— Таггарт!
Тот проявился в просвете яркого тумана с тяжёлой винтовкой в руках и взглядом разъяренной кобры. Он наводил винтовку на слабую тень человека-ворна в тумане, куда согнали землян. Выстрелив, он мог поразить кого-нибудь из своих людей, но Харлоу чувствовал, что капитану всё равно. Харлоу выкрикнул предупреждение и бросился вперёд. Таггарт услышал его и развернулся. Он улыбался.
— Это была твоя идея, верно, Харлоу? Ну ладно… — он поднял винтовку, наводя на цель.
Харлоу в низком подкате метнулся под колени Таггарта.
Он услышал винтовочный выстрел. Он ощутил удар, когда сбил Таггарта с ног, и второй резкий удар, когда Таггарт опрокинулся, и они оба рухнули на мостовую. Но никакой драки не вышло. Его подняли руки, в то время как другие руки менее нежно водрузили на ноги Таггарта.
В его голове прозвучал голос ворна.
— Это было опрометчиво и бессмысленно. Мы его поджидали.
Харлоу обернулся и увидел рядом с собой высокого предводителя ворнов. Он понимал, что мужчина говорил с ним так, как мог бы заговорить до того, как вернулся через конвертор, и Харлоу осенило, что никто из воссозданных ворнов не произнёс вслух ни слова, что и было одной из причин странной тишины, в которой всё происходило.
Командир ворнов улыбался.
— Но это было смело, и мы благодарим тебя. Мы рады, что вовремя отвели оружие.
— Я тоже! — прошептал Харлоу, потирая лоб.
Высокие люди увели Таггарта. И яркий туман начал подниматься, пока ворны понемногу отходили.
Странная тихая битва была завершена. Таггарт, Фрейн и их команды оказались в плену. Экипажи Дандональда и Харлоу были освобождены, и теперь высокие люди-ворны передавали оружие и пленников людям из Звёздной Разведки.
Через площадь, выкрикивая его имя, бежала Ирра.
Харлоу побежал к ней навстречу, подхватил на руки. Он целовал её под светящимися танцующими звёздами над головой, что были ворнами, висевшими в густеющих сумерках своего древнего мира, как будто чего-то ожидая.
— Твой корабль может рапортовать Разведке, — сказал он Дандональду. — Нам здесь потребуется больше кораблей, больше людей для постоянной защиты конвертера…
Голос предводителя ворнов снова заговорил в его голове.
— В этом не будет необходимости. Перед уходом мы примем окончательные меры, чтобы конвертер больше нельзя было использовать.
Наступила ночь, и ворны уходили. Высокие странные люди в нетерпении толпились на ступенях конвертера. Они радостно шагали в пылающий луч и свет, свободные и полные радости вырывались лучистыми звёздами из вершины луча, чтобы присоединиться к ожидающему их множеству других светлячков-звёзд.
Харлоу с Иррой и Дандональдом стояли и наблюдали за ними. Со слезами в глазах Дандональд сделал полшага к лестнице.
— Нет, — сказал Харлоу. — Нет, ты не можешь, ты не должен.
Дандональд взглянул на него.
— Ты не так долго был свободен, как я, тебе не понять. И всё же ты прав. Я не могу.
В бетонной стене конвертера открылась дверь — скрытая дверь, о которой они не знали раньше, — и из неё вышел тот высокий ворн, что был их проводником. К ним пришла его мысль.
— Будьте мудры, удалиться от конвертера, прежде чем последний из нас отбудет.
Харлоу понял, и его охватила великая печаль.
— Величайшей тайне Галактики — быть уничтоженной. Впрочем, это к лучшему.
— Она появится снова, — пришла мысль ворна.
Испугавшись, Харлоу взглянул на него.
— Снова? Как?
— Вы, люди Земли, тоже построите конвертер. Когда вы впервые покинули свою планету, вы встали на дорогу, с которой нельзя повернуть назад. Вы пойдете всё дальше и дальше, как и мы, пока не возжаждете самых дальних берегов Вселенной и тех мест, до которых можно добраться только так, как мы это делаем.
Харлоу задумался. Будет ли это так? Или земляне вообще пойдут другой дорогой.
Ирра испуганно дёргала его за руку и что-то говорила, и он поднял глаза, чтобы обнаружить, что они одни. По ступенькам к лучу поднимались последние ворны.
Он осознал опасность, развернулся и взял за руку Дандональда. Дандональд казался поглощённым собственными мыслями, его бледное лицо было искажено безумным сожалением, и Харлоу пришлось тащить его за собой назад через площадь.
Они повернули за корабли и оглянулись. Ни одной человеческой фигуры теперь не было видно у конвертера. Но из вершины луча выскочил последний лучистый ворн, чтобы присоединиться к сонму других, которые кружились во тьме.
В стене массивного бетонного пьедестала, на котором был установлен конвертер, появилась тускло-красная искра. Это было не пламя, но сила, высвобожденная неким взрывным устройством, которое оставили ворны. Она распространялась и поглощала, а небесный луч, который в течение тысяч лет служил вратами в бесконечность, мерцал, тускнел и наконец исчез. Голодная краснота съела весь конвертер и тоже исчезла, и везде была темнота. Кроме…
— Смотрите! — в восторге воскликнула Ирра.
Над головами кружили ворны, сонм лучистых частичек энергии и воли, водоворот туманных падающих звёзд, словно навсегда прощаясь с миром своего рождения.
А потом они устремились ввысь, грандиозный шлейф осколков маленьких звёзд радостно уходил за грань ради самых дальних берегов творения, ради свободы и познания всей Вселенной, времени без конца.
«Это не для землян, — думал Харлоу. — У них своя дорога, и они должны ей следовать». И всё же, глядя вверх, он чувствовал в собственных глазах слёзы.
Обратный мир
(повесть, перевод А. Федотова)
The Locked World,
журнал «Amazing Stories Quarterly», 1929, Весна
Глава 1
Представляя миру свой отчет, я не ставлю целью затевать дискуссию относительно подробностей произошедшего. Скорее, я просто хочу изложить все по порядку, начиная с сенсационной теории доктора Адамса, до драматической развязки, потрясшей мир. Поэтому я стремился избегать спорных вопросов и суждений, за исключением некоторых фактов, которые были общеизвестными в то время, ограничив мой отчет только тем, что я или видел, или сделал.
Но начать придется с доктора Адамса. Больше дюжины лет он был деканом Физического факультета в Северо-Восточном университете, где я скромно преподавал английский, и где его работа вознесла его на Олимп научной славы в избранной им отрасли знания. Хотя ему еще не было сорока, его открытия в атомной физике сделали ему имя, известное физикам в лабораториях и университетах всего мира. В Северо-Восточном университете он был, без сомнения, самым известным ученым, и в то же самое время, наименее любимым.
Высокий, мрачный, ироничный, с пронизывающим взглядом черных глаз, он вызывал подсознательный страх и отторжение у многих. Друзей, не считая Роулинза, его ассистента, у Адамса не было. Роулинз же был предан своему руководителю фанатично, пламенно и беззаветно. Думаю, впрочем, Роулинз его не столько любил, сколько благоговел перед его гением, сделав для себя из Адамса объект поклонения.
Адамс был дьявольски высокомерен, а его привычка смотреть на коллег как на пустое место, вызывала оторопь. Нам он откровенно не нравился, но в то же самое время, мы уважали его. Чрезвычайная, жестокая преданность науке заслуживала того уважения, а он был фанатиком. Большая часть его работы была непостижима для нас даже после восторженных объяснений Роулинза, но было понятно, что Адамс в очередной раз перевернет физику вверх тормашками.
Он продолжал линию Томсона и Резерфорда, исследуя атом, эту немыслимо мелкую частицу, которая когда-то считалась неделимой, но которая оказалась вихрем электронов, крутящихся вокруг положительно заряженного ядра. Это была самая загадочная, самая тонкая область научного знания — исследование структуры атома. Поскольку, хотя атомы никогда не могли наблюдаться даже в самый мощный из микроскопов человека, затаенная в них энергия была способна перевернуть мир.
В этой работе Адамс пошел далеко и был одним из общепризнанных корифеев. Он начал с того, что предложил возможность освободить электроны от власти ядра при помощи катодных лучей, а затем с их же помощью перестроить ядро. Он ожидал, что повторит успех Резерфорда, добившегося превращения элементов. Казалось, действительно, что он на пути к новым достижениям и известности, когда внезапно разразился теорией «взаимосвязанного атома».
Это случилось в конце апреля, и весь университет узнал о новой теории от Роулинза, который принимал участие в расчетах и экспериментах своего кумира. Его долгие и запутанные объяснения оказались слишком сложны для нас, и я изображал ужас, когда он начинал их, но несколько недель спустя монография Адамса была издана, и сенсация, которую она пробудила, возбудила в нас любопытство. Частично чтением монографии, текст которой был набит таким количеством формул, что я пропускал по нескольку десятков страниц, даже не надеясь понять, частично через нетерпеливые рассказы Роулинза мне удалось получить довольно ясное представление о теории. Теории, которая в течение приблизительно одной недели после публикации подняла бурю в стакане воды среди всех благонамеренных физиков.
В преамбуле Адамс сообщал, что его целью было пролить свет на чрезвычайно запутанные вопросы структуры атома.
Ставя перед собой эту цель, он собирался представить новую теорию истинной структуры атома, революционную по отношению к общепринятым физическим теориям. Он начал, указав, что объем пустого пространства между орбитами электронов в каждом атоме непропорционально велик. Планеты, которые кружатся вокруг нашего Солнца, действительно, расположены друг к другу плотнее, нежели электроны в атоме. Этот факт и стал отправной точкой для теории Адамса.
Во время экспериментов прошлых нескольких месяцев, — написал он, — которые прежде всего касались исследования движения электронов атома, мы обнаружили потрясающий факт. Вы знаете, что ученые и писатели не раз предполагали, что возможно существование иного типа материи, формирующей мир, пронизывающий наш мир, но никак с ним не взаимодействующий. Это предложение было сделано много раз, но без основания, так как сложно было предположить, из чего могла бы состоять подобная материя. Ученые давно знали, тем не менее, что в электронных системах, которые являются нашими атомами, встречаются беспризорные электроны, электроны, которые вращаются в противоположном направлении к нашим электронам, хотя и вокруг тех же самых ядер. Между тем, как все планеты движутся вокруг Солнца в одном направлении, точно так же ведут себя и нормальные электроны в каждом атоме. Все же в наших атомах существуют эти беспризорные электроны, которые не принадлежат нашим собственным электронным системам, но вращаются в противоположном направлении.