— Долго я не удержу! — прокричал Ленский.
Он стиснул зубы, на висках вздулись вены. Глаза засветились от колдовских сил ярко-голубым светом.
— Много не потребуется! — прокричал я в ответ и развернулся.
В ушах ревел ветер. Внезапно, я почувствовал, как поезд накренило. Вагон заскрипел и застонал, грозясь развалиться на части. Поезд начал входить в крутой поворот, предшествующий длинному узкому мосту, перекинутому через реку.
— Как раз вовремя! — ухмыльнулся я.
Решив воспользоваться центробежной силой, я, по противоположной повороту дуге, начал разбег для своей атаки.
Пламя в моей груди, сердце работало как мотор. Я уже не думал о последствиях, не знал, получится или нет, но шанс у меня был только один. Ставку я сделал на него. Я зарычал и с разбега врезался в игнита, отшвырнув его к противоположной стене вагона.
Мы: человек и игнит, охваченные пламенем, сцепились в смертоносной схватке — жесткой борьбе не на жизнь, а на смерть.
Моё сердце полыхало. Вспыхнула огнём кожа. Сжигая остатки одежды.
Я раскалёнными добела руками, которые охватило пламя, схватился за черный хвост, вгрызся в него своими зубами, разрывая горячую, пахнущую вековой гарью и пеплом, плоть.
Брызнула горячая, словно лава, кровь, заливая мне лицо, обжигая кожу на нём, которая тут же пошла волдырями.
Я уже практически не понимал, что происходит. Сознание затуманилось от боли, всё происходило словно в горячном бреду. Я рвал. Метал. Бил. Кричал. И снова рвал. И снова. И снова.
Тяжёлый паровой молот сердца бился в груди, разгоняя по венам кровь. Боль была всё острее и острее — именно так я понимал, что всё ещё жив.
Я схватил игнита обеими руками, оторвал его от земли. Почувствовав, что потерял опору, он дернулся, оттолкнулся хвостом от пола и рванул в сторону. Вместе мы врезались в стену вагона. От удара вагон накренился и заходил ходуном, как лодка на волнах.
Поезд как раз проходил крутой поворот на мост. Вагон зашатало словно маятник и эта волна разошлась по хвосту состава. Последний вагон качнулся, словно кончик плети.
Его задние колёса с оглушительным скрежетом соскочили с рельс, и поезд, въехавший уже на длинный узкий мост, перекинутый через реку, начал соскальзывать с полотна, падая с пятидесятиметровой высоты прямо в тёмные воды реки.
Состав потянуло вниз. У меня оставались считанные секунды.
Я отпрыгнул от игнита, пинком откинув тварь от себя. Сквозь черный дым и гарь, я еле нашел глазами лежащую на полу девушку.
Судя по виду, она была либо без сознания, либо слишком слаба, чтобы что-то делать. Но грудь её вздымалась — она ещё дышала.
— Пожарский!!! — раздался крик Ленского.
Я услышал, как со стороны локомотива, словно лёд на зимней реке, с низким звучным хлопком треснул и разлетелся на тысячи осколков ледяной мост, не выдержав колебаний падающего хвоста.
Хвост поезда больше ничего не держало, буквально несколько мгновений — и мы полетим в реку в пылающем вагоне.
Я рванул вперёд, что было сил, напрягая каждую мышцу, каждую клетку своих ног, охваченных сверхъестественной силой, которая рвала мои живые мышцы и жилы.
Прямо на ходу я подхватил девушку на руки. Она поморщилась, будучи на краю сознания, когда прикоснулась к моей раскалённой, почерневшей коже.
Игнит за моей спиной заревел. Его яростный рык, как никогда мощный, волной разнёсся по вагону, срывая полностью остатки уже истлевшей крыши и раскидывая куски сгоревшей мебели.
Но иронично: именно эта ударная волна, которую послал нам вслед игнит, дала мне необходимое ускорение.
Когда пол уже начал уходить из-под ног и я не мог больше бежать навстречу машущему рукой Ленскому, я прыгнул. Усиленные этим проклятым даром мышцы, вкупе с ударной волной от вопля игнита, оторвали нас от земли и снарядом запустили через остатки пылающего вагона, прямо навстречу огромному десятиметровому провалу, между вагонами.
Мы летим.
Чуть сбоку от состава, прямо под нами, хвост поезда, пылая как комета в ночи, сквозь ночь несётся навстречу холодным глубинам полноводной реки.
Ночь разрывает яростный вопль игнита.
Я прижимаю девушку к себе одной рукой, другую вытягиваю. Тянусь навстречу единственному спасению.
Мгновение. Другое. Мы летим навстречу вагону. И кажется, что вот-вот я зацеплюсь за боковой поручень.
Но в последний момент я понимаю: даже прыжка такой силы не хватает.
Я вытягиваю руку ещё сильнее, слышу как скрипят сухожилия. Пытаюсь ухватиться хотя бы за порог вагона, а не улететь вниз с моста в бездну.
Из моей чёрной, покрытой толстой угольной кожей, ладони вырываются длинные острые когти, которые цепляют порог, высекая из него ярко-красные искры, вспарывая металл.
Спасение, которое было так близко, буквально ускользает у меня между пальцев.
Время останавливается.
Я уже думаю о том, что надо приготовиться к падению, закрыв девушку собой. Думаю, мне встреча с водной гладью не нанесёт вреда, а вот ей лучше войти в воду после того, как я разобью её поверхность.
Но внезапно мой новый план прерывает вцепившаяся в меня рука Ленского. Меня рвануло вверх.
От резкого рывка девушка выскользнула из моей хватки и полетела вниз. Я потянулся за ней и ухватил её за руку, сжав её так крепко, как только смог.
Девушка резко пришла в себя и, широко распахнув глаза, истошно закричала.
Мы неслись по ночному воздуху над водной гладью на высоте нескольких десятков метров. Хоть она почти ничего и не весила, набегающий на неё поток воздуха стремился вырвать её из моей руки, и меня буквально разрывало в обе стороны. Одной рукой я держал верещащую девушку, не давая ей сорваться вниз. Другой когтями впился в предплечье Ленского, который стиснул зубы, но руку не разжал.
— Далеко собрался?! — проскрипел Ленский.
— Подышать вышел! — прокричал я в ответ, — А то накурено!
Новый поток ветра налетел на нас, и девушку закачало в моей хватке.
— Держу! — прокричал я ей. — Не разжимай руки! Сейчас закину нас внутрь!
Она подняла на меня полные ужаса голубые глаза, которые горели на бледном лице, и двумя руками вцепилась в мою руку, прижав её к груди.
Пора закинуть нас в вагон, а то силы мои были на пределе, и даже бешено работающий адский мотор в моей груди уже, казалось, готов был заглохнуть.
Собравшись с силами, я принялся раскачивать верещащую девушку туда-сюда, как маятник.
Туда.
Ультразвуковой девичий визг разорвал ночную тьму.
Сюда.
Мне казалось, я узнал пару новых ругательств.
— Ещё раз! — прокричал я ей.
Туда. Амплитуда качения стала больше.
И пара новых молитв в мою копилку.
— ДАВАЙ БЫСТРЕЕ! — раздался над моей головой крик. Но я его уже почти не слышал. Весь эфир забил звон в ушах и бешено колотящееся сердце.
Сюда. В ушах заревел ветер от набираемой нами скорости.
Она, умница, наконец взяла себя в руки, поняла, что ей надо делать, чтобы нам выжить. Сгруппировалась и принялась раскачиваться в такт помогая нам набрать нужную высоту.
— Лови её! — поднял я голову и закричал Ленскому, — СЕЙЧАС!!!
В верхней точке качения я до предела напряг руки. Мышцы груди натянулись, как швартовые канаты, готовые вот вот лопнуть.
Но физика сделала своё дело: мы заходили на полный оборот, апогей которого, по моему расчету, должен был закончиться в вагоне.
Мы полетели по широкой дуге, и вот оказались вдвоём уже…
— Правее! — закричала она уже в верхней точке своего полёта.
Я дернул её вправо, так что хрустнуло сломанное в схватке с игнитом ребро.
Ленский, видя, что у него краткий миг преимущества в борьбе с гравитацией, упёрся ногами в ледяной упор, который вырос у него под ботинками, и рывком потянул нас обоих на себя.
Новый вектор силы изменил нашу траекторию движения, и мы кувырком влетели в вагон.
Девушка своей хрупкой фигуркой влетела прямо в меня.
Я распластался на спине, а она оказалась сверху. Я почувствовал, как бешено колотится её сердце. Она приподнялась, уперевшись руками мне в грудь. Светлые спутанные волосы обрамляли её лицо, спускаясь вниз.
Она тяжело дышала, смотря прямо в глаза. Наконец она нервно улыбнулась и выдохнула. Плечи её начали трястись. Слёзы закапали из её глаз, и она, попытавшись подавить смех, прыснула и громко рассмеялась прямо мне в лицо. А я даже и не думал сдерживаться — меня взорвало от смеха.
Я видел такое с участниками тех случаев, которые я предпочел бы забыть. Организм сбрасывал накопившееся нервное напряжение как умел.
Смех накатывал на нас волнами. Мы то замолкали, то начинали заново. Измученные, мы смеялись как в последний раз.
Наконец мы вроде бы смогли наконец остановиться. А то ещё немного и я был уверен, что меня разорвет.
Ленский, который просто задыхался, обессиленно рухнул на спину рядом и на последок рассмеялся глядя в потолок. Девушка же нависшая надо мной не выдержала и вновь заразилась его смехом. Её руки подкосились, и, смеясь, она рухнула прямо на меня.
Поймав покинувшее её дыхание, она поднялась на руках. Её раскрасневшееся лицо, было прямо напротив меня. Зелёные глаза блестели от слёз, а на лице не увядала улыбка.
Тут она прищурилась и посмотрела на меня неожиданно серьёзно и, также неожиданно прильнув ко мне, поцеловала прямо в губы. Я почувствовал, как затрепетало сердце в её груди.
— Спасибо, что не бросил меня, — отдышавшись, сказала она и улыбнулась.
Я улыбнулся в ответ:
— Не мог же я тебя там оставить, так и не узнав, как тебя зовут?
Она рассмеялась:
— И всего-то?
— Мне кажется, этого достаточно, — ответил я.
Она смутилась.
— Алёна.
— Вова.
Слева от нас раздалось покашливание.
— Не хотел, конечно, мешать, — ехидно сказал Ленский, — но, кажется, мы приехали.
Действительно. Поезд больше не несся, как канатоходец по узкому мосту. Нас теперь плотно отступил густой лиственный лес. Локомотив подал сигнал, и состав начал, скрипя тормозами, замедлять