Утверждая образ верховного суда как защитника порядка, Парламент действовал против нарушителей мира в областях Франции. Так, 4 сентября 1409 г. в Парламенте слушался доклад помощника бальи и королевского прокурора Витри о «многих преступлениях, проступках и нарушениях, совершаемых в бальяже Витри многими крупными сеньорами и другими… чтобы об этом позаботились». Тогда же были вызваны в Парламент бальи и королевский прокурор Шомона, «чтобы найти способ арестовать некоторых преступников, из-за которых могут произойти большие беды в Шампани». О том, что именно решили, не говорится, дабы «сохранить в тайне». 17 декабря 1409 г. Парламент призывает королевского прокурора и сержантов из Пуату для обсуждения действий «против герцога Беррийского» (партия арманьяков). Вот когда пригодилось Парламенту правило секретности заседаний: ему приходится действовать «против всех» и поэтому осторожность была совсем не лишней. Однако вскоре Парламент сталкивается с противодействием окружения короля, втянутого в борьбу партий и использующего верховный суд в своих целях. На заседании 20 января 1412 г. говорится, что «многие обращались в суд и возбуждали дела против некоторых капитанов и других чиновников нашего короля, но они не решались в Парламенте до сих пор по причине писем от короля». Парламент направляет представительные делегации одновременно ко всем главным лицам страны — канцлеру герцога Бургундского, канцлеру герцога Гиеньского, Людовику Анжуйскому, Дофину, королевскому прево Парижа, — дабы «узнать намерения сеньоров Франции» и, главное, требовать, «чтобы, если нет особых препятствий, из-за которых не могут свободно говорить с королем и сеньорами, Парламент мог бы свободно и беспрепятственно вершить суд». Как подчеркивает Парламент, вместе с делегациями пошли и «почтенные люди от университета и буржуа Парижа» в стремлении «показать авторитет и благо этой палаты для чести короны и выгоды подданных».
Удалось ли Парламенту «узнать намерения сеньоров», сказать трудно, но сеньоры могли понять намерение Парламента восстановить законность в стране. А вскоре они убедились в твердости этого намерения. 1 августа 1412 г. Парламент вынес жесткое решение против герцога Лотарингского, одного из бургиньонов, за «грабежи, поджоги и другие огромные преступления»: у него отбирается Нёфшатель и передается в руки короля, а также на него и «его сообщников» налагается огромный штраф. Показательно, что «объявление этого приговора долго откладывалось из-за просьб и ходатайств некоторых крупных сеньоров, которые препятствовали этому перед королем, дабы избежать худшего, как некоторые говорили». 27 августа 1412 г. в число судей «против арманьяков» король включает четырех чиновников: Жана дю Драка, четвертого президента Парламента, Эсташа де Л'Атра, Никола де Бьянкура и Пьера Бюффьера, в чьем неприятии борьбы партий он не мог сомневаться[182].
За год до падения Парижа под власть бургиньонов Парламент предпринимает попытки наказать нарушителей мира: речь шла о пропагандистской акции Жана Бургундского, отправившего в города страны (Париж, Амьен, Осерр, Шалон, Труа, Реймс и др.) письма, которые его сторонники прикрепляли на ворота храмов, в наиболее людных местах, «содержащие угрозы огнем и мечом» наказать тех, «кто ныне управляет рядом с королем» (т. е. арманьяков). В этих письмах они названы «вымогателями, растратчиками, тиранами, предателями, отравителями (намек на болезнь короля. — С.Ц.) и убийцами» (24 мая 1417 г.).
Парламент пытался передать вопрос об официальной реакции на подобные обвинения Королевскому совету (14 июля 1417 г.), но проволочки ясно показали паралич власти. Тогда после речи генерального прокурора короля Парламент вынес свое решение, и оно было весьма смелым шагом в период, когда число сторонников бургиньонов росло по всей стране и письмо герцога Бургундского было повсеместно в городах встречено сочувствием. 21 июля 1417 г. Парламент заявляет, что эти письма являются «дурными, подстрекательскими и скандальными и ущемляющими королевское достоинство». Поэтому Парламент постановляет публично на заседании разорвать эти письма и так же публично разорвать все экземпляры в Париже и других городах королевства, во всех бальяжах, сенешальствах и превотствах и разгласить на всех перекрестках, «чтобы все, кто имеет копию письма, принес или отправил ее немедленно после этого объявления под угрозой штрафа в 100 серебряных марок в Палату Парламента»[183].
У нас нет точных сведений, какие именно меры предлагал Парламент для выхода из политического кризиса, но главный путь парламентские чиновники явно видели в переговорах о заключении мира на любых условиях. «Необходимо непрерывно, безостановочно добиваться у короля, Дофина и людей Совета согласия и прекращения раздоров подданных королевства» (13 января 1418 г.).
Стоит обратить внимание на то, что стремление к миру требовало от Парламента известных уступок, поскольку условия его заключения иногда наносили ущерб власти короля. Так, 3 сентября 1410 г. договор о мире между герцогами Бретонским и Бургундским был заключен ценой уменьшения королевского домена, и вызванные к королю первый президент Парламента Робер Може, генеральный прокурор короля и Никола де Бай вынуждены были согласиться на раздел земель, «ибо оно для блага королевства и чтобы избежать многих неприятностей, которые могут произойти в королевстве, если этого соглашения не будет»[184].
Поэтому парламентские чиновники участвуют во всех переговорах о мире, давая наказы своим депутатам. 3 августа 1412 г. в Парламент было отправлено закрытое письмо короля, в котором он предписывал отправить шесть «достойных людей и первого президента» в качестве делегатов на собрание Штатов, которое будет в Осерре 10 августа, «для установления мира в королевстве». Вернувшись из Осерра 27 августа 1412 г. Анри де Марль и шесть чиновников Парламента рассказали о том, как был заключен мир между герцогами Бургундским и Орлеанским («эти сеньоры торжественно обещали мир между ними»). О радости Парламента свидетельствует тут же принятое решение организовать молебны во всех церквах Парижа и общую процессию горожан, в которой пойдут и чиновники Парламента.
Новые обращения в Парламент о действиях враждующих сторон встречали один и тот же призыв — садиться за стол переговоров. Это же Парламент постоянно советует окружению короля, не имея больше возможности говорить с ним самим (13 июля 1413 г.)[185]. На заседании 2 августа 1413 г. собрались все палаты Парламента, чтобы обсудить, с какими предложениями поедет делегация на переговоры о мире в Понтуаз к герцогам Беррийскому и Бургундскому, «имея для этого достаточные полномочия». Предложения со стороны арманьяков были присланы в Парламент накануне, и в ходе их обсуждены были даны рекомендации с учетом мнения приглашенных — Парижского университета, церковных иерархов, глав Палаты счетов, купеческого прево города. Обсуждения шли долго и сложно, единое мнение стольких политических сил вырабатывалось с трудом; особенно медлил университет. Тогда Парламент решает (3 августа 1413) дать свое мнение, не дожидаясь остальных, и «пойти с Университетом, если он захочет пойти, или без него, если не захочет, просить выслушать их ответы… учитывая очевидную опасность» положения в стране. Возможно, такая позиция Парламента повлияла на крутой поворот, совершенный университетом: 4 августа в Королевский совет во дворец Сен-Поль пошли все чиновники Парламента, представители университета, Палаты счетов, капитула Парижа; здесь же были и Дофин, и герцог Беррийский, и другие сеньоры. От имени делегации выступил мэтр теологии Парижского университета, взяв слова из Псалма «Просите мира Иерусалиму», он выразил единое мнение в отношении заключения договора, «что это добрый, справедливый и святой мир и должен быть заключен, и заключить его может только король». Вслед за этим по городу разнесся клич, и тысячи людей, «пешие и конные… буржуа и горожане Парижа», подтянулись к королевскому дворцу, «чтобы просить мира и отказа от войны».
О том, с какой тщательностью Парламент готов был следить за соблюдением мира, можно судить по программе мер, которую он разработал ради сохранения статей мирных договоров в Понтуазе и Осерре, заключенных с участием Парламента, на заседании 30 октября 1413 г.; и вообще судить, каковы те меры, которые Парламент в состоянии использовать для поддержания мира в стране. Проект поражает обстоятельностью: заставить всех имеющих власть, светскую и духовную, присягнуть этому миру, и требовать от них пресекать любую попытку словом и делом нарушить статьи договора; крупные сеньоры должны «изучить внимательно в их Советах договор, которому они и их главные советники клялись… чтобы эти договоры соблюдались по форме и по содержанию… и если эти советники увидят или узнают, что их сеньоры или другие делают или хотят сделать что-то против этих договоров или части их, пусть они предупредят или остановят сеньоров». Так же должны поступить все бальи, сенешали, прево, эшевены и коммуны королевства; для них предусмотрена специальная мера: имена и фамилии всех принесших клятву «будут записаны общественным лицом и переданы как можно быстрее канцлеру для хранения в Казне короля или другом месте». Все эти чиновники, имея на местах судебную власть, обязаны наказывать «всех подданных, нарушающих этот мир, или ропщущих и говорящих вещи, которые могут стать причиной, поводом или прикрытием нарушения мира». Здесь предусматривались и обычные стимулы для доносительства: «Всем, кто справедливо и без обмана заявит о нарушителях мира… отдавать ⅓ штрафа, на который будет осужден нарушитель». К бдительности призываются и церковные суды. Особенно строгие меры против «нарушителей мира» предлагаются для Парижа как столицы: здесь квартальные, пятидесятники и десятники должны следить, чтобы в городе не было никаких «собраний или волнений», и даже назначаются к