бальи Санлиса ввиду того, что военные обязанности, лежащие на этом чиновнике «в отношении врагов, бандитов и грабителей», требовали людей опытных в военном деле и способных ездить во главе отрядов на боевые операции, поэтому в решении Парламента сказано, что бальи отстраняется от должности не из-за ошибок, а по причине того, что «был старый… и не мог ездить на лошади, с оружием, преследуя врагов» (19 февраля 1424 г.). Ошибки в работе, вызванные преклонным возрастом, воспринимались Парламентом в контексте его политики по поддержанию работоспособности института, и поэтому он согласился с канцлером, который выразил свое недовольство некоторыми королевскими нотариусами, работавшими в Парламенте, поскольку те были «такими старыми и слабыми, что не могли служить» (13 ноября 1413 г.).
Возраст расценивался в парламентской этике как опыт и подтверждение доброго имени, но не должен был стать причиной ошибок. Так, Парламент возмутился поведением советника и потребовал от него добровольно оставить должность, поскольку «из-за недостатка зрения (débilité de sa vue)… он не мог ни читать, ни писать; тем не менее долгое время целиком получал жалованье, а его документы подписывал секретарь или нотариус палаты» (18 февраля 1419 г.). Да и сам Никола де Бай, едва почувствовав ухудшение зрения, счел благоразумным проситься на должность советника, не требовавшей таких усилий (секретарь вел всю парламентскую документацию), хотя он при этом подчеркивал, что еше вполне «чувствует себя здоровым (en santé, ni rompu, ni froissié, mais seulement ploié) и надеется еще послужить Парламенту, пока худшее (с ним) не приключилось» (12 ноября 1416 г.).
О том, что Парламент считал солидный возраст синонимом добродетели, свидетельствуют весьма недвусмысленные оценки молодости как источника непродуманных и даже незаконных действий[327]. Так, говоря об участниках восстания кабошьенов из числа чиновников Парламента, секретарь считает достаточной причиной их соучастия тот факт, что это «юные адвокаты и прокуроры заседаний» (8 августа 1413 г.). Еще более весомо такой аргумент был использован генеральным прокурором короля, протестовавшим против утверждения указов Генриха VI, «учитывая юный возраст короля» «соединенного королевства Франции и Англии», необдуманно идущего на уменьшение своего домена (4 декабря 1433 г.).
В контексте парламентских представлений о возрасте стоит оценить запись Никола де Бая, посчитавшего достойным внести в протокол известие о «своей доброй служанке», которая «прослужила верно (fideliter) ему самому 15 лет и 4 месяца и его предшественникам 9 лет и 3 года», ради похорон которой он пропустил один день работы, что делал всего несколько раз за все 16 лет, и всякий раз по весьма уважительной причине (31 марта 1416 г.).
Возраст, который являлся основным фактором при получении места парламентского чиновника в иерархии учреждения, имел и другое достоинство — долгое служение в Парламенте[328]. Так, когда возник спор за должность нотариуса Парламента, Н. де Лепуасс просил оказать милость его сыну и Парламент согласился учесть тот факт, что «этот Лепуасс долго, законно, достойно, мудро и похвально исполнял должность» (28 ноября 1404 г.). Когда канцлер обратился в Парламент с ходатайством о назначении на должность советника Жиля де Кламеси, «несмотря на ордонансы о выборах должностных лиц заседаний», он напомнил, что отец де Кламеси «хорошо служил королю» в Парламенте (29 июля 1406 г.). По той же причине без выборов был назначен королем и Королевским советом Филипп де Рюильи, который был сыном Жана де Рюильи, «рыцаря и президента… который хорошо служил королю» (13 августа 1410 г.).
Служба должна быть долгой и безупречной, тогда она дает чиновнику право на знаки почтения со стороны парламентской корпорации, поэтому Никола де Бай, прося Парламент оказать ему особую милость и без выборов назначить советником, так говорит о своих достоинствах: «Я служил и отправлял должность секретаря… 16 лет полностью и постоянно… самым законным (loyaument) и самым прилежным (diligemment) способом, каким только мог…» (12 ноября 1416 г). И сообщая о смерти Никола де Бая, Клеман де Фокамберг как главное достоинство умершего записывает, что тот «осуществлял должность гражданского секретаря 16 лет благородно и почтенно (grandement et notablement)» (9 мая 1419 г.). Те же принципы Парламент распространяет и на других чиновников, считая долгую службу основанием для особых привилегий. Когда после смерти Карла VI его слуги обратились в Парламент с просьбой дать им что-то из вещей короля в знак вознаграждения за их службу. Парламент посвятил разбору их спора немало времени, заверяя, «что каждому будет дано согласно службе… и особенно надо учесть интересы двоих, которые дольше всех служили королю», один из них — 20 лет (31 января 1423 г.).
Все эти знаки уважения к тем, кто служил долго интересам короля и институтов его власти, раскрывают приверженность Парламента значимости самой службы чиновника, лежащей в основе парламентской этики и иерархии ценностей. Долгая служба чиновника обеспечивала ему самому и его потомкам особые преимущества в Парламенте, что способствовало не только укреплению корпорации, но и созданию парламентских династий. Однако поскольку основой династий была доказанная многолетняя преданность учреждению, Парламент видит в процессе их возникновения стабилизирующий фактор. Так, секретари всегда отмечали должности, занимаемые чиновником в процессе восхождения. Например, описывая блестящую карьеру Жана де Монтегю, Никола де Бай замечает, что он был прежде секретарем и нотариусом короля и сыном королевского нотариуса (19 октября 1409 г.); сообщая о смерти первого президента Жана де Пупанкура, секретарь отмечает, что он был президентом три года, а ранее — адвокатом короля (21 мая 1403 г.).
Обязательным условием, предшествующим вступлению в корпорацию и как бы первой ступенью в парламентской иерархии, было получение чиновником образования, также требовавшее немало времени, поэтому образование практически всегда отмечается в перечне достоинств чиновника, следуя в иерархии сразу же после сроков службы. В этом смысле показателен случай с принятым на должность нотариуса Жаном де Сессьером, который попал в Парламент, будучи сыном парламентария Анри де Сессьера. Приняв его на должность, Парламент тут же отправляет его в Орлеан с наказом немедленно получить степень лиценциата гражданского права (28 ноября 1404 г.). Принимая чиновника, особенно в угоду членам парламентской корпорации. Парламент подчеркивает эту важнейшую составляющую его достоинств — образование[329].
Наличие образования включало в себя и опыт работы, необходимый для вступления в Парламент. Это выражали более широкие понятия — «состоятельность» и «пригодность» (souffisance et ydointé), не имеющие прямого отношения к собственно материальному достатку, поскольку контекст, в котором употребляются эти слова, связан с качествами человека и пригодностью к работе. Само понятие «пригодность» чиновника входило в обязательный набор качеств любого избираемого на государственную службу человека, даже на выборах канцлера в клятве, которую приносили выборщики, в их числе и чиновники Парламента, содержалось требование избрать «доброго человека, пригодного (ydoine) и подходящего, чтобы осуществлять должность канцлера» (8 августа 1413 г.). Об этой же «состоятельности» чиновника говорится применительно к парламентариям: в характеристике чиновника присутствует категория его «состоятельности и пригодности (ydointé et suffisance)» для исполнения должности[330].
Такой же критерий Парламент применял и ко всем судебным должностям в государстве. Так, он требует устранить ошибки в работе Шатле и выбрать туда «людей пригодных, опытных и состоятельных вместо тех, кто является… незнающим, небрежным и несостоятельным» для таких должностей (ydoines, expers et souffisans… ignorans… insuffisans) (18 ноября 1418 г.), а когда Парламент хвалит адвокатов и прокуроров, то за их «большую состоятельность и почтенные достоинства» (souffisance et notables merites) (22 февраля 1432 г.). Такой контекст исключает, по крайней мере на словах, критерий материального порядка, апеллируя исключительно к деловым личностным качествам — образованию, опыту и работоспособности[331].
Обязательный набор достоинств парламентского чиновника, необходимых для вступления в Парламент, включает несколько более размытое понятие доброго имени, под которым подразумевается безупречное имя человека, результат личных заслуг или, что еще лучше, семейной славы[332]. Так, рекомендуя сына Жиля де Кламеси в Парламент, канцлер упоминает, что он «добрый клирик и достойный человек» (29 июля 1406 г.). Об этом же говорится в письме, написанном собственноручно королем Карлом VI, отдающим вакантную должность в Парламенте Ж. де Майи; исполняя волю короля, Парламент отмечает, что руководствуется тем, что «де Майи довольно известен нравами и из благородной семьи (de noble lignage)» (24 апреля 1411 г.). Доброе имя (renommé) Парламент упоминает наряду с образованием и опытом как главными достоинствами чиновника (28 марта 1414 г., 27 апреля 1418 г., 27 апреля 1431 г.).
Добрые, мудрые, почтенные, хорошей славы, из знатной семьи, опытные, образованные и благородные — такова риторика, рассчитанная на укрепление авторитета института и государственной службы. Но она же свидетельствует о том идеале «офицера власти», к которому стремился Парламент и который он утверждал в обществе[333].
Вот как от имени короля «двух корон» Генриха VI были перечислены достоинства парламентария, которого рекомендовали принять на место покинувшего Париж секретаря Клемана де Фокамберга: король пишет, хваля Жана де Л'Эпина, что доверяет его «разуму, законопослушности, честности (