На лице его играла улыбка.
— Так и будем до бесконечности обмениваться стихийными ударами, пока один из нас не умрет со скуки? — выпалил Ленский, перекрикивая рев пламени.
— Да, если ты не сдашься!
Ленский был чертовски хорош. Я отправлял в его сторону одну дугу огня за другой, но он отбивал абсолютно все атаки.
Его оборона выглядела непробиваемо для моего пламени, потому что он был моим антиподом.
Впрочем, он оказался в таком же положении.
Да, я был быстрее, но он был расчётливее. Казалось это превр мы будем играть в эту схватку пока не свалимся без чувств.
Я не заметил, как эта схватка из учебной превратилась в самый настоящий бой. Наши атаки стали яростнее и злее. Движения — чётче, короче, эффективнее.
Ленский стал атаковать хитрее, запутывая меня ложными ударами. Ледяные шипы вырывались из неожиданных сторон. Сзади. Снизу. Сбоку. Сверху. Снизу и сверху. Снизу и сбоку. Во всевозможных комбинациях.
Целился он отнюдь не по касательной. А наверняка. Точно в цель. С каждой атакой ледяные шипы становились быстрее, точнее, смертоноснее. Не приходилось двигаться ещё быстрее, чем они, чтобы защищаться. Это становилось делать всё труднее и труднее…
Ещё и Ленский выглядел так, будто бы решил всерьёз проверить, может ли он меня убить. Будто его маска, тщательно собираемая из кусочков осторожных фраз, дурацкого подхалимства и глупых шуток, наконец дала трещину.
Его бледное лицо было абсолютно бесстрастно. Он сохранял ледяное спокойствие. В глазах сверкало то, что я видел в глазах графа Бельского. То, что я видел в глазах Князя Пожарского. То что увидев один раз — моментально узнаешь в любой момент.
Это были глаза человека, который уже отнимал жизнь. Который готов сделать это снова. Если понадобиться.
Глаза убийцы.
Внутри меня в ответ на эту мысль словно закипело пламя. Поток силы, бурлящий в моей груди, начал перехватывать контроль. Река из управляемой перешла в буйную и яростную, грозя выйти из берегов, которые я сдерживал из последних сил своей волей.
И тут он достал меня.
Расплавив один из сотни ледяных шипов своей рукой, я обнаружил, что из облака пара внезапно вылетел второй, более мелкий, тонкий.
Его не было видно издалека, он пряталася в тени своего большого собрата. Но тонкий и плотный, как стальная стрела, он с чавкающим звуком прошил моё плечо чуть выше груди, выйдя из спины.
Кто-то сверху закричал от ужаса.
Брызнула кипящая алая кровь. Стоило только треснуть моей защите из постояннх волн пламени, как тут же мою ступню пронзил ледяной шип, выросший из земли. Ещё два вонзились в каждую руку, обездвижив их. Руки стали словно ватные и я не мог пошевелить ими ни на сантиметр.
Пара секунд — и я был утыкан, как подушка для иголок.
Уверен, Ленский не целился в жизненно важные органы и знал, что я могу регенерировать.
Но он также знал, что это толкает меня за черту. Он сделал это намеренно? Или тоже потерял контроль над собой? Это была последняя цельная мысль, которая пронеслась в моей голове.
Я даже не почувствовал боли. Только ярость вспыхнула внутри, и этот бурный поток силы, который я умудрился сдерживать до сих пор, вышел из берегов, застилая мой разум. Картинки в голове дрожали, словно калейдоскоп. Пламя. Боль. Ярость. Мать. Задыхаюсь. Боль. Смерть. Пламя. Темнота.
Я кричу. Но не издаю ни звука.
Пытаюсь вернуться. Снова темнота.
Сознание, моргнув, вновь переполняет новая волна силы, прожигающая дыру внутри меня. Будто в меня вогнали раскалённые ножи. Будто каждый сантиметр тела нестерпимо пылает.
Я изо всех сил стараюсь цепляться за свое сознание и свою человечность, не давая тому кто спит внутри хотя бы вырваться наружу.
Я кричу.
Яростный, надрывный, потусторонний рык вырвался из моей груди — словно кричу не я, а какой-то дикий зверь.
И с этим рыком из моей груди вырывается волна огня. Багровое пламя волной катится по арене, грозя смести всё на своём пути. Те ледяные шипы, которые ещё были на пути ко мне, с шипением превратились в облака пара.
Волна пламени несётся к Ленскому.
Он выставляет вперёд обе руки, и перед ним вновь возникает ледяная стена. Но тут же он сводит ладони, и стена схлопывается вслед за ними, сжимается, становится невероятно плотной, образуя лишь тонкую ультраплотную преграду, стоящую на пути огня.
Ленский знает, что он делает. Он знает, что обычный лёд не устоит перед яростью огня. Но даже необычного могло не хватить… Он тоже об этом подумал.
Выкладывает очередной козырь.
Из земли по ногам Ленского поползла ледяная корка. Пара мгновений — и он весь оказался закован в лёд, словно в панцирный доспех. Только ярко горящие глаза видны сквозь забрало шлема.
Стена огня обрушилась на него, и преграда, что ещё перед ним, начала неумолимо таять под натиском пламени бездны, какой бы ультраплотной она ни была. Не выдержав напора, она сначала пошла трещинами, а затем разлетелась в вихре осколков, которые тут же превратились в пар, унесённый горячим воздухом навверх.
Зрители позакрывали лица, стараясь отвернуться от волны жара.
Но Ленский всё ещё стоял. От ледяных доспехов шёл пар, но они, тем не менее, выстояли.
Ленский поднял голову и впервые за бой попятился. Он уже видел, как я несусь ему навстречу, оседлав новую волну пламени. Мои руки, ноги — всё во мне словно пеленой укутало огнём, пока я нёсся навстречу.
Не смотря на то, что я действовал механически. Инстинктивно. И вообще я уже не понимал я ли это. Всё-равно из последних сил я сдерживался, чтобы не переступить черту, периодически всплывая своим сознанием, над захватившим меня желанием сражаться. И не давая окончательно себе превратится в нечто непохожее на человека.
Черных обугленных когтистых лап и пылающей пламенем кожи сейчас и так более чем достаточно.
Но адский мотор, бьющийся в моей груди, не сдавался. Словно говорил мне: «Убей. Победи. Мы не должны проиграть».
Охваченный пламенем когтистый кулак понёсся навстречу Ленскому.
Он взмахнул рукой, и искрящиеся частицы льда, летающие в воздухе, сложились в длинный и изящый ледяной клинок, который засветился голубоватым светом.
Ленский встал в стойку. Остриё клинка было направлено мне прямо в грудь. Туда, где бьётся, словно адский двигатель, моё пламенное сердце.
Вся схватка свелась к этому броску, который заполнил собой абсолютно каждый уголок сознания. Будто бы я жил только для этого момента — чтобы с огненными, пылающими кулаками наброситься на этого ледяного воина.
И никакого экзамена, никакого Владимира Пожарского — ничего, кроме этого, не существовало.
Я почувствовал, как сознание вновь выскальзывает в пустоту.
Вспышка…
…и перед собой я вижу только голубое небо.
— Достаточно, сынок, — слышу я знакомый голос.
За кулак меня держит никто иной, как сам Валидубов. Лицо его не говорит ничего хорошего.
Руки мои вновь выглядят нормально. Будто всё это было кошмаром. Но я знаю, что не было.
Всё тело ломит. Я чувствую, что ярость внутри меня угасает, будто костёр, на который льют воду. Я встаю и вижу, что в аналогичной ситуации находится и Ленский, распростёртый на земле. Он недоумённо смотрит на Кожедуба, который сжимает в кровоточащем кулаке его ледяной клинок.
Оглядываюсь и вижу, что вокруг нашей арены собрались абсолютно все кандидаты, которые были на этом поле. Смотрят они странно, беспокойно переводили взгляд то на меня, то на Ленского, то на Валидубова с Кожедубом. Толпу кандидатов отделяют от самой арены строй инструкторов, растянувшийся по периметру площадки.
Судя по их лицам, они пытаются понять, что сейчас произошло и что же будет дальше.
Лена смотрит как-то странно — не то со страхом, не то с каким-то оттенком беспокойства и… недоверия…
Арена вокруг нас скорее похожа на руины. Несмотря на то что среди нас не было геомантов, почерневшие от огня и гари стены оказались покрошены в мелкий щебень и осыпались по периметру всей площадки, не выдержав постоянного резкого перепада температур.
Для меня схватка продлилась несколько мгновений, но выглядит всё вокруг будто здесь на протяжении получаса происходила настоящая буря из огня и льда.
Ленский смотрит на меня. Взгляд его больше не похож на тот взгляд убийцы, который я видел пять минут назад. Или же мне показалось, и никогда его не было, и это то, что я хотел увидеть? Или то что мне показало бьющееся в моей груди пламя?
Не знаю…
Сейчас мне тяжело понять, что произошло на самом деле, что мне привиделось в горячке, когда я оказался захвачен бурей силы.
Валидубов долго смотрит на меня. Выжидающе. Изучающе. Будто догадался о чём-то.
Коротко произносит:
— На этом мы наш экзамен закончим. Жду всех на плацу в десять.
Он сказал это негромко. Но услышал каждый.
Валидубов окинул взглядом всех кандидатов, и все вытянулись по струнке.
— И покажите медикам этих двоих молодцов.
Глава 16
— Ты не понимаешь, дубина, что ты мог умереть. По-настоящему, с концами, и никто бы тебя не спас.
Григорий Полозов ворчал, лёжа на койке рядом с Архиповым и глядя на белое полотно потолка полевого лазарета. Судя по его тону, он был абсолютно не в восторге, что последние несколько часов провёл в этом заведении.
— Ну мог и мог, — пробурчал Архипов с набитым ртом, — Не помер же. Что языком чесать.
Архипов, обмотанный капельницами, спокойно сидел и доедал алюминиевой ложкой уже второй сухпаек, и это только за то время, что были мы здесь с Ленским. Груда жестяных банок говорила о том, что сражения были не только на аренах экзамена.
Мы лежали на койках прямо напротив них, так же изучая потолок. Уверен, сегодня вечером это было самое популярное занятие среди кандидатов в огнеборцы.
Я уже остыл. Мои мышцы и всё тело так ломило, будто я всю неделю участвовал в пьяных драках на самой злачной улице города, в котором только что во всех пивных объявили бесплатный день.