Антикварный магазин, куда я тут же поспешила, находился напротив нашего дома. Это был ближайший пункт, где предполагаемый человек мог выгодно сдать найденное им украшение. Разумеется, мой здравый смысл готов был подавиться своими доводами. Ведь предполагаемый человек мог оставить браслет в своих владениях или сдать его не сегодня, а завтра или вообще неизвестно когда. Я позволила здравому смыслу ехидно надо мной посмеяться, а потом с уверенным лицом покупателя вошла в магазин.
Колокольчик над дверью «Антиквара» встревоженно поприветствовал меня. Звоночек будто очнулся от тайного унисона, в который органично впадали все старинные вещи, продававшиеся в этом магазине. Здесь красовался хлам любых разновидностей. И пожалуй, чьи-то старые, пожелтевшие письма конца девятнадцатого века были только для гурманов всего того, что плохо укладывается в мозгу.
— Здравствуйте, — поздоровалась я с бородатым продавцом, аккуратно передвигавшим с места на место белоснежные фарфоровые статуэтки разных античных и просто крестьянских красавиц. Бородатый мужчина посмотрел на меня из-за полутемных коричневых стекол своих круглых очков и пробубнил что-то вроде приветствия. Похоже, я как покупатель не внушила ему доверия. И напрасно, потому что я не стала церемониться и сразу стала говорить по делу.
— Понимаете, вчера вечером я потеряла одно свое украшение, — без стеснения, но с натянутой улыбкой сказала я, и бородач снял очки. Глаза у него были маленькие и, кажется, жадные.
— И чем я могу вам помочь? — недоуменно пожал он плечами.
— Я живу здесь, рядом, и потеряла эту вещицу недалеко отсюда…
Мужчину, конечно, стал раздражать мой детский лепет, но все же он старался казаться вежливым, хотя мог подшутить надо мной или, хуже того, нагрубить.
— Мое украшение драгоценное, — продолжала я. — Это серебряный браслет, на нем еще крылья нарисованы. Такие большие…
Почему-то подумав, что до продавца не доходит смысл моих слов, я показала ему руками, изобразив взмах крыльев. Однако это сработало! И бородач, почесав бороду, улыбнулся.
— Да, помню, — произнес он, и я навострила слух, будто он собирался объявить мне приговор, казнить или помиловать. — Сегодня утром приходил один человек, принес нам такой браслет, но его только что купили.
— Кто?! — вскрикнула я так, что посетители магазина невольно обратили на меня внимание. В это мгновение я почувствовала в себе такую энергию, что, наверное, была способна из-под земли достать этого злосчастного покупателя.
— Вон та женщина, — спокойно указал мне бородач и после снова надел очки и, пожелав теперь быть в стороне от моих дел, принялся за свою работу. Какая неприятность! «Той женщиной» была не кто иная, как Элеонора Марковна, та дама с искусственными ресницами. Она, наверное, тоже заметила меня. Но к тому моменту, когда я направилась в ее сторону, она попыталась улизнуть и уже выходила на улицу. Я тут же оказалась возле двери, где, преградив путь оттоку ценностей, мило и по-свойски ей улыбнулась.
Безусловно, старушке пришлось вернуть мне браслет, иначе я бы рассказала Софье Харитоновне об этом неприятном происшествии. А это немного подпортило бы репутацию такой светской львице, как Элеонора Марковна.
Облачив свою правую руку в сарматский подарок, я ощутила долгожданный покой. И уже когда я искала в кармашке ключи от квартиры, мне вздумалось узнать, как выглядел тот самый неизвестный человек, который помог мне найти потерянное сокровище. Бородатый продавец антиквариата удивился, но скорее не моему возвращению, а браслету, который мне удалось вернуть.
На вопрос о мужчине, сдавшем украшение в магазин, бородач неторопливо ответил:
— Сколько тут работаю, а такого еще не было… Он зашел, такой хмурый, в черном пальто. Я сначала подумал, наверное, опять, пьяница какой-нибудь. Но нет. Мужчина сунул мне этот браслет и сказал только: отдайте, мол, в хорошие руки. И ушел. Ни денег, ни что-нибудь взамен не попросил. Вот так.
Я завороженно слушала его. По пути домой ко мне снова пришла безумная мысль. Неужели этот хмурый, в черном пальто мужчина был… Александр Иванович, тот самый профессор-археолог?!
Да, браслет и события вокруг него приобретают все большую загадочность. И это невольно заставляет меня серьезно взглянуть на древнюю вещь, которая притягивает все мое существо, будто невидимый мистический магнит.
Глава IVМистическое воскресенье
На данный момент в этой темной комнате своего детства и юности я желаю только сохранить душевный покой. Ночь. В голове кинолентой крутятся картинки прошедшего дня. Вспомнила о назначенной и по забывчивости не состоявшейся встрече с Юриком и Антоном. Я уже представляю, как они ждали меня в надежде нескучно провести время за разговорами о том о сем. Конечно же, не буду скрывать, мне льстит их внимание.
Однако мыслями о незначительном я сбиваю себя с толку. Но какой толк в бессоннице? Хотя, пожалуй, это не бессонница вовсе. Я чувствую сейчас себя огромным кувшином, в который из горного ручья льется леденящая душу вода. Но вода эта переливается через край, и, кажется, силы моего воображения напрасны…
Но вот что: разве бесполезна вода, питающая землю? Нет, тогда на такой земле могут появиться прекрасные растения. И надо лишь дождаться солнца. Да, цветы потянутся к теплу и свету. Ну когда же взойдет солнце?
Открыла глаза. Почему часы не растрезвонили о наступившем утре на всю мою комнату? Странно, ведь вчера перед тем, как лечь, я по привычке завела их на семь часов. Взглянув на время, я поняла, что оно остановилось. Стрелки на обоих будильниках застыли так, что если б они ходили, то часы прозвенели бы через пять минут. Итак, я погрузилась в безвременное пространство воскресного дня. Странно, но факт.
Ночные мысли стали воспоминанием, но между ними и теми, что сейчас, была какая-то пропасть. Такое впечатление, что в эту ночь я летала за тридевять земель… Летала? Я говорю так, будто это правда.
Вопреки здравому смыслу, я не уверена в том, что то событие мне приснилось. И если все-таки это сон, то почему увиденное в нем так прочно и ясно, без лишних эмоций, держится в моем мозгу? Кажется, ничто не переубедит меня. Зрелище, показанное в ночи лишь мне одной, было больше, чем сон, и чудеснее всех тех хитростей, которыми играет мое воображение.
Видение длилось дольше всех мгновений на свете, иначе оно стало бы дешевкой из числа тех, которые подсовывают в жалких книжках об инопланетных цивилизациях. Хотя и такие сплетни и суеверия не появляются просто так. И я, возможно, не единственная в своем сумасшествии. Да, именно в сумасшествии, а как еще можно назвать все то исключительное, что происходит сейчас во мне?
И все-таки тайная осторожность не позволяет мне торопиться с выводами. Главное то, что я не сомневаюсь, как прежде. Спокойное ожидание события поможет ускорить пророчество…
Если б я могла обладать мастерством художника! Мне нужно было как-то описать свое видение, заключить его в привычную земную рамку или хотя бы в браслет ассоциаций. Я взглянула на древнее украшение. Оно лежало перед зеркалом, на безупречной поверхности которого сверкало солнце. Из-за этого блеска я не усмотрела отражение браслета, как будто он вместо того, чтобы отражаться, потусторонне светился. У меня закружилась голова. Мысли бегали по разноцветным кругам, не находя себе пристанища. Я готова была заплакать, перевернуть все вверх дном, но разве это помогло бы выразить в словах мое видение!
Что ж, оставалось только забыть о нем. Это лучший вариант для того, чтобы разглядеть хотя бы его подобие. Ведь есть где-то другие, более тонкие миры, и они не сравнимы пока ни с чем, что мне известно. Значит, я буду ждать…
День обещал быть почти жарким, но одновременно свежим и душистым, как бывает только бабьим летом. Я встала, взяла в руки браслет. На ощупь серебро украшения было теплым, даже, пожалуй, горячим, будто кто-то уже держал его в жарких и любопытных ладонях. Может быть, таким браслет был от нежности солнца, но, может, кто-то невидимый вложил в него свою энергию. Облачив свою худую руку в этот генератор тепла, я поймала себя на мысли, что украшение и вправду мистическое. И чтобы доказать себе, что это так, я тут же сняла браслет и потрогала ту часть руки, которую он только что занимал. В самом деле, за несколько каких-нибудь мгновений тот участок на моей коже стал горячим, как от загара. Я подошла к окну и, чтобы лучше разглядеть эффект, подняла руку к свету. Боже, как странно и даже пугающе было то, что я увидела!
На моей чуть загорелой коже алело изображение фантастической птицы, той же, что и на браслете. Ширококрылая птица была будто бы нарисованной огненной кистью небесного божества. Чтобы выяснить происхождение похожего на ожог отпечатка, я снова внимательно рассмотрела браслет. Наружная сторона, как я уже говорила, была украшена необычным и, я уверена, еще никогда не встречавшимся рисунком. Но ко внутренней стороне, кажется, со времен изготовления этой вещи ничто не прикасалось: она была гладкой, абсолютно серебряной и безупречной. И вот другой факт, поразивший меня в то чудное утро. Никакой боли, никакого жжения мое тело не ощущало. И когда я снова надела браслет на ту же самую руку, она перестала чувствовать его, словно благородный металл стал зрительным обманом — галлюцинацией. Однако другая рука — правая — вполне нормально ощущала серебро и весь запечатленный на нем узор.
Первая мысль, панически мелькнувшая в голове, с немым отчаянием прокричала мне: что-то случилось с рукой — она отказалась доставлять в мой мозг знания о внешнем мире. Я вдруг представила, что такое может произойти со всем моим телом. Но, впервые призвав на помощь здравый смысл, я решила потрогать этой левой рукой какой-нибудь другой предмет. Ошиблась! Я как прежде ощущала все свойства вещей. Ваза на окне все так же была фарфоровой и гладкой. Листья фиалок — мягкими, пушистыми и ворсистыми. И так я чувствовала все, кроме магической связи между браслетом и мной.