Клэй нежно поцеловал ее в лоб на ее открытое удивление.
― Будь добра к нему. Ты ему нужна.
И затем он ушел.
― Что это было? ― спросил Брейди, когда спустя минуту подошел к ней.
― Ничего. Клэй просто отчитал репортера за то, что он оскорбил наши отношения и в основном одобрил твою работу в Конгрессе.
Теперь настала очередь Брейди выглядеть пораженным.
― Мы по-прежнему говорим о моем брате?
Лиз улыбнулась и кивнула.
― Он тебя любит. Он просто не знает, как это показать.
На мгновение Брейди, казалось, задумался над этим.
― Ну… Полагаю, по крайней мере, у нас есть хоть что-то общего.
― Думаю, у вас гораздо больше общего, чем ты когда-либо это осознавал.
― Ну, я благодарен, что вместо меня, это осознала ты.
― Я всегда буду рядом, ― сказала она.
― Я не сомневаюсь, иначе я захочу свое кольцо обратно, ― пошутил он.
Лиз шлепнула его рукой по кольцу.
― Ты не получишь его.
Он крепко схватил ее за талию и возбужденно поцеловал ее в губы.
― Хорошо. Ты моя?
― Всегда.
Он провел по ее носу своим.
― Оно того стоит?
― Ты стоишь всего, ― прошептала она.
Глава 32Брейди
На протяжении многих лет каждое утро в день выборов, Брейди бы рано проснулся со своей семьей. Он бы тщательно нарядился в то, что оставила его мать накануне вечером. Она бы убедилась, что он выглядел подобающе, и после этого вся семья уселась в Мерседес, и поехали бы в избирательный участок.
Брейди припоминал, что в детстве ему это нравилось больше, чем Рождество, даже без подарков. Месяцы ожидания, которые вели к этому одному знаменательному дню для всей его семьи, что объединяло их больше, чем они когда-либо были. И каждый год, когда его папа приходил домой с очередной победой, они праздновали – только вчетвером, а потом, когда родилась Саванна, впятером – после чего его отец уходил на все необходимые вечеринки.
Когда Брейди стал старше, он подумал, что этот ритуал станет не так важен, что он меньше будет радоваться избирательному дню, ведь у него было столько работы, но небольшие моменты с его семьей отличались от всего остального. Со временем, свою лепту внес Клэй и участвовал лишь с неохотой, и с возрастом как они все больше отстранились друг от друга, так и любовь Клэя к выборам становилась меньше. Клэй относился к этому как к обязанности, в то время как он делал это в знак любви и преданности.
Брейди вспомнил как впервые он зашел в кабину для голосования, после того как ему исполнилось восемнадцать. Он отдал свой голос за своего отца и знал, как будто ему это было известно с самого рождения, что других вариантов для него не было. Политика была тем, что он любил больше всего на свете – его величайшая радость с самого детства и глубочайшая амбиция, когда он стал взрослым.
Все изменилось с появлением в его жизни Лиз. Он никогда не думал, что что-нибудь могло бы заменить его мечту стать президентом. Влюбившись в нее, он боролся изо всех сил, чтобы сохранить свою жизнь как прежде. Но он не мог этого сделать с Лиз. Сама по себе политика отошла на второй план, и она стала его главным приоритетом.
Лиз до сих пор спала, когда он проснулся в день выборов. Ее обнаженная грудь была крепко прижата к нему, а головой она уткнулась ему в плечо. В его паху пульсировала боль при виде ее, практически обнаженной в его постели. Именно там, где она и должна была быть.
Он видел искру для новой традиции в день выборов.
― Детка, ― прорычал он ей на ухо.
Он требовательно провел рукой по ее телу, под одеяло и к бедру. Она тихо проснулась, и он почувствовал, что стал еще тверже, когда ее тело задвигалось возле него.
― Брейди, ― прошептала она.
Его рука скользнула ей между бедер и слегка погладила кружева ее черных шортиков, которые она надела для сна. Он предпочитал, когда она спала голой, но он всю ночь не мог удержаться от желания ее трахнуть. Трусики не особо меняли ситуацию. Он уже испортил несколько пар.
― Доброе утро, ― пробормотал он.
Он перевернул ее на спину, и крепко прижал свои губы к ее. Он с пылом ответила ему, что всегда было в их поцелуях. Он не мог насытиться.
― У кого-то хорошее настроение.
Ее голубые глаза светились, и он видел в них очевидную потребность.
Он наклонился и укусил ее за шею. Стон, который сорвался с ее губ, убедил его не останавливаться.
― Люблю твое тело.
И он позволил своим рукам насладиться мягкой, гладкой кожей ее груди, плоского живота и бедер.
Он пальцами зацепил ее шорты, и охотно стащил их к ногам. Она извивалась под его пристальным взглядом, не отводила глаз, не обращая внимания на застенчивость. Он делал это с ней. Или, может, она просто только что открыла в себе то, что уже срывалось внутри нее.
― Люби меня, ― прошептала она.
Черт! То, как она это произнесла. Эта мольба в ее больших голубых глазах. У него была особая слабость к тому, когда его просили. А иногда он просто хотел ее трахать до потери сознания, когда она открывала свой ротик и просила его. Но он мог заняться с ней любовью. Он этого хотел. Боже, он любил ее.
Любовь пронзала его. Она крепко вцепилась в него, никогда не сдаваясь, даже когда он сам хотел сдаться. И каждый день, который он провел с этой обжигающей эмоцией, он чувствовал себя так, словно наконец-то начал жить.
Он прокладывал дорожку из поцелуев до ее бедер, а она всхлипывала от нежности его ласк. Ему потребуется время с ней, чтобы насладиться каждым дюймом ее кожи, ее соблазнительными трусиками, телом, которое так идеально откликалось на его действия.
Он широко раздвинул ее ноги и медленно скользнул в нее пальцами. Она уже была влажной, нуждающаяся в нем, сжимающаяся вокруг него, пытаясь удовлетворить эту жажду. Он скользил туда и обратно до тех пор, пока она не закатила глаза, а ее тело не начало бороться за разрядку. После, когда он почувствовал, что она уже была грани, он наклонился вперед и провел языком по ее клитору. С нее сорвался еще один стон, поощряя его, и он наслаждался ее телом до тех пор, пока она не рассыпалась на части от упорства его губ.
Затем он отбросил боксеры и подготовился к ее открытию. Ее веки с трепетом открылись, когда он еще шире развел ее ноги.
― Боже, да, ― сказала она тем же хриплым голосом, который у нее был после оргазма. ― Возьми меня.
Он так и сделал. Он полностью вошел в нее членом, хватая ее за бедра и разводя их еще немного дальше.
― Черт, ― воскликнула она.
― Ты ощущаешься офигенно хорошо, детка.
Он наклонился над ней, убирая ее волосы с лица, и накрывая ее губы своими. Они нежно целовались, пока он начал легкие чувственные движения. Он мог заниматься этим весь день. Кому были нужны выборы? Он уже получил свой приз.
Она со вздохом отпрянула, выгибая тело, словно почувствовать его глубже.
― Мне нужно это снова, ― прошептала она. ― Трахни меня.
Он прикусил мочку ее уха и снова яростно вонзился в нее.
― Прости. Я не услышал.
― Прошу. Пожалуйста, трахни меня, ― умоляла она.
Она уже знала, чего он хотел от нее.
― Боже, я хочу тебя.
― Вот так? ― промурлыкал он, пускаясь в быстрый темп.
Их тела бились друг о друга. Все что он слышал, это были ее трусики, и шлепки кожи о кожу.
Она произнесла только одно слово.
― Сильнее.
Ну, он мог чертовски ей угодить.
Он схватил ее за ноги, закинул ее себе на плечо, а затем толкнулся в нее еще глубже. Так плотно чувствовать ее вокруг себя практически заставило его потерять голову, но он не собирался заканчивать без нее. Она была уже чертовски близко. Он подумал, что она уже должна была кончить в любой момент, и он обожал то, что заставил ее это сделать, по крайней, мере дважды.
― Я люблю тебя, ― произнесла она, наклоняясь вперед и впиваясь ногтями ему в плечи.
― Я тоже тебя люблю, детка.
Он почувствовал, как ее покидало напряжение, пока она пульсировала вокруг него. В тот момент он был лишен какого-либо контроля. Она забрала из него всю энергию. Он заворчал, падая на нее сверху, пока изливался в ее красивое тело.
Они лежали так до тех пор, пока не стало ясно, что их напряженный график сдвинется по просьбе Брейди ради второго раунда. После быстрого душа, Брейди надел свежий костюм со своим любимым синим галстуком. Лиз появилась из ванной как видение. Ее волнистые волосы были выпрямлены, ее глаза сияли, а белое платье, которое она выбрала, было скромным, но сидело на ней идеально. Он знал, что было под ним, и не мог дождаться, чтобы его руки снова добрались до нее.
Он притянул ее к себе.
― Твоя мать была права. Ты выглядишь замечательно в белом. ― Она покраснела от комплимента. ― Не терпеться увидеть, как ты идешь по проходу ко мне в день нашей свадьбы.
― Тебя просто радует белье, которое ты увидишь после.
― Меня радует то, что ты станешь моей женой, ― произнес он, проведя пальцем по бриллиантовому кольцу на ее руке. ― Для всего остального у нас еще целая жизнь.
Он нежно поцеловал ее, после чего они вместе вышли из дома. Он бы не возражал, взять «Линкольн», чтобы прибыть к месту голосования, но, следуя традиции, они сели в его Лексус и он поехали в город.
Когда они приехали, их встретила съемочная группа. Брейди предупредил Лиз, что после того, как они проголосуют, кто-то из них, вероятно, задаст им несколько вопросов. Стандартный протокол.
― Итак, ― прошептал он, пока они стояли в очереди позади маленькой пожилой женщины с тростью. ― За кого собираешься голосовать?
Лиз хихикнула и покачала головой.
― Ты такой дурак.
Он приподнял бровь.
― Конечно за тебя, ― сказала она, качая головой.
― О, хорошо. Мне нуден каждый голос.
Лиз рассмеялась и пошла вперед, чтобы опустить свой избирательный бюллетень. Брейди взял свой, и вошел в кабину для голосования. Он со вздохом посмотрел на свое имя. Он надеялся, что никогда не привыкнет к этому ощущению при виде своего имени здесь. То, что люди должны за него голосовать, никогда не должно стать обычным явлением. Он хотел победить, но это было не право, а привилегия, которую нужно было заслужить.