент сдается не сразу, и через несколько дней, 26 мая 1403 г., «вновь собирается по этому вопросу». На заседание пришел канцлер и рассказал, как ему пришлось напоминать королю о «королевских ордонансах, установленных и не единожды подтвержденных королем», согласно которым должность в Парламенте получает тот, кто набрал большинство голосов на выборах; и как он изо всех сил отстаивал права Парламента и выбранного чиновника, все же «король приказал ему поставить печать на документе» о назначении де Рюильи.
Так, вопреки стараниям обосновать право выбора Парламента, канцлер был вынужден подчиниться приказу короля, после чего Рюильи разрешили принести обычную присягу и вступить в должность. Поведение кандидата не вызывает уважения, но важно другое: вмешательство короля лишь частично ущемило права Парламента. Ведь выборы состоялись, и Рюильи получил немало голосов, т. е. его кандидатура прошла процедуру обсуждения. И хоть он получил меньше голосов, чем другой, он тем не менее в определенном смысле имел право на эту должность[108]. Однако передвижения продолжились. Теперь выборы состоялись на место де Рюильи, бывшего президентом Палаты прошений. Вернее, на его место перешел советник Верховной палаты Жан дю Драк, на место того, соответственно, чиновник Следственной палаты Жан Люилье, и лишь на место Люилье состоялись выборы. Из предложенных кандидатур две получили равное число голосов — по 22 голоса. Ситуация оказалась неординарной. Решили обратиться за помощью к канцлеру. И тот нашел выход из положения — отдал свой голос за одного из двух. Но поскольку оба кандидата прошли через процедуру голосования, такое решение не ущемляло прав Парламента.
Обычно же вмешательство короля выражалось в раздаче писем «даров» на вакантные должности нескольким чиновникам, из которых Парламент затем выбирал угодного ему. Так было и 3 апреля 1404 г., когда письмо короля получили 8 претендентов. Выборы были долгими и закончились только 11 апреля весьма неожиданно. На вакантную должность был назначен Гектор де Бруфиньяк, хотя на выборах он занял третье место по числу голосов. Дело в том, что первые два кандидата отсутствовали в момент выборов: Гийом Бенуа находился в курии Рима по вопросу папской схизмы, и Парламент выразил опасение, что он вряд ли вернется в Париж ради должности в Парламенте; Г. Герен, получивший после Бенуа больше голосов, являлся приближенным герцога Беррийского и главой Палаты прошений этого сеньора, таким образом, здесь Парламент опасался совмещения должностей.
Все доводы вполне обоснованы и в духе парламентских правил. Если бы не странная концовка записи: «И было приказано секретарю записать все это, чтобы никто не смел вообразить, будто его (Гектора. — С.Ц.) выбрали из-за покровительства графа д'Арманьяка, который вместе с другими сеньорами был в Парламенте, рекомендуя Гектора». Так было ли решающим вмешательство графа д'Арманьяка или других сеньоров? Вернемся к отвергнутым кандидатам: первый находился в курии Рима, занятый сложной проблемой папской схизмы, т. е. был не просто клириком, но иерархом высокого ранга. И здесь обращает на себя внимание запись о том, что на выборы явились многие сеньоры, появляющиеся там не часто: пришли патриарх Александрии, архиепископы Санса и Осерра, епископы Парижа, Байе, Турнэ, Лодева. Скорее, давление было отсюда, поскольку они явно были на стороне своего кандидата, находящегося в Риме в их интересах. Вероятно, он и получил больше всех голосов благодаря такой поддержке. Второй кандидат имел не меньшую поддержку, являясь человеком герцога Беррийского. А граф д'Арманьяк просил за Бруфиньяка. В чем же разница? Да в том, что его кандидат здесь, в Парламенте, а двое других отсутствуют, занятые чем-то не менее, если не более, важным, чем работа в Следственной палате Парламента. Отсюда и запись, чтобы никто не обвинил Парламент в фаворитизме: выбор основан на следовании закону о запрете совмещения должностей.
В записях секретарей, бесспорно, обращает на себя внимание настойчивость, с которой фиксируются все случаи вмешательства высшей знати в выбор Парламента и даже намек или слух на такое вмешательство. Ясно, что Парламент придавал этому большое значение, и реакция его была, как правило, отрицательной. Причина, скорее всего, заключается в том, что чиновники Парламента считали такое вмешательство незаконным, в отличие от вмешательства короля. Ведь король имел голос в выборе своих чиновников, а его окружение — нет, потому что чиновник Парламента должен защищать интересы короля и никого более. Но одновременно Парламент старательно сужал прерогативы короля, ограничивая его вмешательство рамками закона.
Лучшей защитой Парламента от давления свыше и являлась процедура выборов. Поэтому парламентские чиновники не уставали о них напоминать: 12 ноября 1404 г., когда освободилась должность секретаря по уголовным делам и несколько прокуроров и адвокатов Парламента добились у короля писем-«даров», Парламент объявил, что «будут сделаны выборы наиболее достойного и подходящего человека на эту должность, которая является не назначаемой, а выборной».
Совсем другое дело — вмешательство высшей знати, да еще непрошеное. 14 марта 1408 г. на Парламент было оказано прямое давление из-за вакантного места в Верховной палате. На заседание явились архиепископ Санса, епископ Пуатье, канцлер герцога Беррийского, канцлер герцога Бургундского, граф Вандомский и «многие Другие от вышеназванных сеньоров, а также от королевы и короля Сицилии» и просили принять в Парламент Жана Таранна, невзирая на восемь-девять человек, получивших «дар» короля. И хотя они просили его принять, как полагается, в Следственную палату, с тем чтобы из Следственной кто-то перешел в Верховную на вакантную должность, чиновники были явно возмущены. Тон записи в протоколе не оставляет сомнений: «И хотя согласно королевским ордонансам должны проводиться выборы сеньоров заседаний (Парламента. — С.Ц.), и Палата всегда пытается сама определиться, тем не менее по просьбе и сильному желанию этих дам и сеньоров и дабы избежать скандала» был принят Таранн. Возмущенный Парламент требует переделать его письмо и указать там, что этот случай не приведет впредь к ущемлению прав Парламента и королевских ордонансов. Реакцию парламентского чиновника на такое давление выдает приписка, сделанная Никола де Баем на полях этой записи, он приводит строку из Евангелия: «Кто не дверью входит во двор овчий…» — заканчивается же она так: «…но перелазит инде, тот вор и разбойник».
Скорее, такая реакция чиновников, чем их вынужденное подчинение давлению, важна для характеристики парламентской среды, поскольку всякий раз давление извне встречает сопротивление и требует немалых усилий, так что вмешательство в дела Парламента всегда было делом нелегким. Только при посредничестве короля знать могла более или менее определенно рассчитывать на уступки парламентских чиновников.
Так, 15 июля 1412 г. был принят советником в Следственную палату чиновник, за которого ходатайствовал граф де Невер. Но, во-первых, он имел степень лиценциата гражданского права, т. е. подходил по образованию на эту должность, а во-вторых, имел письмо от короля. И наконец, была все же проведена процедура «общего одобрения». Так Парламент защищал свой образ независимого суда.
Самый значительный конфликт Парламента с высшей знатью в изучаемый период произошел в 1410 г., когда одновременно было выбрано четыре чиновника в Следственную палату на освободившиеся должности (12 декабря 1410 г.). На следующий же день, когда должны были быть объявлены результаты выборов, а новые чиновники — принести клятвы, стало известно, что «некоторые дворяне очень опечалены тем, что среди выбранных не оказалось ни одного дворянина, и напомнили, что согласно королевским ордонансам предпочтение должно отдаваться дворянам перед всеми остальными». Как мы помним, такой пункт действительно был в ордонансе от 7 января 1401 г. (§ 18)[109]. Формально это не было посягательством знати на прерогативы верховного суда, скорее лишь напоминанием о них. Однако, по-видимому, была обида из-за каких-то кандидатов, не избранных Парламентом. Поскольку закон предусматривал предпочтение дворян остальным кандидатам при прочих равных условиях, например при получении одинакового числа голосов, то в данном случае ссылку на этот закон Парламент расценил как посягательство на свой свободный выбор. Что же предпринимают чиновники? Тут же было решено отправить Никола де Бая к королю, чтобы он от имени Парламента доложил результаты выборов и добился их подтверждения. Никола де Бай предстал перед королем поздно вечером между 10 и 11 часами; король принял его, лежа в постели, и, выслушав, утвердил результаты выборов Парламента. Запись об этом очень сдержанная, мы так и не узнаем, чего это стоило секретарю. Возможно, король, будучи больным, не очень понял, о чем именно идет речь, но Парламент получил законное право пренебречь возмущением дворян[110]