В конце декабря в кафе стали плохо топить. Они потеряли большинство своих дневных клиентов из-за предпраздничной суматохи и остались с несколькими посетителями, забегающими выпить кофе и поговорить. Многие не хотели больше приходить в кафе, от которого разило неудачами. Таких ощущений им вполне хватало на работе.
Ненамного лучше обстояли дела и на кухне.
В этом году Мэтт провел в кафе все рождественские каникулы. Даже не пытаясь поддержать праздничной атмосферы, он постоянно напоминал всем о лицемерности этого праздника. Сьюки тоже была не в лучшей форме. В это время в прошлом году она принимала участие в рождественских постановках, а в позапрошлом – в постановке в Старом театре Виктории. В этом же году она продолжала проваливаться на телевизионных пробах. Ну а повар находился в своем обычном настроении.
Так что Кэти с трудом поверила в свою удачу, когда за день до Рождества в ее душе мелькнуло рождественское настроение. Какая-то расстроенная посетительница только что закончила выбирать подарки к Рождеству и нуждалась в быстром обслуживании, а заодно и в собеседнике, которому можно было бы пожаловаться на жизнь. Она сказала Кэти, что в округе не нашла ни одного флориста. Ей нужны были красивые цветы для званого вечера у одной женщины, которая предупредила заранее, чтобы никто не приносил шоколад.
– И представляете, в округе нет ни одного флориста! – возмущалась клиентка. – Я обошла весь район вдоль и поперек. Верите? Я же не могу купить цветы в супермаркете, я хочу что-нибудь особенное.
Кэти сочувственно кивала головой.
– И ни одного флориста! – продолжала сердиться клиентка.
Кэти перестала кивать головой.
Пока она ходила к кофеварке, готовила женщине кофе и относила его к столику, она твердо решила. Она, Кэти Симмондс, откроет первый цветочный магазин в районе. Это не бог знает что, но определенно эта карьера для нее. Она ждала появления знакомых приливов оптимизма и, когда они не появились, объяснила это себе тем, что наконец-то полностью созрела.
И холодной декабрьской ночью последняя в этом году смена Кэти подошла к концу. Она наслаждалась недельным отпуском, когда кафе закрывалось на период праздников, а Алек отправлялся в Сток к своей матери. Никакого кофе для сердитых пригородников целую неделю. Никакого мытья посуды целых семь дней и ночей. Никакой скуки, никаких болей в спине, никаких усталых ног. Только семь дней переедания, общения с семьей и телепередач. Ур-ра! Она попыталась представить, как все изменилось бы, если бы встреча с Дэном прошла нормально.
– Итак, – слишком бодро сказала она, когда они закончили последнюю уборку, – осталось только хорошенько отпраздновать день рождения Господа нашего.
– Который родился в феврале, – добавил Мэтт.
– Мы знаем, – сказала Сьюки, – а Санта-Клаус одет в бело-красное, потому что рекламирует кока-колу.
– А рождественская елка использовалась в варварских ритуалах, – присовокупила Кэти.
– Мы все это знаем, – закончила Сьюки.
– А ты не будь таким занудой, – заключила Кэти.
– А вас это не раздражает? – настаивал Мэтт.
– Не так, как то, что ты напоминаешь нам об этом каждые десять минут, – укорила Кэти.
– Фашисты, – пробормотал Мэтт.
– Эх, тяжело мне с вами расставаться, – вздохнула Кэти.
И тут на кухне неожиданно появился Алек, держа в руках сумку.
– Подарки, – сказал он, – моим работникам. Воцарилась тишина.
– Шоколад для всех, – провозгласил Алек, открывая сумку.
Какое-то время они смотрели на него с недоверием. Сначала они удивились, что Алек вообще об этом позаботился, потом удивились, что он купил им только шоколад на это последнее Рождество, которое они работали вместе. А потом поняли, что шоколад – это все-таки шоколад.
И вот теперь она ехала сквозь туман домой в машине, заваленной подарками и вещами, и пыталась не думать о том, каким дерьмом была ее жизнь. Когда она повернула во двор родительского дома, всего через четыре часа после выезда из Лондона и только одного обеспокоенного звонка родителям с кольцевой, мать в окружении верных ретриверов вышла ей навстречу. Кэти потренировалась улыбаться. Ее отец и братья вышли помочь ей разгрузить машину, пока Беа и Морис заканчивали мыть посуду после ужина.
Несмотря на то, что Беа была на восьмом месяце беременности, Кэти все еще не могла привыкнуть к размеру ее живота и очень опасалась, что большую часть этого живота занимал подбородок ребенка, унаследованный от Мориса. Кэти отогнала эти мысли и окунулась в тепло своего семейства. Она улыбалась. Это было место, где ей не нужно ничего объяснять, место, где она могла быть самой собой. Возможно, все уладится.
– А теперь, – сказала ее мать, – пойди поешь. Ты же, скорей всего, голодная.
– О да, – нетерпеливо вставила Беа, – ужин был отличным.
Они болтали обо всем, сообщая Кэти деревенские сплетни и подробности протекания беременности Беа. Никто не упоминал о ее свидании с Дэном. Но Кэти знала, что они все равно об этом заговорят. Если же нет, значит, Беа вечером спросит. Кэти съела еще один пирожок с мясом.
Хотя еще недавно она не ощущала никакого праздничного настроения, елка в гостиной все-таки сделала свое дело. Она выглядела так красиво, что сама королева Виктория гордилась бы ею. Положив под елку подарки, Кэти отступила назад и посмотрела на дерево, вспоминая все предыдущие праздники и понимая, что это единственное место, где она сейчас хотела бы находиться. А потом принялась раздумывать над тем, было ли в ее жизни что-нибудь еще, что давало ей такое же ощущение. Не слишком хороший признак, если в двадцать с лишним лет все счастливые воспоминания приходится искать в далеком прошлом.
К счастью, в этот момент Диана позвала ее на помощь. Целый час женщины обсуждали расписание дежурств на кухне, мужчины – какие-то свои дежурства, а Кэти принимала горячую ванну. Рождественский вечер неумолимо приближался, а на ланч должны были приехать родители Дианы и мать Сидни и остаться в доме до следующего утра.
– Итак, – начала Кэти, не желая больше откладывать разговор, – вы не хотите спросить о катастрофе, которая произошла на свидании?
Повисла пауза.
– Только если ты хочешь об этом рассказать, дорогая, – сказала Диана.
Кэти пожала плечами.
– Что случилось? – мягко спросила Диана. – Ты все испортила?
– Мне нравится, что ты заранее считаешь меня виноватой, – широко распахнула глаза Кэти.
– Ну, я просто подумала…
– Откуда ты знаешь, что он не был убийцей? – заявила Кэти. – Или серийным насильником? Или педофилом? В Лондоне таких полно.
– О господи, – пробормотала Диана, опускаясь на стул.
– И он был? – спросила Беа.
– Нет, – сказала Кэти, – я все испортила.
– Слава богу, – прошептала Диана.
– А потом я видела его на следующий вечер с другой, – пробурчала Кэти.
– Уф-ф, – вздохнула Беа.
– Я не хочу обсуждать это.
– И я тоже, – сказала Диана, – съешь лучше что-нибудь.
И разговор о Дэне был исчерпан.
Чуть позже Кэти решила сообщить о своем решении по поводу карьеры – сезонный подарок для ее семьи. Если бы у нее был выбор, она бы подождала другого момента, но скоро должны были съехаться гости, и тогда началась бы полная неразбериха. Кэти надеялась, что семейство обрадует ее новость.
Как оказалось, она ошибалась.
– Флорист? – взорвалась Диана, чуть не расплескав вино. – Ты окончательно сошла со своего жалкого ума? Ты хочешь быть флористом, девочка? – орала Диана.
– Хм, – задумчиво пробормотала Кэти, – а что, не стоит?
Наверное, нужно было сменить тему разговора на более веселую. Например, поговорить о свидании с Дэном. Она посмотрела на огонь.
– Ты что, хочешь быть следующей Элизой Дулитл[3]?
– Дорогая, – попытался вмешаться Сидни.
– Не лезь ко мне, – отрезала Диана, – ты стирал себе пальцы до кости, чтобы платить за ее обучение, и вот как она тебя благодарит за это. Хочет стать дерьмовой Элизой Дулитл!
Кэти умудрилась рассердить мать. Перед рождественским вечером.
– Мама, но ведь это… – начала было Кэти.
– Да что с тобой? – Диана снова смотрела на младшую дочь. – Ты думаешь, у меня мало в жизни дерьма? Первое – мать твоего отца, которая заявится завтра утром…
– Дорогая, это нечестно, – снова вмешался Сидни.
– Твоя мать, – кипятилась Диана, – та еще штучка, и ты прекрасно об этом знаешь.
Сидни виновато взглянул на Кэти, а потом уселся рядом с остальными, надеясь на лучшее.
Диана одним глотком допила свое вино и каким-то лихорадочным взглядом оглядела присутствующих. Расстроить Диану перед Рождеством было не слишком хорошим делом. Это было одним из семейных табу. Это было все равно что издеваться над Сидни из-за его клюшки для гольфа. Этого просто нельзя было делать.
– Я уверена, что Кэти не имела это в виду, – попыталась вступиться Беа.
– Да? – серьезно спросила Диана.
По комнате замелькали предупредительные взгляды.
– Не обращай внимания, мама, извини, – сказала Кэти. – Пожалуйста, не расстраивайся.
Лицо Дианы сморщилось, и с него исчезла напряженность. Это было бы нормально, если бы произошло после Рождества, но не сейчас. Когда она опустилась в кресло, все поняли, что непоправимое и ужасное случилось. Диана была расстроена, а еще даже не наступило Рождество. Ей нужно было срочно приходить в себя.
– Ладно, – сказал Сидни, разводя огонь в камине. – Хватит разговоров, ваша мать устала.
Огонь потрескивал в полной тишине, и семья все больше и больше пугалась. Они надеялись, что Диана нарушит тишину и возразит, что не устала, но она молчала. Вместо этого она глубоко вздохнула, повернулась к Кэти и принялась грустно ее рассматривать.
– Помнишь, – заговорила она, – когда тебе было одиннадцать, ты должна была выступать на школьном концерте?
«Господи, – подумала Кэти, – только не это. Я не выдержу».
– Ты играла на треугольнике.