Парламент всегда видел в гражданской войне эту направленность — ослабление страны перед внешним врагом: 25 ноября 1418 г. упоминается об игнорировании многими дворянами и городами призыва короля к ополчению (бан и арьер-бан), когда «пришло мало людей под предлогом споров и раздоров в королевстве»[198]. Таким образом, Парламент делает различие между врагами внутренними и внешними, считая, что с первыми надо искать пути примирения. Одним из реальных путей национальной консолидации Парламент считает проведение реформ в государстве, выполнение части разумных требований воюющих партий. Так, 17 апреля 1417 г. Парламент обсуждает, а 15 мая предлагает принять программу реформ, устраняющую «некоторые ошибки, которые есть в управлении королевством». В ее разработке принял участие весь Парламент, окончательный вид программе должны были придать пять чиновников Парламента, среди них Никола де Бай, и предложить ее на заседании Королевского совета. Такая позиция Парламента нашла единомышленников и в лице кардинала Сен-Марка, отправленного Папой для поиска путей примирения внутри Франции (3 мая 1418 г.).
Однако главные усилия Парламента в 1417–1419 гг. были направлены именно на примирение короля с Дофином, что важно для характеристики политической позиции его чиновников.
Впервые переговоры Парламента с Дофином Карлом упоминаются 14 января 1417 г.: тогда Парламент отправляет двух своих советников в Компьень к Дофину, чтобы «умолить его позаботиться о войне, которую ведут в королевстве англичане и другие отряды грабителей во многих частях королевства». Вновь «пробургиньонский» Парламент ищет пути примирения с Дофином: 21 июня 1418 г. в Лувре собирается Королевский совет, где обсуждаются меры для «мира, единства и сохранения королевства», среди них — посольство к Дофину в Мелен, дабы уговорить его «вернуться в Париж и не удаляться от короля, королевы и их родственников, которые находятся в обществе короля, чтобы лучше сопротивляться англичанам». Посольство было отложено, так как пришло известие, что Дофин уехал еще дальше от Парижа, и отправлено только 8 июля 1418 г., в его состав вошли два чиновника Парламента. В итоге 16 сентября 1418 г. был заключен мир между королем и Дофином: от короля в Венсенском замке присутствовали королева Изабо, герцоги Бургундский, Бретонский, Анжуйский, Алансонский; от Дофина — его советники и послы. 19 сентября 1418 г. мир был утвержден Парламентом, все чиновники которого поклялись его соблюдать. Радость была всеобщей, в Париже зажгли огни, звонили во все колокола.
Обратим еще раз внимание на то, что поиск мира и объединения королевства имеет в виду общего врага — англичан, о сопротивлении которым Парламент не устает сообщать. Но этот мир не принес согласия: еще через месяц, 15 ноября 1418 г. во дворце Сен-Поль в присутствии Парламента, университета и муниципалитета Парижа были объявлены претензии короля к Дофину в связи с принятием последним титула королевского наместника (lieutenant général). Король настаивает на повторении клятвы Парламента договору, заключенному в сентябре, уже не уверенный в лояльности парламентских чиновников.
И действительно, Парламент не прекращал общение с Дофином Карлом. Когда продвижение англичан внутри страны стало угрожать Парижу, Парламент в числе других неотложных дел решает отправить посольство к «Танги дю Шателю и другим капитанам и воинам, называющим себя сторонниками Дофина», чтобы рассказать им об «опасности, в которой находится королевство из-за войны, которую они ведут против подданных короля и против Парижа, и попросить их, по крайней мере, если они не хотят мира, чтобы заключили перемирие на некоторое время» (9 февраля 1419 г.). Реакция короля и герцога Бургундского была быстрой и категоричной: никаких переговоров с Дофином — вот путь к единению страны[199]. 10 февраля 1419 г. от имени властей с Парламентом, который пригласил на заседание купеческого прево и эшевенов, членов Королевского совета и даже квартальных, десятников и просто «почтенных буржуа Парижа», говорил первый президент — ставленник бургиньонов. Его речь свелась к упрекам Парламенту за его попытку договориться с Дофином и к призыву «не делать заговоров, собраний… или частных консультаций… чтобы не возбуждать подданных к бунту или мятежу одних против других… и чтобы в переговорах о мире… не делать отделения или отъединения Парижа, чтобы его поставить в подчинение Дофину или тех, кто называет себя правителями от его имени, против короля и герцога Бургундского и против всех остальных городов королевства, подчиняющихся им». Для герцога Бургундского главный враг — Дофин Карл, а поиски Парламентом примирения с Дофином для него еще «большее зло, чем война, ибо через это средство война и раздор не прекратятся вовсе, но усилятся».
Следует обратить самое пристальное внимание на этот открытый конфликт «пробургиньонского» Парламента с герцогом Бургундским, поскольку он не только перечеркивает картину единодушия «очищенного» Парламента и бургиньонских властей, бытующую в историографии, но и обнажает главное препятствие такому единодушию: нежелание герцога Бургундского идти на компромисс во имя сохранения единства страны и прекращения войны[200].
Со всей откровенностью конфликт Парламента и властей был обозначен на заседании 15 февраля 1419 г., где собралось около 200 человек: весь Парламент, представители Парижского университета, купеческий прево и почтенные горожане. Собранию были зачитаны письма от короля и герцога Бургундского из Провена. Король «удивлен» (s'emerveille) всей линией поведения парламентских чиновников, а герцог Бургундский обвиняет во всех бедах Дофина Карла: «И если кто-то иначе говорит, пусть они этому не верят». Парламент дает ответ в присутствии представителей университета и муниципалитета и настаивает на своем: «Эти послы были мудрыми и честными людьми, которые не совершили никакой ошибки и зла». Когда же послы короля пожелали получить в письменном виде все то, что было заявлено устно, им через сутки ответили, что «не дадут никакого письменного ответа, и пусть они доложат о сказанном» (устно).
Явной демонстрацией неповиновения Парламента стала отправка в тот же день новой делегации к «Танги дю Шателю и другим капитанам, называющим себя сторонниками Дофина, чтобы вместе поговорить об общем перемирии в войне» (17 февраля 1419 г.).
Обмен письмами с Дофином продолжался вплоть до убийства герцога Бургундского (сентябрь 1419 г.) сторонниками Карла: 21 февраля 1419 г. он сообщает Парламенту и Парижу о перемирии, заключенном с англичанами в области между Сеной и Луарой; 13 марта 1419 г. он извещает, что принял титул регента королевства, и Парламент, одобряя этот шаг, заявляет, что этот шаг не наносит «ущерба или урона власти короля, нашего суверенного сеньора, ибо от этого регентства и управления королевством… никак не вытекают такие последствия». Более того, он выступает посредником между Дофином и королем, убеждая последнего в необходимости начать переговоры и объявить перемирие на это время, «о чем Дофин много раз просил… и ничего не было сделано». Упрек в адрес противников Дофина здесь почти не скрыт, и Парламент не только благодарит Дофина за эту инициативу переговоров, но и намерен «ускорить и преследовать перед королем переговоры о мире в королевстве». Парламент даже отправляет к королю с этой миссией президента Следственной палаты и нескольких чиновников (3 апреля 1419 г.).
В итоге герцог Бургундский от имени короля требует от Парламента больше не вступать в переговоры с Дофином «в обход короля и без его разрешения или приказа» (3–4 мая 1419 г.).
Кстати, за стенами Дворца сближение Парламента с Дофином одобрялось не всеми: так, Ги Аннекен открыто заявлял, что в Париже дурное и предательское управление, «и все эти прево и эшевены в душе арманьяки!». 5 мая 1419 г. прево и эшевены, а также 21 «почтенный буржуа Парижа» обратились в Парламент с просьбой возбудить против него «гражданский иск (a fin civil)», поскольку речи Аннекена «ведут к бунту, чтобы возбудить некоторых людей убить «прево и чиновников». Ги Аннекен, посаженный в Шатле, был переведен по приказу Парламента в Консьержери, а дело передано на рассмотрение епископа Парижа, так как обвиняемый был человеком духовного звания[201].
И перемирие между Дофином и Жаном Бесстрашным было заключено в июле 1419 г. с участием Парламента, в частности президента Жана Рапиу (15, 20, 31 июля 1419 г.)[202].
Зная о кропотливых усилиях парламентских чиновников по поиску мира и примирения враждующих партий в стране, мы можем понять, почему убийство во время переговоров на мосту в Монтеро в сентябре 1419 г. герцога Бургундского сторонниками Карла воспринималось Парламентом как катастрофа.
Реакция осуждения убийства была единой и в окружении Карла VI, и в Парламенте. Но подоплека ее все же была разной[203]. Окружение короля все время подозревало Дофина в предательстве, в бунте против короля, хотя он не хотел подчиняться лишь герцогу Бургундскому. Для этого окружения убийство в Монтеро явилось долгожданным и удобным во всех отношениях поводом объявить Дофина «преступником», теряющим право на престол Франции. В Парламенте же все эти годы предпринимались реальные шаги на примирение с Дофином. Но оправдать убийство он не мог[204]. Обратим на это внимание: даже в такой ситуации Парламент не только не обвиняет самого Дофина, но даже высказываются сожаления о нанесенном ему непоправимом ущербе, поскольку помимо «очень больших неприятностей еще более крупные ожидаются от этого в будущем». Более того, здесь четко осознают, что Дофин теряет права на французский престол: «к позору совершивших это в ущерб моему сеньору Дофину главным образом, которого ожидало наследство и преемственность после короля, в чем он имел бы очень много помощи и покровительства, а теперь — еще больше врагов и противников, чем раньше» (11 сентября 1419 г.)