Разбирая заключение экспертиз, просматривая еще раз бумажки, разложенные перед ним со странными, понятными одному лишь ему записями, Костенко - это с ним бывало в минуты отчаянно плохого настроения - твердо поверил, что сейчас он прижмет Кешалаву, прижмет на улике, которая позволит ему убедить прокуратуру и получить санкцию на арест. Только нельзя торопить события, сейчас все решит соревнование выдержек.
У Костенко бывали в жизни тяжелые дни, когда он не мог спать по ночам, терзаясь мыслью, что в камере сидит невиновный человек, а он, Костенко, арестовавший этого человека, лежит себе под теплым одеялом, покуривает и прислушивается к тому, как листва жестяно шелестит за окном. Сажать в тюрьму невиновных людей - зверство и подлость. Последнее время он несколько раз ловил себя на мысли: а почему же виновность этого красивого, воспитанного парня, так спокойно и уверенно, именно уверенно держащего себя на допросе, не вызывает у него сомнений? «А вдруг не он?»
Костенко проверял Торопову - лейтенант Рябинина прошлась по всем знакомым актрисы: «Душенька, бессребреница, честная и открытая, истинно русская актриса; уходила из двух театров в более низкооплачиваемые только потому, что не хотела играть «макулатурные» роли; никогда не лжет, всегда - правду в глаза… Морально? Сколько вокруг нее вилось, да и сейчас вьется солидных людей, так нет, влюбилась в рядового актера, комнату уже три года снимают в полуподвале». Дежурная в гостинице категорически утверждала, что весь вечер сидела на своем месте и никто, кроме Кешалавы, в номер Тороповой не входил. Костенко пригласил Торопову к себе и долго беседовал с нею обо всех обстоятельствах той памятной ночи в Сухуми.
- Может быть, он был просто пьян? - задумчиво сказала Торопова. - Может быть, не надо так строго судить его.
- Вот так даже? - удивился Костенко. - Всепрощение и благость?
- Просто жаль человека. Он был таким тактичным и внимательным весь вечер; с ним произошла какая-то странная метаморфоза у меня в номере - он стал совсем иным. Я испугалась его. Не всякому актеру дано так сыграть перевоплощение из человека в зверя.
- Значит, пощадим зверя?
- Поругайте его хорошенько - и достаточно. Это ему урок на всю жизнь.
- А то, что он камни из кармана пригоршнями доставал, - это вас не смущает?
- Единственно это и смущает.
- Вот видите. Прошу вас, если получите письмо с просьбой простить его, отказаться от своих прежних показаний, вы позвоните мне сразу же, ладно?»
…Костенко закурил, продолжая разглядывать Кешалаву в упор.
- Так, - сказал он, дождавшись, пока высохли чернила на бланке допроса, - хорошо. Поскольку, как я убедился, вы относитесь к категории клиентов хлопотных, то мне придется просить вас подписывать все ваши ответы. Нет возражений?
- Пожалуйста, - ответил Кешалава, плотнее усаживаясь на стуле.
- Вы утверждали, что все последние месяцы провели на побережье, отдыхая после серьезного заболевания?
- Да.
- Распишитесь. Спасибо. Вы согласны с заключением профессора Лебедева, что вы сейчас совершенно здоровы?
- Да.
- Распишитесь. Угнетенного настроения нет?
- Нет.
- Сон восстановился?
- Да.
- Распишитесь. В половом смысле?
- На этот вопрос я отказываюсь отвечать.
- Почему?
- Я считаю этот вопрос бестактным и не имеющим отношения к делу.
- Я же говорил вам, что в течение последних двух месяцев в Туапсе, Москве, Сочи и Ленинграде прошел ряд изнасилований, аналогичных - по предварительной фазе - тому, из-за которого я задержал вас.
Костенко заметил, как глаза Кешалавы - напряженные, собранные - на какое-то мгновение стали иными.
«Как держится, а?! - поразился Костенко. - Я ему второй раз такого червя пускаю, а он держится. Другой бы хоть вздохнул облегченно».
- Значит, вы продолжаете подозревать меня в изнасиловании?
«То-то, - удовлетворенно подумал Костенко, - хоть в слове дрогнул».
- Вы не ответили на мой вопрос: вы никогда не жаловались на половые анормальности?
- Вас интересует, не являюсь ли я половым психопатом? Нет, половыми психопатами являются, как мне кажется, несколько недоразвитые люди. Кстати, что с моим пиджаком? Много следов крови?
- Я вам отвечу. После отвечу. Пока что мы вернемся к истории вашей болезни. Когда вы отказались от медикаментов?
- Когда уехал на море.
- Значит, последние два месяца лекарств не принимали?
- Нет, какое-то время еще принимал.
- Когда вы прекратили прием лекарств?
- Я опять-таки не понимаю, какое все это имеет отношение к делу?
- Прямое, Кешалава. Чтобы вы не писали писем в Министерство здравоохранения по поводу жестокости милиции: арестовали больного человека. Тогда мне придется сажать вас на экспертизу в клинику Кащенко, а это еще три месяца. Я хочу оградить себя от всякого рода ненужных сложностей.
- Я повторяю, что сейчас совершенно здоров. Последний месяц я отказался от приема лекарств, чтобы организм не привыкал к их постоянному воздействию.
- Вы отказались от приема всех лекарств?
- Да.
- Распишитесь. Вы никогда не пользовались наркотиками?
- Нет.
- Распишитесь. Перечислите, какими лекарствами вы пользовались.
- Седуксен, триоксазин, настойка валерианового корня.
- Это все?
- Да.
- Распишитесь.
«Так. Теперь я застрахован. Он дал ложные показания. У него в кармане было снотворное, которое дают только в психиатрических лечебницах, под надзором врачей, в минимальных дозах. Этим лекарством были убиты три человека. Один убит именно в тот день, когда «больной» Кешалава приезжал в Ленинград, имея прописку в Гагре. И на камнях, которые шлифуют в Пригорске, где работал исчезнувший Налбандов, и в кармане Кешалавы был один и тот же яд, именуемый сильнодействующим «препаратом сна»».
- Это все? Или у вас еще вопросы?
- Мы только начинаем, Кешалава. Как говорят в Одессе, «об все не может быть и речи». У меня вот какой вопрос. Вы откуда прилетели к Милютину примерять костюм?
- С юга.
- Я догадываюсь, что не из Воркуты. Вы в тот период жили в отеле или спали на берегу под шум прибоя?
- Не помню.
- Вы не помните, а я знаю. У вас ведь тогда был номер в «Гульрипше».
- Может быть. Я там действительно несколько раз останавливался, когда были свободные номера.
- Значит, в тот день у вас был номер в «Гульрипше»?
- Это вы говорите. Я говорю, что это могло быть.
- Ознакомьтесь с выпиской из регистрационной книжки. Это данные вашего паспорта?
- Да.
- Распишитесь. Благодарю вас. Значит, двенадцатого вы снимали номер в «Гульрипше»?
- Да.
- Распишитесь. Зачем же снимать номер в отеле, а самому улетать в Ленинград? Зачем?
- Я в Ленинград улетал на один день - три часа туда, три оттуда, утром улетел, днем сделал дела, а вечером вернулся. Или даже на следующее утро. Все равно прилетишь в свой номер. Иначе пойди достань место в гостинице! Не на улице же мне спать!
- Подпишите.
- Зачем вы записываете каждое мое слово?
- Я что-либо перепутал? Приписал от себя? Или записал с ваших слов верно?
Кешалава подписал свой ответ. Костенко решил нанести первый открытый удар - он решил сломать темп допроса. Сейчас, после того, что он скажет Кешалаве, тот перейдет на односложные ответы «да» и «нет». Именно они сейчас и нужны Костенко, они и будут теми капканами, которые он заранее приготовил.
- Вы спрашивали, - начал Костенко неторопливо, - зачем я записал ваш ответ так подробно. Я объясню вам. Видите, вы подписали ваш ответ. Сами подписали, не так ли? «Не на улице же мне спать!» А на прошлом допросе вы говорили, что больше всего любите спать не в гостиницах, а на берегу моря, сиречь на улице.
- «На берегу моря» и «на улице» - это разные понятия.
- От «Гульрипша» до моря не более ста метров. Пошли дальше? У меня вот какой вопрос. Вы всегда снимали одинарный номер?
- Да.
- А если одинарных не было?
- Я платил за две койки.
- Скажите, а в ваше отсутствие никто не мог воспользоваться вашим костюмом? Некто похожий на вас? А?
- Нет.
- Распишитесь. Благодарю. Вопрос: мог ли неизвестный преступник взять у вас из номера костюм и в нем совершить преступление?
- Нет.
- Распишитесь. Почему не мог?
Костенко рассчитал точно: Кешалава не такого масштаба человек, чтобы заглатывать «крючок спасения» - какой-то неизвестный преступник ночью надел его костюм… Нет, он играл свою игру, он не собирался никому подыгрывать.
- Потому что, как вы мне сказали, насильник действовал в разных городах, и еще потому, вероятно, что вы мне устроите очную ставку с жертвами, которые подтвердят, что я не тот, кого вы ищете.
- Распишитесь. Благодарю. Беда заключается в том, Кешалава, что насильник убивал свои жертвы.
- Как?
- Что «как»? Вас интересует, каким образом он убивал их?
- Нет, меня это не интересует. «Как» - в данном случае выражается мое удивление и гнев.
- Значит, вы отвергаете возможность использования преступником вашего костюма?
- Отвергаю.
- Подпишитесь. На сегодня все.
- Вы собираетесь снова отправить меня в тюрьму?
- Обязательно.
- На каком основании, объясните мне хотя бы!
- Кешалава, не надо. Вы, как я убедился, человек умный. Вы же понимаете, что я не могу отпустить вас до тех пор, пока не проверю все версии, существующие по этому делу. Если бы вы мне сказали: «Драгоценные камни, оставленные у Тороповой, я купил за сотню у пьяницы возле базара», - я бы отпустил вас, попросив стать моим помощником в деле разыскания преступника, похитившего государственное имущество. Но, поскольку вы категорически отвергаете сам факт, поскольку вы утверждаете, что Торопова оговаривает вас и никаких камней вы не видели, я не могу вас отпустить. Ну, подумайте, как бы вы на моем месте поступили?
- Вы позволите мне написать еще одну жалобу?
- У меня или в камере?