Мэтр с таким трепетом брал в руки каждый томик, так нежно и аккуратно разворачивал обновленные свитки, что Агния от души простила ему ту вспышку гнева. Через некоторое время их отношения окончательно устаканились и успокоились. Настал тот день, когда мэтр перед уходом Агнии, застенчиво потупившись, спросил:
– Леди Ламмерс, я вижу, что вы устали. Не желаете ли подкрепиться чашечкой бодрящего взвара? Мне по случаю передали удивительный сбор с Южных островов. Признаться, ничего ароматнее я в жизни не пробовал.
Комната мэтра, которая нашлась здесь же, в архиве, за одной из дверей, поражала странным сочетанием солдатской экономичности убранства и одновременно излишней роскошью старинных томов, занимавших практически каждый пустой простенок. Казалось, мэтру мало старинных фолиантов на работе: он и в личное пространство ухитрился впихнуть их. Просто мэтр Готье был настоящим фанатиком своего дела.
Чай действительно оказался достаточно ароматным, а беседы за столом с рабочих тем постепенно перешли в более личную тональность. Мэтр немного рассказывал о себе, неохотно вспоминая свою молодость. Третий сын из бедной дворянской семьи, который не унаследовал от родителей ничего, кроме права считаться благороднорожденным. Довольно тоскливая жизнь в поместье богатого родственника, который не обращал на мальчишку никакого внимания, и жажда знаний, которая вспыхнула в нем в тот момент, когда наткнулся на почти заброшенную библиотеку.
– Представляете, леди Ламмерс, там месяцами не бывал никто, кроме горничных, протирающих пыль! Сперва, разумеется, мне больше нравилось читать о приключениях. А потом я как-то незаметно втянулся…
Вот во время одной из таких бесед Агния, сама не зная почему, разоткровенничалась с мэтром Готье. Маленький архивариус был просто потрясен. Новость об иномирности девушки настолько взволновала его, что, забыв правила приличия, он вцепился в ее руку своей костлявой птичьей лапкой и с горящими глазами потребовал:
– Рассказывайте!
В этот день в свои покои Агния вернулась почти к вечеру – такой длинной и содержательной оказалась беседа. Если Лоренцо слушал истории о ее мире с прохладным интересом, то искреннее любопытство мэтра Готье не знало границ. И Агнии, как ни странно, очень нравилось вспоминать свой прежний мир. Возможно, в ней говорило чувство противоречия, но забывать прежнюю жизнь совсем не хотелось.
Однако постепенно ее мысли свернули к реальности. Теперь она уже знала о том, что счел нужным утаить король. Мэтр Готье оказался весьма осведомлен о многих тайнах и секретах. В том числе и о появлении в мире призванных душ. Вот только знать о таком и видеть в реале – разные вещи. Мэтр щедро делился с ней всем, что успел прочитать в архивных документах о похожих случаях.
– Я обязательно покажу вам этот свиток, леди Ламмерс! Только вы обязаны молчать о том… – тут мэтр почему-то смутился и не договорил.
Агнии пришлось добывать сведения почти шантажом. Она сообщила, что планирует в ближайшие дни отдохнуть. И на визиты в архив времени не будет. Мэтр отнекивался, но вынужден был сдаться:
– Я, конечно, увлекся разговором с вами. Но для таких старых болтунов существует заклятие молчания, леди Ламмерс. Получается, что раз мы говорим без проблем, наложено оно не только на меня. Значит, леди, и вы носитель такого же заклятия. Иначе я бы начал задыхаться, рассказывая вам про Джоэль Всевидящую, а вы не смогли бы поведать о своем мире, – мэтр старался не смотреть ей в глаза. – Ведь, как ни крути, а эти вещи взаимосвязаны…
Они оба понимали, что раз Агния не знает о заклятии, то наложена эта магия была без ее ведома. И оба испытывали при этом некую неловкость.
– Государственные тайны… Они такие… Требуют, понимаете ли… – неопределенно буркнул мэтр Готье на прощание. Даже его великолепный голос казался тусклым и обычным.
Как ни странно, саму Агнию больше всего беспокоил вопрос: кто именно так мастерски и незаметно вмешался в её сознание и «запретил» ей говорить? Покойный герцог де Гренар или его королевское величество Лоренцо Четвертый? Или был кто-то еще?
Глава 28
Агния маялась…
Как ни странно, его высочество Лоренцо был практически единственным лицом, с которым у нее были хоть какие-то более-менее личные контакты. Не то чтобы она считала его своим другом – слишком мало они были знакомы. Но все же он оказался тем человеком, с которым она могла беседовать не только о проблемах своего появления здесь, но и о прошлом мире. Теперь вот появился еще и мэтр Готье. Думать о том, что Лоренцо наложил на нее заклятие, почему-то было очень неприятно. Но и отмахиваться от подозрений Агния не могла.
Чувство одиночества наваливалось на нее все сильнее: «За это время я больше не встретила здесь хоть сколько-то симпатичных мне личностей. Дома у меня была Катерина, с которой можно было и посмеяться, и поплакать. Которая была готова оказать мне любую помощь. Точно так же она всегда могла обратиться за помощью ко мне. А здесь я никому не нужна… Мэтр Готье… Он, конечно, восхитительный собеседник. Но все же задушевной подружки из него не выйдет, как ни крути.».
Яркие впечатления от магии и дворцовой жизни за время ее нахождения здесь слегка притупились, а вот чувство собственной ненужности становилось все острее и острее. Она, Агния, никому не интересная чужачка. В этом мире у нее совсем нет привязки, нет корней: ни семьи и всяких там двоюродных-троюродных родственников. Ни подруг детства, с которыми съеден не один пуд соли. Ни сотрудников, с некоторыми из которых она отработала уже много лет. Да что там говорить, даже соседей по лестничной площадке, у которых можно поздно вечером перехватить соли, и то не было.
А самое обидное, что она совершенно не понимала, как разобраться в ситуации. Спросить у Лоренцо напрямую? Глупо… Она знает его слишком мало. Может быть, король из тех людей, про которых говорят: соврет и глазом не моргнет. А ей нужна хоть какая-то точка опоры в этом мире. С удивлением Агния подумала о том, что за последнее время именно Лоренцо и стал для нее этой точкой. Терять опору было страшно, но правда была гораздо важнее…
Для начала Агния взялась выяснять давно известную всем местным вещь: а что такое, собственно, заклятие. Сама она использовала магию большей частью интуитивно, но ведь для этого мира магия вовсе не новинка. Она существовала изначально, и у местных наверняка есть преимущества перед ней в более точном понимании процесса.
Разговоры она вела и с мэтром Готье, и с королем, и даже с горничными, пытаясь выяснить, что из себя представляет любое заклятие.
– Ваше величество, а почему меня не обучали заклинаниям?
Лоренцо удивился искренне, это Агния почувствовала.
– А зачем они тебе? Нет, если ты так хочешь… Просто заклинания – это не самая интересная часть магии. Они всегда узкоспециализированны и вряд ли тебе пригодятся, с твоей-то силой. Впрочем, если у тебя есть время и желание, я найду учителя, – добродушно пообещал Лоренцо. – Только учти, что тебе придется не столько учится, сколько зубрить.
– Зубрить? – удивилась девушка.
– Именно так, Агния: зубрить, – подтвердил король. И признался: – Я в свое время терпеть не мог эти уроки.
Информация собиралась по крохам, но была достаточно необычной. Заклятия и заклинания как бы не зависели от воли людей и находили их почти всегда случайно. Само заклятие или заклинание – любое из них состояло из двух частей, которые должны были слиться: некое движение и произносимый при этом набор звуков. Новые заклятия появлялись в мире чрезвычайно редко. Их никто не придумывал, казалось, что они существовали сами, независимо от людей. Примерно как драгоценные камни. Лежат они себе в земле и просто ждут, пока кто-то их раскопает. Так же и заклятия.
Рано или поздно в мире возникала какая-то ситуация, которая повторялась из раза в раз и сопровождалась более-менее одинаковой реакцией магов. И рано или поздно среди многих тысяч повторений возникал момент, когда движения и звуки сливались, творя некую, иногда – совершенно неожиданную магию.
Агния не всегда сразу понимала объяснения, но то, что непонятно рассказал Лоренцо, сможет уточнить мэтр Готье. И она аккуратно расспрашивала, не боясь показаться глупой незнайкой.
За образец можно взять заклинание убежавшего молока. Историю его появления в местных школах обычно приводят как пример возникновения всех заклятий мира. Миллионы раз повторенная разными людьми и в разное время ситуация и досада на то, что молоко убежало. Миллионы раз кто-то говорил: «Ах какая досада!” и брал в руки тряпку. Кто-то недовольно фыркал и, хватаясь за край горячей кастрюльки, обжигал пальцы, ругаясь вслух. Кто-то с философским спокойствием пожимал плечами и говорил: «Ничего страшного.».
Однажды все это слилось во времени и пространстве в неловкое движение одной почтенной домохозяйки и странный звук досады, который она издала одновременно. К удовольствию всего мира женщина оказалась слабеньким магом и сумела запомнить и само движение, и нелепое звуковое сочетание, которое и получилось из-за того, что она поперхнулась от собственной досады. В результате заклинание сбежавшего молока выглядело как не слишком сложный, аккуратный жест правой руки в сочетании со странным, несколько горловым звуком: «Ахр-наод».
На самом деле это слово должно было стать началом фразы: «Ах, как неудачно получилось!»! Но женщина кашлянула одновременно с тем, как начала говорить, и первой в мире пронаблюдала, как действует новое волшебство: сбежавшее молоко мгновенно вернулось в кастрюльку и даже оказалось холодным.
По сути, это заклятие возвращало и молоко, и саму хозяйку к тому моменту во времени, когда кастрюльку только ставили на огонь. Заклинание было совсем легкое и использовалось теперь повсеместно, даже слабосилками, так как магии требовало ничтожное количество.