Авторы отмечают, что «в советскую эпоху культура в зоне немецкой оккупации была табуированной темой» (с. 110), однако сами признают беспредметность обсуждения важных аспектов заявленной темы: «Книги русских писателей Эстонии в этот период не выходи ли, не было и русских литературных журналов. Сразу же возникли сложности с газетами на русском языке» (с. 111). В этой связи на страницах книги более подробно рассмотрены вопросы пропаганды и литературного «гарнира» в периодике и календарях за 1942–1944 гг., а также отдельные всплески музыкальной жизни. С отступлением немецких войск территорию Эстонии покинули и некоторые русские писатели, переводчики и журналисты; другие были репрессированы советской властью за пропагандистское обслуживание нацистов (например, Б. Тагго-Новосадов) или не нашли своего места в русской советской литературе. Авторы констатируют, что «к концу 1944 г. советская культура полностью вытеснила местную русскую субкультуру» (с. 21).
К существенным изъянам книги (скорее сборника очерков, чем монографии) следует отнести отсутствие какого-либо заключения – все выводы «заданы» заранее, во введении. Тем не менее работа Г. М. Пономаревой и Т. К. Шор демонстрирует и ряд несомненных достоинств, среди которых выделяется широкая источниковая база исследования, детальная изученность многих микросюжетов, раскрытие личностных качеств и творческих свершений отдельных представителей русской культуры в Эстонии.
Полицейские форматы литовской коллаборации
[Станкерас П. Литовские полицейские батальоны, 1941–1945 годы. М.: Вече, 2009. – 304 с.]
Тематика коллаборационизма во Второй мировой войне остается одной из наиболее сложных сфер для приложения усилий историков различных стран, пытающихся разобраться в хитросплетениях этого явления. На исследовательской работе сказываются не только и не столько существенные пробелы в архивных материалах, сколько влияние политической конъюнктуры.
В прибалтийских государствах на смену советской историографии, сочетавшей множественные умолчания фактов с «целесообразными» трактовками и своеобразным пониманием принципа интернационализма в освещении «острых» вопросов, пришла национальная наука. С начала 1990-х гг. под прямым влиянием балтийской эмигрантской публицистики и мемуаристики был дан старт череде «оправдательных» тезисов, высвечивающих «героизм» местных пособников нацистов в борьбе с «большевистской угрозой» и ретуширующих их роль в уничтожении мирного населения, в том числе по национальному признаку. При этом добровольное или вынужденное сотрудничество с оккупационным гитлеровским режимом стало трактоваться чуть ли не как форма сопротивления («резистенции») германской экспансии, «тихая» борьба за выживание в надежде на то, что немцы, а затем и англо-американские союзники вернут суверенитет и порядки, бытовавшие в регионе до середины июня 1940 г.
Наиболее многослойной проблема коллаборации с гитлеровскими структурами в период Второй мировой войны представляется в Литве, где на взаимодействие «патриотов» и приспособленцев с оккупационной немецкой администрацией (в т. ч. в уничтожении евреев, цыган, коммунистов, советских партизан и сочувствовавших им мирных жителей) накладывались острые литовско-польские противоречия, особенно в Вильнюсе и его окрестностях.
Самым значительным исследованием этой проблематики, опубликованным в последнее время на русском языке, стала книга литовского историка Пятраса Станкераса «Литовские полицейские батальоны. 1941–1945 годы». Автор предпринял попытку на основе доступных архивных фондов[459] и различных публикаций обобщить материалы и детализировать отдельные аспекты, касающиеся формирования и деятельности литовских полицейских структур, включая «строевые» батальоны. При этом П. Станкерас отмечает, что до сих пор в литовской научно-исторической литературе «основательно не рассмотрены и не освещены такие вопросы, как организационная система управления Генеральной области Литвы во время Второй мировой войны, немецкая военная, полицейская и гражданская администрации, суды, состав и организационная структура литовской полиции, отношения между литовской полицией и немцами и ее место в системе немецких учреждений власти».[460]
Данная книга, по существу, является первой попыткой написания серьезной исторической монографии, посвященной деятельности литовских полицейских подразделений.[461] Ей предшествовали небольшие разделы в ряде изданий военно-исторического характера, научные статьи и публикации в периодической печати Литвы. В числе специалистов по теме литовской полиции военных лет автор называет историка Арунаса Бубниса, на которого нередко ссылается в ходе повествования.
Подобная картина прослеживается также в отечественной историографии и публицистике, причем с поправкой на «периферийность» темы и схематичность ее изложения. Литовский сюжет если и встречается в «общих» изданиях, то подается, как правило, в справочно-нарративном и научно-популярном ключе.[462] Вместе с тем российский читатель мог в последнее время ознакомиться и с некоторыми аналитическими материалами, включающими в себя подробное цитирование литовских авторов и оценки эволюции прибалтийской историографии.[463] Вводились в научный оборот и новые документы из российских архивов, касающиеся преступной деятельности литовских пособников гитлеровского режима.[464]
Безусловным плюсом книги Станкераса является развернутый научно-справочный аппарат: более семисот концевых ссылок, включая комментарии к упоминаемым в тексте событиям, органам и персоналиям, а также таблицы, дающие представление о структуре, руководящем составе и дислокации литовской полиции на оккупированной гитлеровцами территории республики. К числу позитивных сторон данного исследования можно отнести попытку представить формирование полицейских батальонов в ряду других смежных структур и на фоне военно-политической обстановки в занятой немцами Литве. Малоизвестные подробности столкновений Армии Крайовой с литовскими полицейскими, ее противоречивых «жестов» в адрес немцев и красных партизан содержатся в главе «Польские проблемы на литовской земле». Читателю предоставляется возможность окунуться в литуанизированную версию событий и обнаружить, например, следующий пассаж: «Польские партизаны были смелыми, потому что их опекала немецкая администрация».[465]
Вместе с тем, на наш взгляд, труду этого литовского автора, рассчитанному на русскоязычную аудиторию, присущи и некоторые изъяны. Представляется, что П. Станкерас излишне навязчиво рекламирует на страницах своей книги весьма спорные и политизированные тезисы официального Вильнюса относительно характера «всенародного антисоветского восстания» в июне 1941 г., организованного «Фронтом литовских активистов» (ФЛА), и статуса «Временного правительства Литвы» (ВПЛ) И. Амбразявичуса.[466] При этом автор признает, что «правительство», поспешившее выразить благодарность «спасителю европейской культуры» Адольфу Гитлеру, немцы не стали сразу ликвидировать лишь потому, что смогли придать ему «функции подсобного органа немецкого военного руководства».[467]
Станкерас оговаривает тот факт, что «деятельность ФЛА неоднозначно оценивается историками», однако не перестает умиляться попытке «реинкарнации» отдельных элементов управления межвоенной Литвы: «И пусть ненадолго, но государственный аппарат был сформирован и действовал, как и до советской власти».[468] Также в тексте многократно используется более чем спорный термин «воссоздание литовской полиции», но при этом упоминается об организации уездной полиции по распоряжению немецких властей и не скрывается тот факт, что кадровый состав полиции был укомплектован лишь на 40 % бывшими профессионалами, а остальные 60 % «были юноши, ни теоретически, ни практически не подготовленные к работе в полиции».[469]
Присутствуют в книге и признаки безотчетной и даже в чем-то наивной героизации назначенного нацистами «первого генерального советника», генерал-лейтенанта Пятраса Кубилюнаса: «Хотя его сын Альгирдас и служил в частях СС, однако не приходилось слышать и читать, чтобы генерал заискивал перед немцами». Затем Станкерас прибегает и вовсе к мифотворчеству конспирологического толка, всерьез утверждая, что «такая позиция литовского генерала не нравилась немцам, но они до поры до времени терпели. Даже после войны немцы мстили генералу П. Кубилюнасу и, спасая свою шкуру, оговаривали его перед советским судом».[470]
Непреодолимая тяга автора к описанию «антилитовских заговоров» сыграла с ним злую шутку: на страницы книги была привнесена фальшивка, хорошо известная в кругах ученых-историков. Речь идет о так называемом «договоре о сотрудничестве НКВД и гестапо», якобы заключенном в Москве 11 ноября 1938 г. Впервые эта подделка появилась в антисемитском издании «Память» в 1999 г. Как отмечают российские историки, оформление и содержание этого «документа» явно свидетельствуют о его подложности. Достаточно сказать, что Генрих Мюллер, его «подписант» с германской стороны, обозначен как бригадефюрер СС, тогда как в указанный срок он имел звание штандартенфюрера СС. И находился в Берлине, а не в Москве.[471] На основе этой фальсификации, грубо сработанной любителями «жареных» исторических сенсаций, П. Станкерас рисует фантасмагорическую картину «сотрудничества» советских и германских спецслужб в 1940–1941 гг.: «