[280]. Поэтому канцлер объявил решение короля платить впредь жалованье «из его доходов от Франции и Парижа», т. е. Парламент, столько сил прикладывавший для выживания столицы, был поставлен перед драматическим выбором: либо отказаться от категоричных требований, либо обирать парижан. И он предпочел союз с Парижем, заявив, что требует оплачивать его работу, как положено по закону, из поступлений в казну, вне зависимости от источника поступлений. Что же касается неопределенных обещаний канцлера заплатить в будущем, то Парламент отправил к нему первого президента для получения четких ответов на вопрос, «с какого времени и сколько заплатят сейчас, а сколько — потом?» Назавтра (26 июня 1431 г.) выяснилось, что канцлер обещал заплатить за три месяца, а остальное — от «поступлений с Парижа и этой области Франции по мере возможности короля». Парламент составил ответ королю, в котором сообщил, что после «долгого и бурного обсуждения и все взвесив» он решил прекратить работу, если им не заплатят хотя бы за год и не дадут гарантий на получение остального, причем из казны, а не только от Парижа. Парламент не работает практически все лето 1431 г., и вскоре вновь снаряжается посольство в Руан для получения денег, причем, как явствует из заседания 14 августа 1431 г., на котором разрабатывалась инструкция послам, само посольство оплачивают чиновники из своих скудных средств — по 2 франка с каждого. При этом Парламент очень тревожится из-за приостановленных дел, которые ждут своего решения, однако заявляет, что «по очень справедливым и очень разумным причинам, очень настоятельным» он решил не работать. Послы вернулись лишь в ноябре, и на заседании 14 ноября 1431 г. был выслушан их скорбный отчет: обещанная канцлером оплата даже трех месяцев не была получена, более того, самих же чиновников обвинили в этом, поскольку они отказались от оплаты трех месяцев, требуя оплаты за год, и поэтому деньги «король употребил на свои нужды». Печальный итог посольства усилили жалобы делегатов, не получивших от короля обещанных 200 франков в оплату их 10-недельных расходов: «Заплатил только 80 франков, а остальное они делали на свои деньги». Парламент поблагодарил их за усилия и «большое терпение, с которым они вообще выслушали странные обращения и слова короля».
Вопрос об оплате чиновников рассматривался в этот момент в связи с готовящимся приездом в Париж малолетнего Генриха VI впервые после объявления его «королем Англии и Франции». На заседании 15 ноября 1431 г. выбирается советник Парламента, который должен будет от имени Парламента добиваться уплаты жалованья, «чтобы… поддержать Парламент без изменений или сокращений», от каковой миссии поочередно отказались несколько чиновников.
Вместо обещанного жалованья на заседании 21 декабря 1431 г. — запоздалого открытия очередной сессии — король потребовал принести помимо обычных клятв еще и клятву «подчиняться Генриху… как королю Англии и Франции и никому другому, не помогать его противнику, не мешать ему, охраняя всеми средствами Париж». Таким образом, вместо возврата долгов Парламенту даются лишь приказы и абстрактные обещания «их охранять и поддерживать»[281]. В это трудное время с особой силой проявилось единство и сплоченность парламентской корпорации: когда король предложил оплатить работу части чиновников. Парламент решил перевести остальных на решение уголовных дел и тем самым не допустить раскола корпорации (26 января 1432 г).
На заседании 13 февраля 1432 г. Парламент решил направить своего чиновника к канцлеру с просьбой о помощи в получении денег; 15 февраля 1432 г. делегация из 5–6 советников направлена по тому же поводу к герцогу Бедфорду. Однако результатов по-прежнему нет, поскольку тот еще не «видел состояния финансов». Наконец, 20 февраля первый президент собрал заседание и объявил решение герцога Бедфорда уплатить в первую очередь из полученных денег «на расходы королевы, людей Высшего совета и Парламента», и деньги для этого есть; к тому же герцог Бедфорд обещал отныне платить ежемесячно начиная с 1 января этого года, при этом первый президент доверительно сообщил, что «герцог Бедфорд себе из этих денег не оставил ничего». В надежде на улучшение дела 22 февраля 1432 г. в Парламент обратились с жалобой Жан Рапиу, адвокат короля, и Гийом Бартелеми, генеральный прокурор, рассказав, как в 1421 г. их попросили служить на этих ответственных должностях, отказавшись от всех прочих «жалований, денег и практики» за 400 ливров жалованья, и с тех пор они честно служили в течение 10 лет и ничего не нажили, и им еще должны по 1.200 франков. Надежды на восстановление порядка в выплате жалованья чиновникам вскоре рухнули, поскольку уже на заседании 5 апреля 1432 г. сказано, что жалованье получено только за 1 месяц. При этом Парламенту наконец раскрылась системы выплаты, установленная регентом. Казначей сказал советникам, так и не получившим жалованья, что герцог Бедфорд «запретил кому-либо выдавать деньги, если нет его подписи». Вновь Парламент отправил депутацию к канцлеру и регенту, а на заседании 12 апреля уже прямо сказано об обмане: «Король и герцог обещали платить… но мы ничего не получили», так что решили снова прекратить работу. Тогда же у казначея они узнали, что «готовых денег нет, но после Пасхи будут», и решили повременить с исполнением угрозы, отменив только объявление приговоров до Пасхи (15 апреля 1432 г.). Однако после Пасхи на заседании 24 апреля Парламент узнал от казначея, что распоряжение об уплате Парламенту от регента не поступало, и после его распоряжений о деньгах «у казначея не из чего платить» Парламенту. «Видя манеру, которая принята в распределении финансов», Парламент отправил делегацию к регенту с требованием «выполнить (его) обещания, иначе не смогут… продолжать работу, и они прекращают и не будут больше служить». Регент сказал, что сделает все возможное, но назавтра (25 апреля 1432 г.) от посланных к казначею советников Парламент узнал, что никаких распоряжений не поступало. Вновь (26 апреля) казначей пришел в Парламент и предложил дать 100 солидов «для самых срочных плат», но Парламент отверг этот соблазн раздробления в оплате. 12 мая 1432 г. уполномоченный от Парламента советник ходил к казначею и канцлеру, добиваясь получения денег за март, но «по ответу не было ни надежды, ни видимости получить в ближайшее время». И даже к осени (2 сентября 1432 г.) жалованье не было получено: в разговоре с герцогом Бедфордом ему напомнили об «обещании короля и его, которые не были выполнены. На это он ответил, как раньше, что позаботится». Парламенту самому приходится решать, что же делать (13 сентября 1432 г.): ожидая писем из Англии, «касающихся этих плат», он намечает собрать всех и «принять решение с согласия и в присутствии всех». 17 сентября 1432 г. Парламент собирается в полном составе, обсуждая, начинать ли работу. В итоге единодушно (unanimiter) решено, «что не будут больше служить». Однако сообщить это решение регенту не захотел никто; сначала отказался первый президент, затем предложенный многими Жан Бранлар вслед за десятью чиновниками, ранее выполнявшими подобное поручение. Вновь это обсуждается на заседании 10 ноября, накануне открытия очередной сессии, куда уже не приходят 5–6 советников. После «долгого и бурного обсуждения» оставили без изменения решение 17 сентября, но обсуждение проходит уже в 182 отсутствие первого президента, и сообщить ему об этом решении одни просили Филиппа де Нантерра, другие — секретаря Клемана де Фокамберга. Видимо, де Нантерр тоже отказался, и решение о прекращении работы сообщил сам гражданский секретарь, на что первый президент ответил, что «регент приказал открыть Парламент после дня Св. Мартина, когда все обязаны» прийти. Однако он не намерен был никого уговаривать, сказав, «чтобы пришли туда, кто хочет, и что никого не будут принуждать». Таковых нашлось немало, и 12 декабря 1432 г. очередная сессия Парламента была открыта.
Со временем парламентские чиновники не скрывают намеренного обострения ими ситуации заведомо утопичными претензиями. На заседании 28 ноября 1432 г. канцлер предложил Парламенту компромисс, учитывающий тяжелое положение казны и вообще «английской Франции»: король готов был уплатить полностью жалованье, но пока лишь 22 чиновникам, причем остальным не запрещалось работать и им обещали заплатить позднее. Кроме того, предлагалось ввести ограничение времени работы Парламента до двух дней в неделю (понедельник и четверг или в другие дни). Более того, власть готова была рассмотреть любое другое решение Парламента, учитывающее реальное положение дел, и «их выслушают охотно». Для того чтобы чиновники могли представить себе реальную ситуацию, король и члены Королевского совета готовы были дать отчет о финансах двум уполномоченным от Парламента чиновникам. После «долгого и бурного обсуждения» Парламент оставил в силе решение от 17 сентября, «если не получит надлежащего обеспечения, и по справедливым и разумным причинам отказывается служить». Услышав такой ответ, канцлер даже не пытался скрыть своего недоумения странным напором чиновников и прямо заявил им, что «не понимает, как можно вообще сейчас заплатить и полностью удовлетворить Парламент, зная о состоянии финансов». В ответе Парламента на упрек канцлера в абсурдности требований выражена позиция чиновников, сознательно идущих на конфликт: «Это вовсе не их дело вникать в вопросы финансов, они этого не знают, и среди них нет человека, который бы хотел в это вмешиваться». Нежелание Парламента вникать в трудности властей, помимо неприятия раскола корпорации, равно как и сокращения работы института, и есть по существу отказ от сотрудничества и союза с властями[282]. Получив в начале 1433 г. от канцлера небольшую сумму, который при этом напомнил, что выжал деньги из весьма тощей казны, Парламент заявил, что «эта сумма неприемлема, и в таких условиях он не намерен продолжать работу, требуя, чтобы им платили регулярно, из месяца в месяц и чтобы казначей обещал это Парламенту». Когда канцлер попросил чиновников дать этот ответ в письменном виде для передачи регенту и его Совету, «чтобы яснее понять», чиновники отказали ему и в этом, сославшись на то, что «ранее они много раз достаточно полно сообщали где положено, т. е. что они вовсе не намерены служить и не будут служить, если им не заплатят» (10 января 1433 г.).