— Что ещё им было красть, ты дурак? Тебе нужно было убить Хирста раньше, когда была возможность.
— Кто-то должен был взять на себя вину за Макдональда. К тому же, он побывал на борту «Счастливого Сна». Почему вы его не удержали?
— Не хами мне, Вернон. Я в любое время могу сдать тебя полиции за любое из сотни дел.
— Не стоит открывать карты, Беллавер.
— Оно того стоило бы, — череда непечатных именований, вырвавшихся в яростном крике. — Ты не мог найти титанита, но они нашли, едва только заполучили Хирста.
— Хорошо, господин Бог Всемогущий Беллавер, сдайте меня. Но если они утащили именно титанит, у вас нет шансов найти этот звездолёт без меня.
— До сих пор ты не слишком-то преуспел.
— На радостях они могут допустить небрежность. Но вам решать.
Последовала ещё более нецензурная фраза, но Беллавер не повторил угрозу. Они с Верноном и с парой других мужчин облачились в вакуумные костюмы и пробрались по снегу к башне подъёмника. Изнутри погребённого в холодной темноте здания Хирст следил за ними, сосредоточено и быстро думал и улыбался. Вскоре он покинул здание и осторожно двинулся в обход в снежном мраке, пока не попал в зону действия их нашлемных коммуникаторов. Теперь он мог слышать их ушами, но продолжал следить экстрасенсорно.
Они осмотрели пустой свинцовый ящик, молодые люди рассказали, что случилось, и Беллавер в ярости накинулся на них. Больше не оставалось никаких сомнений, что титанит найден и похищен, и Беллавер видел звёзды, миры и луны, ярко сияющую захваченную галактику, ускользающую от него. Он грозил двум молодым людям всеми карами, какие сумел придумать, за то, что не остановили воров, и один из парней побледнел и испугался, а другой покраснел, как красный кирпич, и помахал кулаком рядом с беллаверовым шлемом.
— Иди к чёрту, — сказал он. — Мне всё равно, кто ты такой. Убирайся к чёрту.
Он выбрался из башни подъёмника вместе с наступающим на пятки напарником, Беллавер что-то кричал им вслед, члены экипажа за его спиной глядели потрясённо и презрительно, а Вернон открыто рассмеялся во весь рот.
Двое молодых людей сели на свой кораблик и улетели. Беллавер развернулся и стоял, не сводя глаз с пустой коробки. Сейчас он казался измученным, утратившим надежду, как ребёнок, который вот-вот упадёт и заплачет. Вернон подошёл и пнул ящик.
— У Хирста было преимущество, — сказал он. — Он знал Макдональда, и он знал обогатительный завод. И при всём том, это должно было быть чистой догадкой. Никто не мог пробиться сквозь этот туман.
— Что мы будем делать? — спросил Беллавер. — Вернон, что мы будем делать?
Лишь теперь Хирст заговорил, его голос гулко раскатился и врезался им в уши.
— Не спрашивай Вернона, — сказал он. — Спроси меня.
Наступила минута полной тишины. Хирст почувствовал, как мозг Вернона слегка коснулся его, и позволил себе единственную жестокую вспышку триумфа. Потом все заговорили разом: Вернон, объясняющий, почему он не заметил Хирста:
— Кто мог предположить, что он останется при таком раскладе?
Члены экипажа, нервно теребящие свои пушки, и Беллавер, кричащий:
— Хирст! Это ты, Хирст? Где ты?
— Там, где я могу первым выстрелить в любого, кто высунется из башни, и где никто с яхты никогда меня не достанет. Прикажи всем оставаться на месте. Давай, Беллавер, ты ведь хочешь меня выслушать, так ведь?
— Что ты хочешь сказать?
— Я могу найти тебе звездолёт. Приказывай, Беллавер.
Он приказал. А Вернон внушал Беллаверу:
— Если он собирался предать своих друзей, зачем он отдал им титанит? — Он засмеялся. — Это не слишком хороший трюк.
— Нет, это хороший трюк, — тихо заговорил Хирст. — Это очень хороший трюк. Лучший. Видите ли, меня не волнует ни звездолёт, ни титанит. Меня волнует лишь человек, который убил Макдональда. Но всё это переплелось воедино. Слышал о подсознательных впечатлениях, Вернон? Я пребывал без сознания, но мои уши слышали, мои глаза видели, и мой мозг вспомнил, когда ему показали, как.
— Это было пятьдесят лет назад, — сказал Вернон. — Люди не имеют представления о нас. Никто тебе не поверит, если ты им расскажешь.
— Они поверят, если расскажет им Беллавер. Поверят, если Беллавер во всеуслышание разъяснит о лазарях, о том, что происходит с людьми, когда они проходят за дверь. Его станут слушать. И найдутся другие, кто знает или хотя бы подозревает, — Хирст сделал паузу, достаточно долгую, чтобы улыбнуться. — Прелесть вся в том, Беллавер, что ты чист. Ты не ответственен за убийство, которое организовал твой дед. Ты можешь поклясться, что до сих пор даже не знал об этом.
— Если ты поступишь так со мной, я выверну тебя наизнанку, — пригрозил Беллаверу Вернон.
— Беллавер, что он может сделать? — закричал Хирст. — Он может говорить, но у тебя есть деньги, должность, юридические полномочия. Ты можешь говорить громче. И когда все узнают истину, разве кто-нибудь примет слово лазаря против слова человека?
Его голос взлетал выше и громче, заглушая крик Вернона.
— Ты боишься его, Беллавер? Ты так боишься его, что отпустишь звездолёт?
— Взять его, — скомандовал Беллавер, и его люди немедленно схватили Вернона. — Минутку, Хирст, — заговорил он. — Как ты всё это видишь? Это просто месть? Ты продаёшь своих друзей ради того, что сделано полвека назад? Я не верю в это, Хирст.
— Я могу ответить так, что поймешь даже ты, — медленно заговорил Хирст. — У меня есть дети. Сейчас они старики. Они прожили всю жизнь, думая, что их отец убил человека не ради любви, справедливости или самообороны, а ради чистой хладнокровной жадности. Я хочу, чтобы они знали, что это не так.
— Держите его! — сказал Беллавер.
Его люди боролись с Верноном, а Вернон злобно говорил Беллаверу:
— Он никогда не приведёт тебя на звездолёт. Я могу читать его мысли. Когда ты сдашь меня и очернишь имя своего деда, чтобы его очистить, он рассмеется тебе в лицо. Разве ты, Беллавер, дурак?
— Я дурак, Хирст?
— Это тебе предстоит выяснить. Я предлагаю тебе звездолёт за Вернона, и это справедливо, потому что я хочу его так же сильно, как ты звездолёт. И я могу сказать тебе, Беллавер, если ты решишь сыграть хитро и прикажешь своим охранникам выследить меня, это не принесёт тебе никакой пользы. Меня не будет в живых, когда до меня доберутся.
Молчание. Мысленным взором Хирст мог видеть капли пота, стекавшие на лицо Беллавера за стеклом шлема. Он также мог видеть лицо Вернона. Это доставляло ему удовольствие.
— Это должно быть лёгким решением, Беллавер, — сказал он. — В конце концов, предположим, что я лгу. Что ты можешь потерять, кроме Вернона? А с его послужным списком, это не много.
— Держите его, — сказал Беллавер. — Ладно, Хирст. Я сделаю это. Но сейчас я скажу тебе прямо. Если ты врёшь мне, никакого пробуждения ещё через пятьдесят лет не будет. Так будет к лучшему.
— Достаточно справедливо, — сказал Хирст. — Я опускаю оружие. Я иду.
Он быстро зашагал сквозь снег к башне.
Глава 10
На мостике яхты Беллавер повернулся к Хирсту:
— Я сделал то, что ты хотел. Теперь найди мне этот корабль.
Хирст кивнул.
— Летим.
Реактивные двигатели взревели и загрохотали, и стремительная яхта, сотрясаясь, прянула в небо.
Хирст спокойно сидел в амортизирующем кресле. Он чувствовал себя другим человеком, полностью изменившимся за последние несколько дней. Многое произошло в те дни.
Беллавер выступил по радио ещё до того, как его яхта оставила Титан, и история лазарей взорвалась, как новая звезда, на всю Солнечную систему. Уже были случаи, когда соседи подозревали лазарей в нападениях, и само правительство поспешно занялось всеми новостями о далеко идущих последствиях гуманного наказания.
По пятам этой бомбы прилетели гневные обвинения Вернона против Беллавера, оглашённые, едва его передали властям на Марсе. В течение двадцати марсианских часов, необходимых для формального обвинения и снятия показаний, и пока яхта Беллавера заправлялась, история Вернона о звездолёте вышла на все межмировые линии связи. И произошло так, как говорила Кристина. Вся Солнечная система взбеленилась, требуя поймать и остановить лазаритов, и каждый человек в космосе стал самозваным искателем спрятанного звездолёта. Беллавер, позволив своим адвокатам заниматься обвинениями Вернона, уже предъявил официальную претензию к этому кораблю, основываясь на стоимости украденного титанита.
— Где? — в ярости нетерпения требовал сейчас Беллавер. — Где?
— Подожди, — сказал Хирст. — Слишком много зрителей, готовых последовать за тобой. Они знают, что тебе нужно. Подожди, пока мы не уйдём с Марса.
Он сидел в кресле, глядя в пространство. Его напористость сошла на нет вместе с гневом, который её питал. Где-то делали первые свободные вдохи его сын и две дочери, избавленные от бремени, которое они никогда не должны были нести. Теперь они знали, что он невиновен, и теперь они могли думать о нём без горечи, произносить его имя без ненависти. Он сделал, что собирался сделать, и с ним было покончено. Он знал, что его ждёт впереди, но слишком устал, чтобы о том беспокоиться.
Яхта шла быстро, прочь от старой красной усталой планеты. Хирст думал о Шеринге и Кристине, и о других, трудящихся над своим кораблём на тёмной равнине. Он чувствовал безопасность своих действий, потому что с Верноном было покончено, а серый злой человек, который помогал пытать Шеринга на борту «Счастливого Сна», до сих пор оставался в больнице Земли, оправляясь от удара, который нанёс ему Хирст. Они были недоступны, и Хирст был единственным лазарем Беллавера.
Он не пытался дотянуться до Шеринга, потому что знал, это невозможно, и для того всё равно не было причин. Он позволил своему разуму расшириться и блуждать по тёмным как ночь пространствам за орбитой Сатурна, за Ураном и Нептуном, за чёрной и холодной тушей Плутона. Он не видел корабля и не касался разума лазаря, и поэтому он знал, что они по-прежнему держат плащ, всё ещё укрываясь от возможного предательства. Он отвернул свой ум и пожелал им удачи.