рачными отпечатками его пальцев, петельками и спиралями, принадлежавшими ему одному. Мэттью Стэнтон, сын губернатора.
Она достает пачку бумаги и пролистывает ее. Наверху лежит записка: «Встреча в библиотеке Эшфорда в 13.00, секция мистики». Вчерашняя дата была нацарапана внизу и обведена кружком. Это было частью его сюрприза. Он собирался отвести Некко в библиотеку и встретиться с кем-то, но с кем? Теперь она никогда не узнает.
Внизу лежат фотокопии газетных статей, листы формата А4, покрытые знакомым почерком Гермеса («Твой почерк похож на отпечатки птичьих лапок, – однажды сказала она ему, – как будто на странице танцевала крошечная ласточка»), и фотография голубого дома с каменной дорожкой. Некко сразу же узнает этот дом. Ее палец скользит по дорожке и легко стучит в парадную дверь. Тук-тук, есть кто дома? Если она откроет дверь, то увидит папино любимое кресло, столик с его трубкой и табаком, диван с просевшими пружинами, на котором валяется Эррол с книжкой комиксов.
– Что это? – спрашивает Тео, вглядываясь в фотографию.
– Это мой дом, – отвечает Некко. Голос звучит так, словно принадлежит кому-то другому. Она думает о кукле Надежде, о том, как она говорила и пела, и представляет, что ее собственный голос такой же писклявый и гулкий, как у куклы.
– Погоди, у тебя есть дом? Я думала, ты живешь в том старом автомобиле.
– Это дом, где я выросла. Он был разрушен во время Потопа.
– Какого еще потопа? – Тео вопросительно поднимает брови.
– Так его называла моя мама. Потоп разрушил наш дом, убил моего отца и брата. Когда прорвало дамбу.
Тео качает головой.
– Думаю, такого никогда не было. Я делала целый проект по этой дамбе. Она была построена в 1836 году для снабжения фабрики энергией, а потом перестроена армейскими инженерами в 1939 году. Дамба совершенно надежна.
– Моя мать… – говорит Некко и хмурится. – У нее был странный взгляд на вещи; иногда она как будто выдумывала их. Когда она рассказывала истории, приходилось потрудиться, чтобы найти кусочки правды.
Она переходит к фотокопии газетной статьи от 17 июня 1975 года, где речь идет об убийстве и самоубийстве. Некко читает ее и постепенно понимает, что там говорится о ее бабушке и дедушке. Они не погибли в автомобильной аварии. То, что Некко узнает, ужасает ее. Взгляд останавливается на цитате из показаний соседки: «Майлз прибежал к нам в истерике и весь в крови, – сообщила репортерам миссис Ричардсон. – Он сказал, что человек в маске цыпленка убил его мать».
Некко делает судорожный вдох.
«Это Король Лжи, – говорила ее мать. – Человек с сердцем шакала. У него есть много имен: Человек-Цыпленок, Змеиный Глаз… И что хуже всего: это он устроил Великий Потоп. И другие ужасные вещи, вроде того, что произошло с твоими бабушкой и дедушкой».
Некко чувствует, что комната уменьшается в размерах. Все падает у нее из рук, бумаги летят на пол. Там, искаженное растровой графикой на фотокопии газетной статьи, она видит лицо своего отца, который смотрит на нее.
ПРОФЕССОР КОЛЛЕДЖА РАЗЫСКИВАЕТСЯ ДЛЯ ДОПРОСА В СВЯЗИ С ИСЧЕЗНОВЕНИЕМ ЕГО ЖЕНЫ И ДОЧЕРИ ЕСТЬ ПОДОЗРЕНИЕ В УБИЙСТВЕ
– Все в порядке, девушки? – К ним подходит человек с логотипом центра семейного досуга в рубашке с круглым воротом. Он смотрит на разбросанные листы, на статью с лицом ее отца.
«Все в порядке?»
Боль молнией пронзает старый шрам на затылке и распространяется внутри черепа. Некко чувствует, как волны захлестывают ее и затягивают вниз. Она кашляет и давится, но не сопротивляется. Она позволяет темной воде увлечь себя на дно.
Тео
Лицо Некко обмякло, глаза не видны за стеклами зеркальных очков. Бумаги, которые она держала в руках, разбросаны у ног.
– Некко? – говорит Тео, но Некко не реагирует и вроде бы даже не слышит ее.
Вот черт. Неподходящее время для того, чтобы впадать в ступор.
Тео снимает очки Некко. Ее невидящий взгляд сфокусирован на упавших бумагах.
– Эй, Огненная Дева, ты тут?
– Человек-Цыпленок, – говорит Некко. – Он был настоящий.
– Она под кайфом? – спрашивает у Тео человек из кегельбана. Его кожа кажется желтой в свете мигающих флуоресцентных ламп. Волосы небрежно зачесаны назад, и от него разит алкоголем, словно он обрызгался водкой и добавил дешевого одеколона. – Наркоманка?
– Нет, сэр, – говорит Тео с сильно бьющимся сердцем. – Она в порядке, просто устала. И ничего не ела с самого утра. Низкий сахар в крови, понимаете?
Она вспоминает о витаминах для беременных; бывает ли у беременных женщин недостаток сахара в крови?
– Давай, Некко. – Тео гладит лицо девушки и в очередной раз поражается ее экзотичной внешности из-за макияжа, наложенного Пруденс. Настоящая умпа-лумпа[10]. – Некко?
Некко поворачивается к Тео; ее ресницы слабо подрагивают.
– Да?
– Видите, с ней все в порядке, – обращается Тео к мужчине из кегельбана.
– Мне не кажется, что она в порядке. Лучше я вызову «Скорую помощь», – отвечает он и начинает нажимать кнопки на мобильном телефоне.
– Пожалуйста, не надо, – говорит Тео. – Мы уже уходим. С ней все будет в порядке, честное слово.
Но мужчина уже говорит в трубку и описывает ситуацию диспетчеру. Он предлагает вызвать врачей и полицию. «Похоже на наркотическое отравление», – уверенно говорит он.
Тео поспешно собирает разбросанные на полу бумаги и толкает Некко.
– Нам нужно уходить, – шепчет Тео застывшей девушке и направляет ее к выходу, мимо кегельбана и по пандусу к автостоянке, где миссис Смолл ждет их в своем автомобиле. Тео открывает заднюю дверь, и Некко вваливается внутрь, нелепо скособочив парик. Она прислоняется к двери с другой стороны и закрывает глаза.
– Что там случилось? – спрашивает Пруденс.
– Точно не знаю. Она как будто вырубилась на месте, а парень из кегельбана вызывал полицию. Нужно немедленно убираться отсюда.
Вдалеке раздается вой сирен.
– Что было в шкафчике? – спрашивает Пруденс, когда включает зажигание.
– Куча бумаг. В основном газетные статьи. – Тео запрыгивает на широкое переднее сиденье рядом с Пруденс, все еще сжимая бумаги, подобранные на полу кегельбана.
– Некко, дорогая, куда нам ехать? – спрашивает Пруденс и оборачивается. – Где мы должны забрать ранец Тео и витамины?
Некко не отвечает.
– Просто поезжайте, миссис Смолл, – говорит Тео. Она смотрит на бумаги. На обратной стороне фотографии что-то написано. Это адрес.
– Хорошо, я еду, но куда мы направляемся? – спрашивает Пруденс, выруливая с автостоянки.
– Бирчвуд-лейн, 198, – говорит Тео.
– Где это?
– Где-то на восточном берегу реки. Поверните с Франклин-стрит на Чэндлер-стрит, потом направляйтесь к Стальному мосту.
– У меня есть старая карта в бардачке, – говорит Пруденс. Тео возится с защелкой, ерзая на растрескавшемся виниловом сиденье; разумеется, на этом драндулете нет GPS-навигатора. В пепельнице полно всякой всячины. Один из проволочных акробатов с головой из папье-маше свисает с зеркала заднего вида.
– Что там на Бирчвуд-лейн? – спрашивает Пруденс, пока Тео достает карту и пытается сориентироваться.
– Там выросла Некко. Среди бумаг Гермеса была фотография этого дома.
– Тогда почему мы едем туда?
– Не знаю; может, у вас есть предложение получше? Должно быть, там находится человек, который знает ее. Член семьи или кто-то еще.
– Там никого нет, – шепчет Некко. – Дома больше нет.
Тео поворачивается и смотрит на нее.
– Хорошо, что ты вернулась в мир живых, Огненная Дева.
– Дома больше нет, – повторяет Некко. – Он разрушен после наводнения.
– Что? – восклицает Пруденс. – О чем она говорит?
– Некко сказала мне, что ее дом был разрушен каким-то большим наводнением. Она говорила, что прорвало дамбу.
Пруденс качает головой:
– Я живу здесь с рождения, и не только я, но и четыре поколения нашей семьи, включая мужчин, которые помогали строить дамбу и фабрику. Старую дамбу никогда не прорывало. Если бы это произошло, то я бы знала об этом.
– Верно. Именно так я ей и сказала, – соглашается Тео. – Готова поспорить, дом по-прежнему там.
– Мы туда не пойдем! – Некко резко наклоняется вперед. – Я обещала, что этого не будет! Мы не будем пересекать мост!
Голос Некко исполнен такой убежденности, что Тео немного страшно.
– Ладно, ладно, – говорит она. – Как скажешь.
Некко снова опускается на сиденье и смотрит в окошко.
– Как она скажет? – шипит Пруденс. – Почему она заказывает музыку. Извини, но мне кажется, что у твоей подруги что-то не в порядке с головой.
Пруденс смотрит на Некко в зеркало заднего вида, и Тео присоединяется к ней. Некко глядит в окошко, безразличная к их разговору, но Тео понимает, что она внимательно слушает.
– И не забудь, что ее разыскивают за убийство! – громким шепотом добавляет Пруденс. – Она кажется невинной овечкой, и я всегда готова толковать сомнения в пользу ответчика, но что, если она действительно сделала это? Возможно, лучше будет высадить ее возле полицейского участка. Пусть они разбираются.
Некко дергается и кладет руку на дверную ручку, словно собирается выпрыгнуть наружу.
– Нет, – твердо говорит Тео. – Она не виновата. И помните, что иначе я не верну свой ранец, а вы не получите витамины.
Пруденс поджимает губы.
– Куда теперь?
– Просто вперед, – отвечает Тео. – И не переезжайте через реку.
Некко убирает руку с дверной ручки.
– Нам нужно в Старый Город, – говорит Некко. – Там я спрятала твой ранец.
Пруденс кивает и поворачивает автомобиль вдоль реки, чтобы не ехать в центр. Тео возвращается к пачке бумаг у нее на коленях. Она берет сверху газетную статью, на которую Некко смотрела в кегельбане, и начинает читать вслух.
«Доктор Майлз Сандески, профессор социологии в колледже Двуречья, разыскивается для допроса в связи с исчезновением его жены и дочери. Полиция была поднята по тревоге, когда Джудит Теннер, свояченица Сандески, приехала в их дом на Бирчвуд-лейн после панического телефонного звонка от Лили, жены профессора Сандески. Мистер Сандески встретил ее и попытался отослать, утверждая, что его жене и дочери пришлось неожиданно покинуть город. Мисс Теннер сказала, что видела в доме признаки борьбы: перевернутую мебель, сломанную лампу. Одежда Сандески была грязной, мисс Теннер утверждает, что видела кровь на его рубашке. Она уехала и позвонила в полицию, но до сих пор не удалось определить местонахождение мистера Сандески, его жены и дочери. Детектив Сэмюэль Гловер дал следующий комментарий: «Исчезновение миссис Сандески и ее четырнадцатилетней дочери внушает глубокую озабоченность, и у нас есть основания для подозрений в убийстве. Доктор Сандески объявлен в розыск, и каждый, кто может предоставить сведения о его местонахождении, должен немедленно связаться с полицией.