Прозвучало это грубовато, но Адер, подумав, кивнула.
Как только Валин разжал руки, она вырвалась и обожгла его пылающими глазами. От них так и било жаром. Когда Адер открыла рот, он напрягся, готовясь перехватить крик. Но заговорила она тихо, хоть и натянутым, как струна, голосом:
– Так ты действительно изменник. А я не верила.
– Вот что тебе сказали? – устало покачал головой Валин. – Это неправда.
– Неужто? – насмешливо покосилась она. – Так, может, ты скажешь правду?
Валин оглянулся на полог палатки. Он не знал, на какой срок Адер обычно уединялась, но рано или поздно эдолийцы забеспокоятся. Скорее, рано.
– Некогда, – отказался он. – Я бежал с Островов за Каденом.
– Чтобы его убить.
– Чтобы его спасти. Мисийя Ут и Тарик Адив были уже там. Они перебили монахов и через считаные часы отправили бы следом Кадена.
– А ты его спас…
Он кивнул.
– Так где же он? – развела руками Адер.
– Где-то там, – ответил Валин. – Ищет ответа на тот же вопрос, что и я: кто убил отца?
Он следил за ее лицом, пытался истолковать каждое движение: вот она облизнула губы, оглянулась на вход и снова встретила его взгляд. Он чуял ее нервозность, но было и что-то другое, глубже нервозности. Вызов? Решимость?
– Ран ил Торнья, – заговорила она наконец. – Отца убил кенаранг.
Сердце по-звериному рванулось у него из груди. Ярость растеклась по жилам. С того дня, как Балендин назвал ил Торнью убийцей, гнев прорастал в нем чахлой травинкой – сомнение сдерживало его, не давало поднять голову. Верить личу нельзя, Балендин – лжец. Валин снова и снова твердил себе это на пути через степь, через реку, в глухих лесах вокруг Тысячи Озер.
«Балендин – лжец. Подожди, пока не узнаешь всю правду. Балендин – лжец».
И вот ему правда – как клинок в лицо. Он замер на миг, утонув в потоке гнева. Еще немного – и вылетел бы из палатки, порубил эдолийцев и бросился бы искать кенаранга прямо посреди его войска. Медленно-медленно он взял себя в руки. Он убьет Рана ил Торнью, но, чтобы убить его правильно, наверняка нужно знать больше.
Валин произнес срывающимся голосом:
– Так… Все-таки Балендин и Длинный Кулак не солгали. – Он покачал головой. – Что ты делаешь здесь, с ним? Почему тебя называют императрицей?
Она не услышала вопроса.
– Ты был с Длинным Кулаком?
– Это он предупредил меня про ил Торнью. И от кого мне пришлось все узнать – от проклятого ургула!
– Нет, – покачала головой Адер. – Нет, ты неправильно понял. Все куда сложнее.
– Чего тут непонятного? – бросил Валин. – Кенаранг убил отца. Военный переворот. По мне, все ясно.
– Ран его убил, потому что Санлитун едва не погубил империю – или, во всяком случае, бросил ее умирать. Твой Длинный Кулак задумал вторжение и теперь исполняет задуманное. Вот почему войска здесь. – Адер обожгла его взглядом. – Об этом он тебе за чашечкой та не рассказывал?
Валин уже открыл рот для резкой отповеди, но прикусил язык. Он ждал, что Адер оспорит слова Длинного Кулака или подтвердит их, – но никак не то и не другое разом. Вспомнился огромный лагерь на северном берегу Белой, шатры тысяч всадников в считаных милях от аннурской границы. Шаман называл это обороной, но он мог лгать.
– Даже если Длинный Кулак готовится к атаке, – медленно проговорил он, – каким образом коварство ургулов оправдывает государственную измену и убийство?
– Свет доброй Интарры, Валин! – вскрикнула Адер. – Думаешь, я не мучаюсь этим вопросом? Думаешь, у меня он не сидит ножом в ребрах?
Она напряглась всем телом, сдерживая дрожь. Еще чуть-чуть – и кинется на него или разрыдается. Или то и другое разом.
– Я любила отца – любила не издалека, как ты, играя в солдатики на своих тропических Островах. Я обсуждала с ним налоги и военный призыв, право движения по каналам и цены на каждый паршивый бушель риса. Я его по-настоящему знала. Я, Кент меня побери, смотрела, как его опускают в землю, а ты тут врываешься среди ночи, тычешь мне в спину ножом и учишь, как чтить его память?
Она оскалила зубы, словно готова была вцепиться в глотку, но голос снова стал тихим и зазвенел натянутой тетивой:
– Ил Торнья пытался предупредить отца об опасности, но не сумел убедить. Отец был хорошим императором для мирного времени, великим императором, но военной угрозы оценить не сумел.
– Дело кенаранга – доказать, что угроза существует, и предупредить ее.
Адер покачала головой:
– Отец не позволил. Любое передвижение войск у северной границы он считал провокацией. – Девушка пальцем ткнула Валина в грудь. – Послушай, убийство императора – измена. Я буду всю жизнь горевать о нем: как – ты и представить себе не можешь. Но даже наш отец – это только один человек, Валин. А сколько аннурцев погибнет, если нас захватят ургулы? Очень может быть, твои дружки уже за рекой и ломятся на юг через озерный край. Эти земли практически беззащитны, потому что отец оставил их без защиты.
– Все равно это военный переворот, – упорствовал Валин. – Такие вещи решаются иначе. Без убийств и предательств. Ил Торнья и до меня добирался, Адер. И до Кадена. Речь не просто об обороне Аннура – он пытался уничтожить всю династию Малкенианов… – Он осекся и внимательно взглянул на нее. – Кроме тебя, как я вижу.
Адер в замешательстве молчала. Валин впервые уловил исходящий от нее запах сомнения – густой, словно дух лесного перегноя после недельного дождя.
– Это не он, – наконец решилась она. – Он мне сказал, что никого из вас не трогал.
– Ах он сказал! Тогда, конечно, так и есть. Первый щит эдолийской гвардии и мизран-советник с военным отрядом отправляются через Вашш с явным намерением убить нового императора, а кенаранг-регент, уже признавшийся в убийстве прошлого императора, разумеется, ни при чем?
Адер глубоко вздохнула и выпрямилась:
– Даже если при чем, это ничего не меняет.
– Не меняет? – задохнулся Валин. – Ты бы мне объяснила, Адер. Когда за тобой приходят ночью, когда наемники кенаранга убивают тех, кого ты любишь, чтобы до тебя добраться, когда разносят вдребезги твой мир… Ты бы объяснила мне, как это ничего не меняет!
– Я не то хотела сказать…
Он оборвал ее:
– Знаю, что ты хотела сказать: это ради Аннура, кенаранг нам необходим, жертва во имя большего блага… – Он плюнул на утоптанную землю. – Насрать. Насрать! Может, ил Торнья сказал правду, может, солгал. Мне плевать. Он убил отца. Он убил Ха Лин – не своими руками, но убил он…
– Ха Лин? – переспросила Адер.
– Не важно, – угрюмо отмахнулся Валин, сдерживая ярость. – Он виновен. И я добьюсь его смерти.
– Не добьешься, – поджала губы Адер.
– Почему это? – Валин махнул рукой на лагерь за полотняными стенками. – Из-за этого? Я почти десять лет учился проходить легионы насквозь – десять лет! Вот он я, беседую с тобой посреди лагеря. Доберусь и до ил Торньи. Доберусь и ударю ножом в сердце.
– Я не про войско, – объяснила она. – Может быть, ты прав. Может быть, он заслужил смерти, но сейчас убивать его нельзя. Не знаю, заметил ли ты, но предстоит сражение, и, что бы ни говорил твой Длинный Кулак, Аннур этого сражения не искал. Это не обычный племенной вождь, Валин. Ургулы впервые за всю историю объединились – и прямо на нашей границе. И этого добился Длинный Кулак. Он методично давил всех, кто ему противостоял, – а поначалу многие ургулы ему противились. Он наступает и несет с собой свой кровавый культ – культ человеческих жертвоприношений… У него под миллион воинов, и кто-то должен его остановить.
Она замолчала. По крыше палатки барабанил дождь. Отдышавшись, Адер сказала:
– Ил Торнья, что бы он ни натворил, гений, превосходящий самых блестящих полководцев. Лучший за десять поколений. Солдаты за ним пойдут в огонь и в воду, они готовы ради него на все. – Она покачала головой. – Думаешь, я бы оставила его в живых, будь он обычным охотником за властью? Он, Валин, убил нашего отца – расчетливо, хладнокровно зарезал. Уиниана, считая его виновным, я сожгла в его собственном храме и этого бы испепелила, но нельзя. Ургулы уже здесь. Их множество. Они конные. Они навалятся на нас, а у нас никого, кроме ил Торньи. Я его ненавижу, Валин. Одна только Владычица Света знает, как я его ненавижу, но он нам нужен. Без него ургулы победят.
Валин обомлел. Адер явно верила каждому своему слову. Вот только людям свойственно ошибаться.
– Есть другие полководцы, – попытался мягко объяснить он.
– Таких, как он, нет, – уже жестче ответила Адер и кивнула за стену палатки. – Ты плотину видел? Видел, что он с ней делает?
– Кент поцелуй и его, и плотину… – мотнул головой Валин.
– Вот поэтому мне нужен он, – перебила его Адер. – Потому что ты и такие, как ты, не умеете мыслить так, как он. Он возглавляет людей, ведет войны уже…
Она запнулась, и что-то похожее на страх коснулось ее лица.
– Он ведет войну уже очень давно. Я не позволю тебе его убить, Валин. Когда отбросим ургулов – пожалуйста, но не раньше. Не теперь.
– Ты не сможешь мне помешать, Адер.
Она кивнула:
– Я могу закричать.
– Я могу тебя убить.
– Ты угрожаешь смертью безоружной сестре?
– Я намерен довести дело до конца.
Взглянув ему в лицо и что-то в нем увидев, Адер побледнела, но не отступила.
– Убьешь меня – и проиграешь. Эдолийцы найдут тело, поймут, что это твоя работа, и удвоят охрану кенаранга. Нет, утроят.
Валин колебался. Тут она была права. Как бы он ни храбрился, добраться до кенаранга уже сейчас граничило с невозможным. Утратив элемент неожиданности, он проиграет наверняка.
– Послушай… – Адер впервые коснулась его плеча. – Просто подожди. Позволь армии уйти на север. Дай ил Торнье время провести сражение. Потом я сама тебе помогу.
– Всего несколько минут назад ты его защищала, – прищурился Валин.
– Несколько минут назад, – холодно ответила Адер, – я не осознавала глубины его предательства, не знала, что он покушался на вас с Каденом. Я люблю Аннур, но и отца я любила. Сейчас кенаранг нам нужен. Мы его