Войдя, она окинула взглядом помещение. Некоторые до сих пор перешептывались о том, что они снова сошлись вместе, и обговаривая смутные подробности того, что Эрин предоставила прессе, что со временем пошло на спад. Кое-кто смотрел на них с осуждением. Но остальные, похоже, пришли к выводу, что они всегда были вместе. Чем раньше их перестанут воспринимать как спектакль, и они будут больше похожи на пару, тем будет лучше.
― Вот сюда, ― сказал Брейди.
Он повел ее к столу в первом ряду, который уже был полон людей. За каждым столиком сидело по десять человек, а их было по меньшей мере штук пятьдесят, расставленных по всему огромному залу, задекорированному в классический красный, белый, и синий цвета.
Брейди представил ее людям, сидящим за их столиком. Три мужчины, которые работали с Брейди, когда он был сенатором штата, и каждого из них сопровождали жены. Еще одной парой за их столом, была миниатюрная женщина со своим спутником.
― Лиз, позволь мне представить тебя Челси Янг, главный лоббист в «ИМай».
― Приятно познакомиться, ― сказала Лиз, протягивая руку.
Челси была сантиметров на десять ниже Лиз, с карими миндалевидными глазами и осветленными белыми волосами до плеч. На ней было лавандовое ассиметричное платье на тонких бретелях и бледно-розовая помада.
― Мне тоже очень приятно, ― ответила Челси, ― А это мой спутник, Бэн.
Они все пожали руки, после чего заняли свои места, Лиз по правую руку, а Челси по левую руку от Брейди.
В зале стало тихо, когда на сцену вышел отец Брейди. Он также одним из первых выступал два года назад, когда она была здесь.
Отец Брейди взял в руки микрофон и улыбнулся Максвелловской политической улыбкой.
― Приветствую вас на пятьдесят пятом ежегодном гала-вечере Джефферсон-Джексон.
Все зааплодировали, и Джефф подождал, пока стихнут аплодисменты, перед тем как продолжить.
― Мне всегда приятно стоять здесь перед вами на ежегодном двухпартийном мероприятий, которое нас объединяет, как напоминание о взаимных целях, к которым мы стремимся – улучшить эту великую нацию. Два года назад я стоял здесь, открывая вечер, и комитет Джефферсон-Джексон в очередной раз удостоил меня чести выступить перед выходом основного докладчика.
Лиз увидела, как Челси наклонилась к Брейди и прошептала:
― Выступление твоего отца с каждым годом все лучше и лучше.
Брейди улыбнулся и вежливо кивнул.
― Дело в практике.
― У тебя будет возможность поговорить после ужина? ― спросила она.
― Как и обещал, ― согласился он.
― Отлично.
Челси отодвинулась от Брейди и скрестила руки на коленях.
Из-за шума и суматохи за последние три недели перед началом предвыборной кампании, Лиз уже забыла об отмене ужина с Челси. Тогда она почувствовала облегчение из-за того, что у нее была возможность продолжить ее маленький стриптиз, но теперь ей стало любопытно о роли лоббиста в политической сфере агитационной кампании.
Если Брейди взял деньги из ее организации, как он обязался сотрудничать в их интересах? Она знала, что лоббистские организации имели большое влияние. Тем или иным способом они манипулировали политиками, применяя разные тактики: от дорогих обедов до элементарной надоедливости.
Отец Брейди закончил свою речь под звуки аплодисментов, после чего на столы подали ужин. Брейди заказал напитки у проходящего официанта, и вскоре после этого на столике перед Лиз появился бокал красного вина.
― Итак, Брейди, ― произнес мужчина справа от нее. ― Как живется в Конгрессе?
― Необыкновенно. Мы сражаемся в хорошенькой битве.
― А тот законопроект об образовании, над которым вы работали – думаешь, его рассмотрят? ― спросил другой мужчина.
Брейди довольно широко работал над законопроектом в Комитете Образования, который включал целый ряд пунктов, в том числе понижение студенческих процентных ставок по кредитам и отмены платы для малоимущих студентов при поступлении в университет и сдачи стандартных экзаменов. Лиз знала, что Брейди хотел включить что-нибудь, что снизит масштабы мандатов для учителей, которые больше ставят акцент на прохождение экзаменов, чем на практические знания, но он не был уверен, сможет ли донести это до Конгресса.
― Мы как раз работаем над этим, ― неопределенно ответил Брейди.
― Правила Комитета начинают загонять в тупик? ― спросил первый мужчина.
― Просто ожидаем, чтобы назначить дату. Не думаю, что у нас будет слишком много хлопот с этим.
Уверенность Брейди в своих проектах сочилась из каждой поры. Она знала, что когда он оставался наедине, то у него были сомнения, но на это каждый имеет право. Брейди просто не мог допустить, чтобы показать это на публике.
― Ну, я думаю, что образовательная реформа просто необходима, ― сказала жена второго собеседника.
Ей было чуть больше пятидесяти, и она была поразительно красива, со своими короткими каштановыми волосами и длинными серьгами, которые свисали до плеч.
― Вы слышали, что сейчас говорят в новостях? Они сказали, что у нас самые высокие результаты по экзаменам, а средний балл берется для вступительных занятий, и все же процент, окончивших университет, по отношению к поступившим, снижается. Думаю, это начинается с начальных классов, и когда преподаватели университетов сталкиваются с такими студентами, они практически уже не могут ничего сделать.
Лиз лучезарно улыбнулась. Это были практически ее слова. Ее статья специализировалась как раз на этом вопросе, и она была рада слышать, что у кого-то еще было похожее мнение.
― Я полностью согласна, ― сказала она, включаясь в разговор. ― Как можно ожидать от преподавателей, что они научат студентов критическому мышлению, когда их учили всего лишь запоминанию и тому, как написать тест? Так нельзя. Нам нужно относиться к ученикам как чему-то большему, а не просто как к роботам. Они должны обучаться предмету и применять это на практике, не протирая штаны, вспоминая только то, что они зазубрили перед экзаменом. Мой отец преподаватель, и он всегда пытался объяснить мне, какое у того или иного предмета было практическое применение, что помогало в познавательных навыках мышления. Мне кажется это довольно дальновидно.
― Именно такой вид дальновидного мышления нам и нужен, ― сказала женщина, с энтузиазмом похлопав по столу.
Брейди нашел ее руку под столом и осторожно сжал. Она нежно улыбнулась ему в ответ, когда подали ужин. Брейди принесли стейк из ребер. Лиз выбрала тушеную курицу. Она увидела, что Челси просто заказала салат и едва к нему притрагивалась. Они возобновили беседу, пока люди приступили к еде.
― Знаете, я недавно начала следить за публикациями этого обозревателя, и думаю, он вам понравится, ― сказала женщина, протянув ей телефон из своей сумочки.
― О, правда? ― с энтузиазмом спросила Лиз.
Она всегда ищет новых обозревателей, чтобы следить за их работами.
― Да! У него не много публикаций, но его статьи действительно наносят удар в нынешней дискуссии. Мне повезло, что я наткнулась на его цитату из его первой статьи в «Пост».
У Лиз подскочило сердце. Нет…это было просто совпадение. В «Пост» цитировали стольких людей.
― Вот здесь. О, ну он не ставит своего имени, я пыталась его найти, он публикуется в рубрике «Дорогой Конгресс».
В ту же секунду у Лиз со свистом из легких вышел весь воздух. Она почувствовала, как Брейди крепче сжал ее руку. Он знал о ее тайной личности, и она не сомневалась, что он очень внимательно их сейчас слушал. Никто из них пока не хотел, чтобы это раскрылось. Понимая, что она сейчас не могла раскрыть себя в лице этого таинственного человека, это очень обязывало, но в тоже время было так опьяняюще из-за того, что ее слова вызывали споры, они были услышаны, и у нее снова появилась возможность высказывать свое мнение.
― «Дорогой Конгресс», ― со смешком произнес Брейди. ― Похоже, кому-то стоит прислушаться.
― Вам действительно стоит это сделать. Он может помочь вам с тем законопроектом, над которым вы работаете.
― Я просмотрю, когда вернусь домой, Барбара.
Лиз закусила губу и попыталась сдержаться, чтобы не засмеяться. Она знала, что ей не стоило считать, что это было весело, но, тем не менее, для нее это так и было. Если она проникала в читательские круги среди политической элиты, тогда это могло сулить только что-то хорошее.
Разговор перешел на более легкие темы, и вскоре ужин закончился. Основным докладчиком был известный в Сверенной Каролине активист, Гарольд Кармайн, который выступил с очередной речью касающейся двухпартийной сущности мероприятия и отстаивания компромисса в нынешние времена.
Кармайн закончил свою речь, освещение притушили, и в динамиках начала играть музыка. Теперь начиналась настоящая вечеринка, где все могли пообщаться и потанцевать. В последний раз, когда Лиз это делала, она была возле десертного стола с чизкейком Орео, а Брейди вытащил ее на танец. В этот раз, она с нетерпением ждала этого танца, даже не смотря на то, что она по-прежнему была не особо хорошим танцором.
Брейди положил руку ей на спину, наклонился к ней, когда они поднялись.
― Мне нужно поговорить с Челси. Ты пойдешь с Барбарой? Ты ей понравилась.
Лиз рассмеялась и кивнула.
― Хорошо. Сохрани для меня танец.
Он приподнял бровь.
― Ты хочешь потанцевать со мной?
― Думаю, я делаю это каждую ночь, ― прошептала она.
― Это совершенно другой вид танцев.
― И в нем я гораздо лучше.
― Я позволю доказать мне это позже, ― сказал он, сжимая ее руку, после чего он пошел за Челси к теперь уже опустевшему столику.
Лиз последовала за Барбарой к другой компании из женщин, и вслушалась в их болтовню. Стало ясно, что все они были знакомы друг с другом уже какое-то время. Лиз представили некоторым из них, и после этого беседа возобновилась. Обменявшись любезностями, женщины начали говорить о каком-то мероприятии, на котором они все побывали. Так как было очевидно, что Лиз там не была, она выпала из разговора, и просто улыбалась и кивала в нужный момент.