О том, что Парламент таким способом стремился выяснить отношение властей к себе, свидетельствует и такой аргумент: на заседании 24 ноября 1422 г. было заявлено, что главная забота состоит в том, чтобы «из-за отсутствия жалованья некоторые советники не были бы вынуждены оставить должности и практику, как уже сделали другие, чтобы обрести иные должности и практику». Прозрачный намек на Парламент в Пуатье используется в качестве угрозы, провоцируя власти на подтверждение их заинтересованности в дальнейшей работе Парламента в Париже.
С тех пор Парламент всякий раз прибегал к этому неотразимому оружию конфронтации: постоянно напоминал о задолженности, как, например, через день после присяги новому королю Генриху VI. И отныне требование об оплате становится надежной защитой Парламента от нажима властей.
Важным направлением стало недопущение раскола корпорации: Парламент отвергал все попытки властей оплатить работу лишь части чиновников. Со всей отчетливостью противостояние этой попытке властей проявилось в очередном всплеске борьбы Парламента против задержки жалованья в 1425 г. Тогда на заседании 3 августа 1425 г. Парламент заявил о стремлении получить жалованье «для всех вместе, не ища оплаты частичной и отдельной», т. е. для части чиновников. Так Парламент усиливает свои претензии к властям, используя корпоративный принцип своей организации. При этом позиция Парламента остается прежней: прекращение работы по вине властей, не платящих жалованья своим чиновникам, он считает «несообразностью», переадресуя возможные упреки в адрес властей. И вновь обстоятельства этих бесспорно логичных претензий Парламента придают им политический оттенок. Когда противостояние Парламента и герцога Бедфорда достигло апогея в вопросе об изъятии из ведения Парламента всех дел, касающихся землевладения и передачи их в ведение Совета в Руане, Парламент отказался выполнить это требование регента и тут же поставил вопрос об оплате своей работы, усиливая конфронтацию и придавая ей характер широкомасштабной зашиты интересов института в целом (17 июля, 3 августа 1425 г.).
Весной 1426 г. вопрос о задолженности Парламенту за 8 месяцев рассматривался в контексте спора о «старых свободах церкви Франции». Тогда на заседании 1 и 2 марта 1426 г. Парламент обращается к канцлеру и чиновникам финансов, угрожая в противном случае «прекратить работу, и больше он не сможет действовать и продолжать, учитывая нагрузки президентов и советников и изъяны в уплате их жалованья, которое является ничтожным». Из последнего замечания о «ничтожном жалованье» в сравнении с нагрузками, а также из упоминающейся в тот же день передаче Парламенту 532 турских ливров в счет уплаты долгов ясно, что какие-то деньги Парламент продолжал получать, и требование об оплате ставится не буквально, а в контексте диалога с властями. Лучшим подтверждением этому служит тот факт, что работу Парламент так и не прекратил.
Продолжение работы Парламента в таких условиях выглядит уже как оппозиция властям. Новый всплеск ее приходится на весну 1428 г., в период противостояния Совету в Руане, отобравшему у Парламента наиболее важные дела. На заседании 8 марта 1428 г. по поводу «способа уплаты жалованья» решено отправить делегацию к канцлеру и членам Королевского совета, чтобы «показать им положение Парламента, угрожая иначе отправить делегацию к регенту». На заседании 17 марта 1428 г. в состав делегации включены 4–5 советников, которые должны «рассказать о состоянии и намерении» Парламента прекратить работу. Наконец, 20 марта к ним присоединились и президенты, а требование свелось к получению до 23 марта всех выплат, полагающихся Парламенту. Новое обострение произошло весной 1429 г., и эту дату невозможно объяснить иным, нежели снятием осады с Орлеана: на заседании 31 мая 1429 г. были прекращены слушания дел и обсуждалась задолженность за 10 месяцев. Тут же решено идти к герцогу Бедфорду, чтобы предупредить, что «без уплаты не могут больше служить». Далее узнаем подробности встречи с регентом, который заверил делегацию, «что хорошо осведомлен о (состоянии Парламента), достаточно претерпевшего, и что скоро они получат хорошие известия, и он о них позаботится и вознаградит их за долготерпение так, что они останутся довольны». Заметим, что впервые регент говорил с делегацией в небывало заботливом тоне, что также, очевидно, связано с атмосферой, царившей в «английской Франции» после снятия осады с Орлеана[278].
Лучшим доказательством истинных претензий Парламента является его реакция на «милостивые» заверения регента: на следующий день (1 июня 1429 г.) Парламент решил добиваться от него немедленного получения денег. Но вопрос не был решен и к началу 1430 г., когда Парламент вновь решает прекратить работу (cum intimacione cessacionis) (25 января, 8 и 22 февраля 1430 г.). Это противостояние Парламента и властей не осталось незамеченным в обществе, и оно воспринималось именно как конфронтация. Об этом косвенно свидетельствует версия в «Дневнике Парижского Горожанина» относительно раскрытого в Париже заговора с целью передать город в руки арманьяков, т. е. Карла VII: по его версии в число заговорщиков входят не только чиновники Шатле, купцы и ремесленники, но и чиновники Парламента[279].
Наконец, накануне открытия сессии 1430 г. Парламент решает идти на прояснение ситуации: он собирается три дня подряд для выработки плана действий (3–5 октября 1430 г.). Объявив, что король задолжал Парламенту за два года, чиновники направляют к нему в Руан делегацию с подробной инструкцией из 10 пунктов. Главный пафос первых пунктов сосредоточен на обосновании высокого положения Парламента в структуре государственного аппарата, «большой пользы и необходимости его, блага суда и, напротив, опасности, неуместности и вреда, происходящих от беззакония или отсутствия суда». Королю приходится напоминать и о том, что чиновники Парламента, «люди большого знания и опыта», что «они постоянно занимаются делами Парламента с очень большим и постоянным усердием за очень маленькое жалованье», и какое место прежде занимал Парламент при распределении денег, следуя сразу же после двора короля, королевы и Дофина, «перед всеми остальными людьми и всякими нуждами», теперь же им «приходится самим поддерживать честь короля и Парламента» заёмами, залогами, продажей рент и движимого имущества. В инструкции подробно расписано поведение делегатов: вначале добиваться полного погашения задолженности; «если увидят, что им не смогут заплатить, просить оплаты хотя бы за один год до дня Всех святых с гарантией, что остальное получат до Пасхи». Только в этом случае решено обещать королю продолжить работу «наилучшим образом к чести короля и Парламента». Если же делегация получит отказ, то по поручению Парламента должна сообщить, что «в этом случае у президентов и советников нет намерения начинать работу».
В этом смысле весьма знаменательно, что герцог Бедфорд понял истинные претензии Парламента занять привычное место в системе государственной власти и отказался их признать. 9 октября 1430 г. послы выехали в Руан, а уже на заседании 24 октября 1430 г. читалось закрытое письмо «от короля», т. е. герцога Бедфорда. В нем после уважительных обращений и огорчений по поводу плачевного положения чиновников Парламента следует резкий выпад против их претензий занять главное место в королевской администрации. Герцог Бедфорд был «очень удивлен» упреками парламентских чиновников, «ибо считает, что среди наших чиновников не должно быть оплачиваемых в последнюю очередь (des derreniers paiez)». Парламенту, как и другим институтам, в настоящее время нет возможности заплатить «так скоро, как хотите и просите заплатить». При этом выражается надежда на продолжение работы института, «которая так необходима для поддержания общественного блага в нашем королевстве Франции». Это последнее замечание о «нашем королевстве», как и четко выраженный призыв к Парламенту продолжить работу свидетельствуют об известном повороте в позиции герцога Бедфорда, искавшего в изменившихся не в пользу английского правления обстоятельствах поддержки там, где прежде он видел лишь препятствие.
В начале 1431 г. Парламент вновь решает прекратить работу. Обсуждая 10 и 12 февраля вопрос о том, когда прекратить работу, парламентские чиновники вспоминают, что не раз откладывали это решение во избежание скандала и в надежде получить все деньги, но «в течение этого времени не получили ни одного знака, ни малейшей видимости обеспечения». Решено было продлить работу до Пасхи, а затем, если не получат жалованья, прекратить работу. Решение было принято единодушно (concorditer et unanimiter), чем подтверждается твердое намерение парламентских чиновников продолжать конфронтацию с властями. Однако и это решение, по-видимому, имело целью лишь припугнуть власти, поскольку Парламент продолжает работать. И лишь с весны 1431 г. он прекращает работу. На заседании 9 апреля 1431 г. обсуждалось известие о том, что кардинал из Англии везет деньги, предназначенные якобы для жалованья чиновникам, и вскоре ожидается в Руане. На заседании 28 апреля 1431 г., после получения письма от канцлера, первый президент обсуждал, продолжать ли работу Парламента или прекратить. В итоге решили «прекратить слушания дел и вынесение приговоров с 1 мая до дня Пятидесятницы, а после него прекратить совсем и закрыть все комнаты… если не будет жалованья». Так впервые Парламент действительно выполнил угрозу. Отныне он собирался на заседания Совета только по вопросу о жалованье. Ответ канцлера был представлен на заседании 25 июля 1431 г.: период задолженности по жалованью достиг двух с половиной лет, а ответ канцлера содержал лишь отчет о больших усилиях короля и трудностях, об уменьшении доходов королевства и отсутствии в настоящее время денег для уплаты Парламенту «полностью, но по возможности заплатят часть». Кроме того, рухнули надежды на получение денег из Англии, Парламент которой отказывался оплачивать оккупационный режим во Франции