Перехожу к финляндскому вопросу…
Нетрудно видеть, что война в Финляндии была не просто столкновением с финскими войсками. Нет, здесь дело обстояло посложнее. Здесь произошло столкновение наших войск не просто с финскими войсками, а с соединенными силами империалистов ряда стран, включая английских, французских и других… К этому надо добавить, что в яростном вое врагов Советского Союза все время выделялись визгливые голоса всех этих проституированных «социалистов» из II Интернационала (веселое оживление в зале)… — лакеев капитала, вконец продавших себя поджигателям войны… Военная помощь Финляндии шла также из столь преданных «миролюбию» Соединенных Штатов Америки. (Общий смех.) <…>
В начале февраля финнами был практически поставлен вопрос об окончании войны в Финляндии. Через шведское правительство мы узнали, что финляндское правительство хотело бы знать о наших условиях, на которых можно кончить войну. Раньше чем решить этот вопрос, мы обратились к народному правительству Финляндии, чтобы узнать его мнение по этому вопросу. Народное правительство высказалось за то, чтобы, в целях прекращения кровопролития и облегчения положения финского народа, следовало бы пойти навстречу предложению об окончании войны. Тогда нами были выдвинуты условия, которые вскоре были приняты финляндским правительством. Я должен добавить, что через неделю после начала переговоров с финнами со стороны английского правительства было также выражено желание выяснить возможность посредничества будто бы в целях окончания войны в Финляндии (смех), но когда наш полпред в Англии т. Майский информировал Лондон о соответствующих наших предложениях, впоследствии целиком принятых Финляндией, то английское правительство не захотело содействовать окончанию войны и восстановлению мира между СССР и Финляндией. Тем не менее соглашение между СССР и Финляндией вскоре состоялось… В связи с этим встал вопрос о самороспуске народного правительства, что им и было осуществлено…
В англо-французской прессе делались попытки изобразить советско-финляндский договор, и в частности переход Карельского перешейка к Советскому Союзу, как «уничтожение» независимости Финляндии. Это, конечно, дикость и пустая брехня!..
Таким образом, цель, поставленная нами, достигнута, и мы можем выразить полное удовлетворение договором с Финляндией. (Аплодисменты). <…>
Заключение мирного договора с Финляндией завершает выполнение задачи, поставленной в прошлом году, по обеспечению безопасности Советского Союза со стороны Балтийского моря. Этот договор является необходимым дополнением к трем договорам о взаимопомощи, заключенным с Эстонией, Латвией и Литвой… Вопреки запугиваниям, которыми занимались враждебные Советскому Союзу империалистические круги, государственная независимость и самостоятельность политики Эстонии, Латвии и Литвы ни в чем не пострадали, а хозяйственные отношения этих стран с Советским Союзом стали заметно расширяться. Исполнение договоров с Эстонией, Латвией и Литвой проходит удовлетворительно и создает предпосылки для дальнейшего улучшения отношений между Советским Союзом и этими государствами.
90. РИББЕНТРОП — ПОСЛУ ШУЛЕНБУРГУ
Телеграмма
Берлин, 29 марта 1940 — 4.44 Москва, 29 марта 1940-12.50
№ 543 от 28 марта
Главе миссии или его представителю лично. Конфиденциально. Должно быть расшифровано лично. Совершенно секретно!
Во время моего недавнего визита в Рим,[97] где, как Вы знаете, среди прочих вещей я работал над улучшением итало-русских отношений, я уже вынашивал план визита в Берлин господина Молотова. Хотя я ни с кем не делился этой идеей, англо-французская пропаганда, верно разгадав мои намерения, упомянула об этом в надежде помешать нашему плану и тем самым — дальнейшему укреплению наших отношений с Россией. Я без какого-либо труда мог бы опровергнуть англо-французское сообщение, но не стал этого делать из уважения к Молотову. Тогда опровержение, со своей стороны, опубликовала русская пресса.
Тем не менее я не расстался с мыслью о визите Молотова в Берлин. Наоборот, мне хотелось бы реализовать ее, если возможно — в ближайшем будущем. Понятно без слов, что приглашение не ограничивается одним Молотовым. Если в Берлин приедет сам Сталин, это еще лучше послужит нашим собственным целям, а также нашим действительно близким отношениям с Россией. Фюрер, в частности, не только будет рад приветствовать Сталина в Берлине, но и проследит, чтобы он [Сталин] был принят в соответствии с его положением и значением, и он [Гитлер] окажет ему все почести, которые требует данный случай.
Как Вы знаете, устное приглашение как Молотову, так и Сталину было сделано мною в Москве и обоими ими было в принципе принято. В какой форме следует теперь повторить эти приглашения и добиться определенного согласия и их реализации — Вы сами решите лучше. Во время Вашей беседы приглашение господину Молотову выскажите более определенно, тогда как приглашение господину Сталину Вы должны сделать от имени фюрера в менее определенных выражениях. Мы конечно же должны избежать явного отказа Сталина.
Перед тем как Вы приступите к каким-либо действиям, я прошу Вас незамедлительно телеграфировать мне Ваше мнение относительно проформы, к которой Вы собираетесь прибегнуть и о видах на успех.
Риббентроп
91. ПОСОЛ ШУЛЕНБУРГ — РИББЕНТРОПУ
Телеграмма
Москва, 30 марта 1940 — 22.40 Получена 31 марта 1940 — 8.15
Очень срочно!
№ 599 от 30 марта
На Вашу телеграмму за № 543 от 28 марта. Господину имперскому министру иностранных дел лично! Совершенно секретно!
I. Лично я твердо уверен, как я уже сообщал по случаю моего запроса в телеграмме № 554[98] от 17 октября, что Молотов, сознающий свою обязанность, посетит Берлин, как только время и обстоятельства покажутся советскому правительству благоприятными. После внимательного изучения всех известных мне факторов я не могу, однако, скрывать того, что считаю в настоящее время шансы на принятие приглашения ничтожными. Мое мнение основывается на следующих соображениях:
Все наши наблюдения, а также речь Молотова от 29 марта подтверждают, что советское правительство полно решимости придерживаться в настоящей войне нейтралитета и избегать, насколько это возможно, чего либо, что может вовлечь его в конфликт с западными державами. Это должно быть одной из причин того, по чему советское правительство внезапно прекратило войну против Финляндии и распустило народное правительство.
При таком взгляде на вещи советское правительство, вероятно, боится, что демонстрация существующих между Советским Союзом и Германией отношений, такая, как визит Молотова или самого Сталина в Берлин, может в настоящее время таить в себе риск разрыва дипломатических отношений или даже начала военных действий с западными державами.
3. О подобной ситуации свидетельствует упоминаемое Вами опровержение ТАСС, которое отвергло с довольно поразительной прямотой и жесткостью все слухи о предполагаемой приближающейся поездке Молотова.
4. Известен тот факт, что Молотов, который никогда не был за границей, испытывает большие затруднения, когда появляется среди чужеземцев. Это в той же степени, если не в большей, относится и к Сталину. Поэтому только очень благоприятная обстановка или крайне существенная для Советов выгода могут склонить Молотова или Сталина к такой поездке, несмотря на нежелание и «осторожность». Кроме того, Молотову, который никогда не летает, для поездки понадобится, по крайней мере, неделя, а здесь на самом деле [на это время] для него нет никакой подходящей замены.
II. Хотя шансы на успех кажутся, таким образом, маленькими, я конечно же сделаю все, что в моей власти, чтобы попытаться реализовать план в случае, если он сдвинется с места. Удобная стартовая точка для неофициальной беседы на эту тему может быть найдена лишь с большим трудом. Ход беседы покажет, смогу ли я затронуть эту тему и развить ее. Что касается приглашения Сталину, то для начала может быть рассмотрена возможность встречи в пограничном городе.
Шуленбург
92. КАНЦЕЛЯРИЯ МИНИСТРА — ПОСЛУ ШУЛЕНБУРГУ
Телеграмма
Берлин, 3 апреля 1940 — 13. 32 Москва, 3 апреля 1940 — 17. 50
№ 570 от 3 апреля
Главе миссии или его представителю лично. Должно быть расшифровано лично. Конфиденциально. Строго секретно
Господину послу лично
На Вашу телеграмму № 599 от 30 марта Имперский министр иностранных дел распорядился, чтобы дальнейшей инициативы пока не проявлялось.
Шмидт
93. РИББЕНТРОП — ПОСЛУ ШУЛЕНБУРГУ
Телеграмма
Берлин, 7 апреля 1940 г. Москва, 9 апреля 1940 г.
Германскому послу графу фон Шуленбургу Москва
К этой инструкции приложены две копии меморандума,[99] который будет вручен нашими послами в Осло и Копенгагене 9 апреля в 5 час. 20 мин. утра по германскому летнему времени заинтересованным правительствам. До тех пор пока не будет сделан шаг, относительно которого Вам даны инструкции ниже, в отношении меморандума и этих инструкций должна соблюдаться строгая секретность, и потому даже прочие сотрудники посольства не должны об этом знать.
9 апреля в 7 утра по германскому летнему времени Вам предписывается попросить встречи с господином Молотовым и вручить ему копию меморандума.
Будьте добры указать устно, что мы получили совершенно достоверные сообщения о неизбежности нанесения удара англо-французских вооруженных сил по побережью Дании и Норвегии и должны были поэтому действовать незамедлительно. Как подчеркнуто в меморандуме, это вопрос принятия мер безопасности. Территории Швеции и Финляндии нашей акцией затронуты ни в каком случае не будут.
Имперское правительство придерживается мнения, что мы действуем также и в интересах Советского Союза, так как реализация англо-французского плана, который нам известен, привела бы к тому, что Скандинавия стала бы театром войны, а это, вероятно, привело бы к поднятию финского вопроса.