– Точнее, мне это охренеть как противно. Из них трое – дети, да и остальные… – Он кивнул на коленопреклоненные фигуры. – Это не то что убить в бою.
Он длинно выдохнул:
– Но придется. Мы должны их убить.
– Ничего мы не должны, – проворчала Гвенна.
Валин медленно кивнул:
– Что бы ни писал Гендран, это наши пленники и мы за них отвечаем. Решать нам.
– Прекрасно, – сказал Лейт. – Тогда я решаю, что их надо убить. Так тебе легче взять на себя ответственность?
– Нет, – отвечал Валин, сдерживая гнев и заставляя себя говорить ровно. – Не легче. Ты сам сказал: трое из них – дети. Дети.
– Это не важно, – вмешалась Анник. – Брать их с собой слишком опасно, а если оставим, могут увязаться за нами.
– На чем? – резко спросил Валин. – Кентом драных лошадей мы забираем. И какими бы крепкими ни были эти сукины дети, к полудню они потеряют нас из виду.
– А если станут болтать? – так же резко возразил Лейт. – Если на них наткнется другая ургульская шайка и спросит, куда подевались их кони?
– Тогда будем драться, – подсказала Гвенна. – С этими уже попробовали, и кончилось все довольно быстро.
Анник пренебрежительно дернула головой:
– Это племя крошечное, а в других тааму бывает по несколько сотен ургулов.
– Тогда сбежим, – не сдавалась Гвенна. – Отступим.
Лейт недоверчиво хмыкнул:
– Думаешь уйти от конных, поцелуй их Кент, ургулов в их же степи? И как же?
Валин перевел дыхание и заговорил:
– Это к делу не относится.
– А по-моему, очень даже относится, – проговорил Лейт. – Мы рискуем. Надо свести риск к минимуму. Сколько лет нам на Островах вколачивали в голову это дерьмо?
– Там речь шла о минимизации риска в законном бою, – напомнил Валин, – а не об убийстве безобидных ребятишек.
– Что еще за «законный бой»? – удивилась Анник.
– Боевые действия против врага, – ответил Валин. – А не просто затруднительное положение, в которое мы влипли.
– Ургулы и есть враги, – заметил Лейт. – Они живьем варят людей, отрезают веки. Гнездо много лет высылает рейды за Белую реку.
– Но не детей убивать, – повторил Валин и поднял руку, предупредив ответ пилота. – Зачем ты вступил в кеттрал?
– Не знаю, – покачал головой Лейт. – Пришли, сказали, что я мог бы летать на огромной боевой птице. Ради Шаэля, просто потому, что это кеттрал!
– А будь у ургулов такие птицы, летал бы ты с ургулами?
– Нет, конечно.
– Почему нет?
– Я только что сказал почему. Они варвары, Валин. Ты что, забыл об их вере, о кровавых жертвах? Победи они, нас бы сейчас свежевали живьем, разбирали бы на куски. Потому мы и должны их убить.
– Вот потому, – покачал головой Валин, – мы и не можем этого сделать.
– Как это у тебя выходит? – опешил Лейт.
Вопрос стал последней каплей, и что-то внутри Валина – та стена, что сдерживала гнев и слова, рухнула, дав волю большой волне.
– Потому что мы – не они, Лейт! Мы – не она! – Он ткнул пальцем в сторону Хуутсуу, затем указал на Пирр. – Да, мы умеем убивать. Мы долго учились убивать и выучились отлично. Но убивать умеют многие. Пирр клала покойников грудами с того дня, как мы с ней встретились. Но кеттрал нас делает другое: мы убиваем, кого надо!
Гвенна горячо закивала, зато Анник небрежно отмахнулась:
– Добро и зло определяются точкой зрения.
– Нет! – обрушился на нее Валин. – Неправда! Будь это так, зачем бы мы вообще здесь оказались? Зачем ушли из Гнезда, зачем спасали Кадена? Дерьмо соленое, какое нам дело, кто сидит на Нетесаном троне? Если вам плевать, почему бы прямо сейчас не пойти в наемники в Антеру или Манджари? Недурно нажились бы, рассказав им все, что знаете о кеттрал!
Несмотря на ледяной ветер, Валин взмок под тяжелой бизоньей шкурой. Он с трудом заставил себя понизить голос и разжать кулаки:
– Мы этого не сделаем, потому что нам не все равно, на какой стороне сражаться. Не все равно, кто сидит на Нетесаном троне. Таким, как Сами Юрл, как Балендин, – им нельзя давать волю. Они плохие люди. Плохими были кшештрим. И атмани.
Вдруг почувствовав навалившуюся усталость, он покачал головой. Болело плечо. Все у него болело.
– Я вступил в кеттрал, чтобы защищать Аннур, а защищать Аннур хотел потому, что он лучше Кровавых Городов и Антеры, лучше Манджари и племен Поясницы.
– Избавь меня от лекции о добродетелях великой империи, – попросил Лейт.
Слова были дерзки, но пыл его угас.
– Лекция не затянется, – сказал Валин. – У нас есть законы. Наши законы не позволяют сильным уничтожить слабых и неудачливых.
Лейт только головой покачал:
– Точно, ты же во дворце рос!
– Я не прав? – пропустив подколку мимо ушей, спросил Валин.
– Великие и сильные Аннура вечно давят слабых и бедных, – огрызнулся пилот. – Мне ли не знать с моей семьей? Твой отец поднял налоги на кузнечный промысел – ты не в курсе? Конечно, откуда?! Штука в том, что император Аннура не делал разницы между огромными городскими кузницами с десятками подмастерьев и мелкими мастерскими на одного кузнеца с одним горном. Небольшой недосмотр, из-за которого мой отец влез в долги.
Пилот с отвращением мотнул головой:
– Он пошел к ростовщику. Тот ублюдок охотно ссудил монетку, но под такой рост, что в жизни не расплатиться. Отец отрабатывал долг восемь лет – восемь лет без единого дня отдыха, так и умер над треклятым горном, а долг за это время только вырос.
Валин обомлел. За все годы среди кеттрал, за дни, когда они учились, и ночи, когда залечивали раны, он ни разу не слышал от Лейта его истории.
– Послушай, – неуверенно заговорил Валин, – империя не идеальное государство…
– Но это особый случай? – поднял брови пилот. – Исключение? – Он ткнул пальцем в Талала. – А он? Граждане нашей доброй благородной империи выслеживают личей и, собравшись толпой, радостно убивают. Без суда, без закона – огнем или веревкой.
Талал медленно склонил голову. За все время спора он не проронил ни слова – стоял, скрестив руки на груди. Теперь он тихо заговорил:
– У Аннура есть недостатки. Серьезные недостатки. В империи орудует множество лжецов и убийц. – Он перевел взгляд на пленников. – Я не хочу им уподобляться.
– Да какого хрена?! – мотнул головой Лейт. – Разве я хочу? Только нельзя, чтобы они увязались за нами.
– Тот, кто поступает правильно, вынужден рисковать.
Пилот опять выругался.
– Это знак согласия? – спросил Валин.
Лейт коротко вздохнул и неохотно кивнул. Валин обернулся к Анник:
– Ты что скажешь?
– Свое мнение я высказала, – отозвалась она. – Командуешь крылом ты.
– Вот и ладно, – подытожил Валин. – Мы берем лошадей, берем большую часть еды, берем апи, чтобы походить на настоящих ургулов. Я перевяжу узлы так, чтобы кто-нибудь из пленников за день-два сумел выпутаться. Мы двинемся на север…
– А я думала, нам на запад, – перебила Гвенна. – На севере только степь и ледяной-ледяной океан.
– Мы двинемся на север, – повторил Валин, – и будем идти полдня, чтобы они решили, будто взяли наш след. К западу свернем по ручью, когда найдем подходящий.
Он развернулся на пятках, не давая никому времени возразить, и оставил крыло собирать вещи. Пленники сидели в дальнем конце лагеря; Хуутсуу, пока Валин шел к ним, успела вволю посверлить его взглядом. Пирр обернулась, когда он был совсем рядом:
– Дай угадаю: ты не можешь заставить себя убить их?
– Мы их свяжем и поедем на север, – коротко бросил Валин.
Присягнувшая Черепу с ухмылкой хлопнула его по раненому плечу:
– Как это я догадалась?
– Я тебя найду, – пообещала Хуутсуу, пока Валин проверял узлы у нее на запястьях и лодыжках. – Ты дурак, что не послушал своих людей.
– Послушай я их, ты была бы мертва, – ответил Валин, затягивая узел.
– Ты размазня.
– А связана ты.
За неполные две недели крыло хорошо продвинулось к западу, ночуя в низинах между холмами. Малорослые лошадки ургулов оказались тверды на ногу и совершенно неутомимы. Валин поначалу задумывался, как часто давать им передышку, но к ночному привалу с отчаянием убедился, что отдых требуется его ноющим бедрам и спине, а не лошадям. Судя по тому, как кряхтели и потягивались остальные бойцы крыла, он был не один такой.
Он наметил маршрут севернее Белой, так близко к реке, что они часто видели ее вспененные воды, но достаточно далеко, чтобы не напороться на явившихся поить лошадей ургулов. Кое-кто предлагал свернуть южнее. Быстрее всего они попали бы в Аннур, доскакав до Изгиба и пересев там на судно до столицы. Этот путь был и самым очевидным. Если в Гнезде подозревают, что Валин еще жив, кто-то наверняка ведет наблюдение за доками и за стенами, следит за всем городом, поцелуй его Кент. Безопаснее было скакать сушей на запад. Безопаснее, но много-много дольше.
Степь раскинулась на все стороны до самого горизонта – огромное зеленое море с волнами холмов. Не считая редких выходов известняка и малых куп кривых деревьев, здесь не было никаких примет: ни гор, ни лесов, лишь великая пустота под чашей неба. Даже ручьи выглядели одинаково: узкие, с низкими берегами и каменистым руслом, все они бежали к югу, к Белой реке.
Валину было неспокойно на открытой местности. Ни укрытий, ни позиций для обороны. Низкие холмы мешали обзору, а защиты не давали. Валин не знал, не скачет ли параллельным курсом целое тааму ургулов, – те могли двигаться по соседней складке местности, и он до боли в шее вертел головой, непрестанно озирая зеленый горизонт.
В один из дней Талал вдруг указал на юг. Валин прищурился. Вдалеке, за много миль по ту сторону Белой, виднелся ряд золотых холмов. Пески, угадал он. Большие подвижные барханы пустыни Сегир. Сегиру случалось пожирать целые армии, и чужие, и аннурские, – кости и оружие остались лежать под наметенным ветрами песком. Даже севернее реки почва под ногами их коней стала сухой и растресканной, вынудив Валина отвернуть от русла, чтобы продолжать путь на запад по зеленым травам.