— Мы ушли от Марса, — сказал Беллавер. — Куда дальше?
— Вон туда, — сказал Хирст и указал. — К Солнцу.
Яхта свернула и легла на новый курс, навстречу далёкому ослепительному свету Солнца.
— Где конкретно он находится? — спросил Беллавер.
— Можешь ли ты доверять каждому человеку в своей команде? — спросил Хирст. — Можешь ли ты быть уверен, что никто из них не сбежит, когда мы остановимся на заправку? Помни, ты не единственный, кто сейчас знает о звездолёте.
— Ты мог бы сказать мне.
— Ты слишком нетерпелив, Беллавер. Ты хотел бы отправиться прямо туда, но это будет не так просто. У них есть защита. Мы должны быть осторожны, иначе они уничтожат корабль, прежде чем мы до него доберёмся.
— Или закончат свои реле и уйдут, — Беллавер послал Хирсту долгий взгляд. — Я буду доверять тебе, потому что я должен. Но я не размениваюсь на пустые угрозы. И я всё сделаю так, чтоб не возникло никаких мыслей об убийстве. Тебе лучше найти мне этот корабль, Хирст.
С тех пор Беллавер почти не спал. Он шагал по коридорам, часто заходил на мостик и смотрел на Хирста с грызущим мучительным сомнением. Хирст начал испытывать к нему нечто отдалённо напоминавшее жалость, какую мог бы чувствовать к человеку, страдающему некой болезнью, вызванной собственной неумеренностью.
Яхта прошла орбиту Земли, заправилась на неприметной космической станции и ускорилась. Хирст продолжал отвлекать Беллавера, приказывая время от времени менять курс, чтобы тот был счастлив. Время от времени он позволял своему разуму бродить по тёмным пространствам, от которых они с каждой секундой уходили всё дальше. Каждый раз это требовало больших усилий, но до сих пор не нашлось никаких признаков звездолёта или его базы, и поэтому он знал, что работа пока ещё продолжается.
К тому времени, как яхта достигла орбиты Венеры, вокруг неё собрался похожий на веер хвост из других кораблей, приведённых известием, что Беллавер на пути к звездолёту. Постоянный контакт держали правительственные патрули.
— Они не вправе вмешиваться, — заявил Беллавер. — Я получил официально подтверждённое право на пользование этим кораблём.
— Конечно, — сказал Хирст. — Но тебе лучше быть первым, кто его найдёт. Фактическое владение, ты в курсе. Потерпи немного. Введи их в заблуждение. Теперь они уверены, что знают, куда ты идёшь.
— Разве нет? — сказал Беллавер, глядя на сверкающую искру, которой был Меркурий. — Больше идти некуда.
— Разве некуда?
Беллавер уставился на него, сузив глаза.
— Легенда о Вулкане была разоблачена первыми исследователями. Внутри орбиты Меркурия нет мира.
Хирст ментально взглянул в сторону Плутона. По-прежнему ничего. Он вздохнул и легко ответил:
— Тогда не было. Теперь есть.
Он бесстыдно смотрел в недоверчивое лицо Беллавера.
— Вспомни, это лазари, а не люди. Они построили для себя убежище, где никто и подумать не мог. Не планета, конечно, просто плавучая мастерская. Спутник. И теперь ты знаешь. Так что ты можешь позволить им обогнать тебя на пути к Меркурию.
— Хорошо, — тихо сказал Беллавер. — Хорошо.
Они прошли мимо Меркурия, затерявшегося в лучах солнца, и лишь несколько кораблей продолжали идти за ними далеко позади. Остальные задержались, обыскивая скалистые долины Сумеречного пояса и мрачные ледяные поля тёмной стороны.
И теперь Хирсту нужно было открывать карты, и он это понимал. Когда спутник внутри орбиты Меркурия не появился ни физически, ни на экранах детекторов, больше не могло быть никакой лжи. Он разгонял свой разум и уходил к холодным планетам, кружа там, куда едва доходил солнечный свет, и он страдал, молился и надеялся, его план удасться. И вдруг плащ оказался сброшен, и за Плутоном он увидел одинокий обломок скалы, весь издолбленный цехами и жилыми пещерами, и большой корабль, стоящий на равнине в милю длиной с плывущими над головой звёздами. Вот корабль поднялся с равнины, рванулся вверх, и вдруг его не стало.
Хирст горько сожалел, что его не было на борту. Но он сказал Беллаверу:
— Теперь ты можешь прекратить свои поиски. Они улетели.
Он наблюдал, как Беллавер умирал, стоя на ногах прямо, продолжая дышать, но умирал внутри с последним уходом надежды.
— Я подозревал, что ты врал, — уронил он, — но это был мой единственный шанс.
Он кивнул, глядя на зашторенный иллюминатор с невыносимым пламенем с другой стороны. И заговорил ровным мертвенным голосом:
— Что если высадить тебя здесь, связанного, в спасательной шлюпке, направленной прямо к Солнцу. Да. Я мог бы придумать подходящую историю.
Тем же безжизненным голосом он позвал своих людей. Как вдруг яхта едва не перевернулась, содрогаясь от завихрений какой-то колоссальной энергии. Хирста и остальных расшвыряло, отбросив к перегородкам, свет погас, и огоньки приборов погасли.
С той стороны иллюминатора на противоположной Солнцу стене из ничего материализовалась огромная тёмная форма и зависла рядом с яхтой.
Хирст услышал в своем разуме сильный и ясный голос Шеринга.
— Разве я не говорил тебе, что братство своих не бросает? Кроме того, не могли же мы сделать из тебя лжеца, ведь правда?
Хирст рассмеялся, немного истерично. Он заговорил с Беллавером:
— Вот твой звездолёт. И Шеринг говорит, что если я не буду жив, когда он явится за мной на борт, они не станут так же осторожничать с деформацией пространства при уходе, как при появлении.
Беллавер не сказал ничего. Он, не разговаривая, сидел на палубе, куда его отбросил удар. Он так и сидел там, когда Хирст прошёл через шлюзовую камеру в шлюпку звездолёта, и не шелохнулся даже тогда, когда громадный корабль бесшумно исчез в гиперпространстве, которое отворил разум лазарей, уходя в безграничную свободу Вселенной, где вечно мчат сквозь бесконечность вращающиеся галактики, и ярко горят звёзды, и нет ничего, что остановило бы марш Легиона Лазарей. И кто знает, кто мог бы сказать, где закончится этот поход?..
А за миллион миль оттуда на борту звездолёта Хирст сказал Кристине:
— Когда они вернули меня из-за двери, это было пробуждением. Но это… это — родиться заново.
Она не ответила. Но взяла его за руку и улыбнулась.
Люди как боги
(повесть, перевод Н. Рубаи)
The Godmen,
журнал «Space Travel», 1956, № 11
Глава 1
К свободе, маленький землянин,
к свободе от Земли и Солнца!
Он вырвался на свободу. К этому времени забытыми и маловажными стали первые жалкие попытки: спутники, последовавшие за ними ракеты к Луне и Марсу, все эти неуверенные детские шаги. Сейчас, со звёздным двигателем, человек вырвался на свободу, и ему впервые покорялись звезды…
И вдруг Марку Харлоу показалось, что вся Вселенная смеётся над ним, над тщеславием человека, космический смех звенит по галактикам.
Но ты не первый, маленький землянин! Это давно сделали ворны!
И исполинский хохот от этой шутки качал и сотрясал созвездия, и Харлоу закричал от разочарования и стыда.
Он вскрикнул и проснулся.
Он был не в космосе. Он был в своей койке на «Тетисе», обливался потом, и на него с удивлением смотрел Кволек, его второй офицер.
— Я пришёл разбудить вас, сэр, а вы закричали.
Угасающие отголоски космического смеха до сих пор издевательски звенели в ушах Харлоу. Он выбрался из койки и застыл на пластиковой палубе, размышляя.
«Если это правда, то это — шутка над нами всеми. И шутка может стоить Дандональду жизни».
В иллюминаторы маленькой рубки лился розовый свет чужой звезды. Маленький звездолёт «Тетис» принадлежал Земле, и девятнадцать парней на его борту были людьми с Земли. Они забрались далеко и упорно трудились, и чувство, что никто до них такого не делал, озаряло их путь. А теперь, если бы они узнали, что их опередили, что бы они почувствовали?
Харлоу сказал себе забыть об этом. Не было смысла об этом размышлять. Дандональд слишком сильно зациклился на космической тайне, на том, что её следует разгадать… И где сейчас был Дандональд? Действительно, где? Это исчезновение заставило Харлоу отправиться на поиски, и именно поэтому он оказался здесь, на МЛ-441, но он не смог добиться в своих поисках никакой определённости.
Он устало потянулся, коренастый широкоплечий человек в лётной куртке, на вид помятой гораздо сильнее, чем следовало бы носить капитану Звёздной Разведки.
— В чём дело, Кволек? — спросил он.
Круглое красное лицо Кволека отражало волнение.
— Ничего не случилось. Но это-то меня и беспокоит. За весь день ни один из тех людей не приблизился к нам, но они продолжают следить за нами от границы города.
Харлоу пришёл в себя.
— Н'Канн не прислал ни слова?
— Нет, — и Кволек добавил: — Если вы спросите меня, то эти шафрановые как-их-там просто тянут время.
— Возможно, ты прав, — проворчал Харлоу. — Но я подожду до заката. Если он не пошлёт вестей, пойду выяснять отношения.
— Это ваше дело, — сказал Кволек со свойственной ему тактичностью, не запятнанной уважением. — Но как по мне, они выглядят в определённой степени опасными.
Харлоу прошёл узким металлическим коридором и вышел из люка, ступив на иссохшую оранжевую траву. Жара и слепящий свет, отражённый сияющим металлическим бортом «Тетиса», обрушились на него, как молот.
Тускло-красное солнце низко висело в розовом небе. Это была не очень большая и важная звезда. У него не было названия, только номер в каталогах Звёздной Разведки. Но у него было две планеты, из них данная была внутренней, и это было достаточно: большое солнце, чтобы превратить этот мир в жаркий, влажный и едва выносимый.
Оранжевого цвета травянистые равнины, на которых десять дней тому назад приземлился «Тетис», мягко катились к холмам, увенчанным жёлтыми лесами. Но всего в миле от них на равнине раскинулся странный малиновый каменный город туземцев, которые на своём родном языке называли себя кташасами. Красный свет заходящего солнца красил их странный монолитный город в ещё более малиновый тон.